Когда на то согласен спутник мой". 37 И он: "Мой сын, кто из казнимых с нами Помедлит миг, потом лежит сто лет, Не шевелясь, бичуемый огнями. 40 Ступай вперёд; я — низом, вам вослед; Потом вернусь к дружине, вопиющей О вечности своих великих бед". 43 Я не посмел идти равниной жгущей Бок о бок с ним; но головой поник, Как человек, почтительно идущий. 46 Он начал: "Что за рок тебя подвиг Спуститься раньше смерти в царство это? И кто, скажи мне, этот проводник?" 49 "Там, наверху, — я молвил, — в мире света, В долине заблудился я одной, Не завершив мои земные лета. 52 Вчера лишь утром к ней я стал спиной, Но отступил; тогда его я встретил, И вот он здесь ведёт меня домой". 55 "Звезде твоей доверься[178], — он ответил, — И в пристань славы вступит твой челнок, Коль в милой жизни верно я приметил. 58 И если б я не умер в ранний срок[179], То, видя путь твой, небесам угодный, В твоих делах тебе бы я помог. 61 Но этот злой народ неблагородный, Пришедший древле с Фьезольских высот И до сих пор горе и камню сродный[180], 64 За всё добро врагом тебя сочтёт: Среди худой рябины не пристало Смоковнице растить свой нежный плод. 67 Слепыми их прозвали изначала[181]; Завистливый, надменный, жадный люд; Общенье с ним тебя бы запятнало. 70 В обоих станах[182], увидав твой труд, Тебя взалкают[183]; только по-пустому, И клювы их травы не защипнут. 73 Пусть фьезольские твари[184], как солому, Пожрут себя, не трогая росток, Коль в их навозе место есть такому, 76 Который семя чистое сберёг Тех римлян, что когда-то основались В гнездилище неправды и тревог"[185]. 79 "Когда бы все мои мольбы свершались, — Ответил я, — ваш день бы не угас, И вы с людьми ещё бы не расстались. 82 Во мне живёт, и горек мне сейчас, Ваш отчий образ, милый и сердечный, Того, кто наставлял меня не раз, 85 Как человек восходит к жизни вечной[186]; И долг пред вами я, в свою чреду, Отмечу словом в жизни быстротечной.