Да, я тоже была рада, что нас «накормят, умоют и спать уложат», но это не было причиной, чтобы вот так ломиться, забыв обо всем на свете! Особенно о хозяйке на спине! Мотя, как же так? Я понимаю, ты любишь кушать. А единственное, чем я смогла тебя накормить, — это нелюбимая гречка. Но вот так… споро лапками передвигая… от меня! — Иду-иду, — пробурчала под нос, встала и показательно отряхивала штаны от невидимой пыли. Ее было совершенно не видно на фоне собранной в королевстве грязи. — А что дальше? Я подошла к Ведасу, закончив бойкот до того, как начала его. А смысл? Смысла игнорировать окружающих и обижаться на них не было никакого. На Мотю? Летуна с интеллектом трехлетнего ребенка? Он только-только научился говорить и понимать элементарные вещи. Остальное придет со временем. Ведаса? Только не его! Не хочу его бойкотировать! — Дальше мы идем мыться, а пса триммингуют и отправят к ветеринару. Неизвестно, каких болячек за время бродяжничества он собрал. Ну вот собаку отобрали. Малыш грустит, а Карлсон с банкой варенья наворачивает круги под потолком. Ненадолго варенья при таком подходе хватит, но я не жаловалась. Не хотела я быть Мотей, но не согласиться с ним я тоже не могла. Организм просит еды, а не воспоминаний о сваренной в походных условиях гречки. Экскурсии ожидаемо не было. У меня и сил не находилось топать за экскурсоводом и развешивать уши, впитывая историю пограничного пункта. Быстро, по-военному четко нас с Ведасом провели в незаметную каморку. В ней не просто ощущалась влажность, в ней пахло влажностью, и я поморщилась. Но внутри, вопреки ожиданиям, было чисто. Нам выдали два комплекта гражданской формы, и для меня платья ожидаемо не нашлось. Помощник командира так виновато стоял передо мной, склонив голову, будто самолично оскорбил меня этим. Какие глупости! Я, конечно, люблю платья, но не настолько, чтобы забыть про джинсы. В этом мире с джинсами я пока не сталкивалась, но… а вдруг? Деним очень удобный материал! — Спасибо. Большое, — криво улыбнулась я, пытаясь подбодрить паренька. Ему около двадцати пяти лет, и в гарнизоне он явно недавно. — Я дальше как-нибудь сама справлюсь. — Да-да, конечно! — воскликнул парнишка, выпрямился и выразил желание уйти. Я кивнула недоумевая. Он ведь мой тихо принести вещи, о которых договорился для нас Ведас, и также тихо уйти без здравствуйте и прощайте. К чему этот пиетет? Я не начальница и даже не старшая по званию. Зато Ведас посмеивался, сидя на лавке для переодевания. Кажется, ему такое поведение казалось нормальным и даже привычным. Или чего именно застеснялся помощник командира? — Что? — обернувшись, спросила я у Ведаса. — Не смейся надо мной! Лучше объясни! — Собираешься мыться одновременно со мной? Не собираешься меня выгнать, чтобы я часа два, а то и все три ждал под дверью? Предположения Ведаса могли звучать логично, если бы между нами не произошло то, что произошло в часовне. Мы стали значительно ближе друг к другу, и я не заметила, чтобы мы отдалились. Разве мы ссорились? Не помню такого. Разве Ведас сделал что-нибудь эдакое, за что мне следовало обидеться и наказать его? Вроде бы нет. — Кайся, — с подозрением я посмотрела на него, сузив глаза. — В чем провинился? Вероятно, я перебарщивала, а замечания исходили исключительно из правил приличия, привычных в этом мире. Неужели здесь любовники не имели права оголяться за пределами постели? А в постели заниматься сексом исключительно в темноте и под одеялом? Ну, извините! В часовне одеяла не было! А из-за яркой луны темноты добиться тоже не получилось. Стрельчатые окна пропускали свет. — В чем? — то ли косил под дурачка Ведас, то ли реально не понимал, что я имею в виду. — Может быть, лучше ты расскажешь немного о себе? И о жизни в «Люберисе». Мне крайне любопытно услышать это именно от тебя. Ожидаемо. Честно. Рано или поздно меня бы стали спрашивать о прошлом Ирис, но отвечать мне было нечего. Я совершенно не знала ничего о ее жизни, и не оплошалась при встрече с братом только потому, что видела его совместную с Ирис, явно старую, фотографию. Не так чтобы совсем старую, но в достаточной мере, чтобы с трудом узнавать Ирис в детской фотографии девочки двенадцати-четырнадцати лет. — А о себе рассказать ничего не хочешь? — я попыталась перенаправить разговор встречным вопросом. Мне показалось, что вести беседы о себе Ведас желанием не горел. По крайней мере, были несколько запретных тем, каких он предпочитал не касаться или отмалчиваться. — Но ведь не я веду себя странно после обучения в строгой девичьей школе, — поддел Ведас. За это он заслужил получить мухобойкой по носу. Но не сразу. Я выдержала небольшую паузу, ожидая минуты накала эмоций. — Так вот что ты имел в виду, спрашивая о проституции в «Люберисе». Решил поставить меня на место? — дрожащим голосом произнесла я, скрестив руки под грудью. Если бы я хотела убить Ведаса, я бы выжгла его взглядом немедля. Удачно я вспомнила его абсолютно глупый вопрос! Понимаю, что он спрашивал о «Люберисе» не для того, чтобы оскорбить меня, но стоило его проучить еще в тот момент. Надо уметь отвечать за свои слова! Разве он спрашивал, не понимая, что может оскорбить меня? — Не передергивай! И не перевирай мои слова! — от прежнего спокойствия не осталось ни следа. Ведас поднялся с лавки и подошел ко мне. — Я не оскорблял тебя. Я спрашивал, что творится в «Люберисе»? Он точно нарывался на ссору! Прекрасно ведь видит, что эта тема мне неприятна! Пытается сковырнуть подсохшую корочку раны? Не получится! Потому что под пластырем чистая кожа! — Вот сам и слетай туда. Разведай сам, что там и как! — нахамила я. — Но, раз уж мы начали говорить по душам, то рассказывай. Как ты так быстро доверился моему брату, а? Я даже не уверена, что это именно он, а не Змей под личиной! Вот скажи мне, что моему брату делать в столице враждебного империи королевства? И как он нашел нас так быстро? С тех пор как мы вышли из портала, прошло всего несколько часов! Ведас молчал. Нахмурился. Он явно был недоволен, что я отказывалась отвечать на его вопросы и требовала ответов на свои. Что, не нравится, когда требуют ответа прямо в лоб? Вот и мне не нравится! Так что либо отвечай, либо молчи вечно. Не так ли завершает свою речь священник на венчании? «Пусть скажет сейчас или вечно хранит молчание!» — Что произошло? Не до нашей встречи, а сегодня ночью, — спросил Ведас. Интересный поворот! Это он о чем вообще??? — Когда ты вышла под дождь… ты будто сломалась. В твоих глазах больше нет той нежности, которая была всего лишь несколькими минутами ранее. Ты поддалась мимолетным чувствам для психологической разрядки… и пожалела. Как я и предупреждал. Верно? — Я не пожалела. Не в этом дело, — не согласилась я. — Ты сочиняешь. — Так, расскажи, чтобы я не сочинял! И вот тут я должна придумать сказку и вплести в нее, как мое бесплодие связано с одним конкретным магом, который, вероятнее всего, является его учителем и главой тайной канцелярии по совместительству. Я не хотела врать. Я уже сыта враньем по горло, но и рассказать всю правду я не имела никакого права. Хотя бы ради собственной безопасности. — Я устала. И сейчас с ума сойду от грязи! Не найдя, что сказать, и не решив, как поступить, я попыталась уйти от разговора. Ведас давил на меня взглядом, но я оставалась непреклонна. Потому что оттого что он будет сильней давить, ничего толкового я все равно рассказать ему не смогу. А вот высказаться так, что рассоримся в пух и прах — запросто! Ждать реакции не стала. Забрала узкое полотенце, которым разве что волосы обмотать можно, и направилась в душевую и, к моей невероятной радости, никаких магических штук там не было. Видимо, на случай какого-нибудь антимагического полога с вражеской стороны. Зато имелась знакомая, отделанная кафелем «коробка», два ряда инсталляций «тропического» душа с одной-единственной кнопкой на стене. Большой такой. Попасть в нее можно даже с закрытыми глазами. Потрясающее удобство! Один минус — инсталляций в кафельной «коробке» не меньше сорока, и мыться, когда душевая забита под завязку, я бы постеснялась. С облегчением наконец-то сняла грязную одежду и отбросила ее в сторону. Под каждой инсталляцией имелся слив, так что своим присутствием грязи не разведу. Разделась, глубоко вдохнула и выдохнула, встала под душ и потянулась к кнопке. Вода потоком полилась на голову, и я как завизжала. Она ледяная!!! Визжала я, как резанная, еще и навернуться умудрилась, отскакивая от душа. Налицо несоблюдение техники безопасности с моей стороны! Ударилась несильно, но ощутимо. Ноги обмывала ледяная вода, будто мне вздумалось в проруби купаться. И на помощь мне кое-кто лжестажеристый не пожаловал! Ан-нет, пожаловал! Стоял в дверях, наслаждался зрелищем, как я растянулась на кафельном полу. Нет бы подойти и помочь мне подняться. Я, кажется, лодыжку ударила и голень потянула. Разве нет ни капли сочувствия? Как так? С обидой я стрельнула взглядом в Ведаса, а он только и ответил. — А меня не потянешь вниз? — поинтересовался он. — Зачем? — не поняла я. Чтобы он здесь что-нибудь сломал? Я вроде без серьезных травм обошлась. — Мало ли, — он пожал плечами и решился. Подошел, подал руку, помог подняться. — Эль точно не упустила бы возможности извалять меня. Какая еще Эль? Что-то мне уже начинало казаться, что я Ведаса и его навыки общения с эмоциональными женщинами переоценила. Сильно. Будь у него мало-мальский опыт, он бы никогда не вспомнил, что какая-то другая женщина в данной ситуации повела себя по-другому! Чего он этим хотел добиться? Или не подумал, впрочем, как всегда? Ведас прижал меня к себе, а у меня из головы не выходило его «Эль точно не упустила бы возможности». Не близость его тела волновала меня, а именно треклятое «Эль точно не упустила бы возможности». А я, значит, упускаю?! Упускаю?!! Ну, раз, обнимая меня, он вспоминает про какую-то Эль… значит точно упускаю! — Придурок! — фыркнула я, пробормотав под нос. Плевать, что он услышит. Плевать, какие выводы из этого сделает. А вдруг задумается над своим поведением? Зная мужчин, я сама не верила в это. Вероятность минимальна, и факт превращается в легенду. — Женщины! — вздохнул Ведас. — Постоянно что-нибудь навыдумывают. Вы находите проблемы, превращая в них ничего. Это я из мухи делаю слона?! То есть он «подбрасывает на вентилятор», а мне терпи? Я похожа на терпилу? Я не буду строить из себя всепрощающую мать Терезу, закрывая глаза и на хамство, и на оскорбления. Пусть учится держать язык за зубами, иначе нам не по пути. — Руки убрал! — гаркнула я и ударила по ним, выходя из объятий. — Зачем вообще подошел? В душу нагадить? Может быть, эта ссора и к лучшему. Мне нельзя было в него влюбляться. Ему нельзя было в меня влюбляться. Он не тот. И я, наверное, не та, кто ему нужен. Он — местами язвительный хам, но в целом нормальный мужик, способный в трудную минуту взять себя в руки и делать то, что должен. Я не хотела испортить его… предательством. — Сама позвала. — Не помню, чтобы говорила нечто подобное! Мне надоела неопределенность, недосказанность. Я никогда не смогу рассказать ему, кто я на самом деле, и буду до конца своих дней носить чужую фамилию и жить чужой жизнью. Он никогда не сможет рассказать мне о себе, потому что большая часть его жизни связана с секретной государственной работой. Когда в паре врет один, к этому еще можно подстроиться. Когда врут оба — ничем хорошим такие отношения не заканчиваются. И, тем более, не продолжаются. — Ты мне нравишься гораздо больше, когда молчишь! — вдруг заявил Ведас. — Ты тож… Не успела я договорить, как Ведас схватил меня и прижал к кафельной стене. Я и так охолонулась после неудачного душа, так еще ударилась о пол, и теперь меня собирались «повозить» по стене? Сердце пустилось вскачь, когда я представила вертикальный повтор случившегося в часовне. Ведас приблизился ко мне настолько, что практически касался губами моих губ, и прошептал: — Ты же не думала, что на границе будут комфортные условия? От вражеских проклятий молоденькие мальчишки заживо свариваются за несколько секунд. Здесь, в этой душевой. Отсюда столько тел вынесено. Столько представлены трибуналу за халатность. А ведь всего лишь хотели в теплой водичке плескаться. Хочешь также кончить? Не смей. Здесь. Колдовать. — Даже не думала, — от неожиданности выдавила я. Я ведь и вправду даже не задумалась, что могу сделать водичку потеплее, если хорошенько подумаю. Не привыкла я еще до конца о магии в моей жизни и возможности самостоятельно ею пользоваться. Если бы прожила в этом мире чуть дольше, могла бы совершить непоправимую ошибку. Ни о каком сексе речи и не шло, так что я успокоилась. И обиделась еще раз. Нельзя же так обламывать! Да-да, Ведас отстранился и ушел в другой конец кафельной «коробки» и на личном примере показал, что под ледяным душем тоже можно мыться и не визжать. Хорошо ему! Он приученный! А что мне делать? Той, кто с ледяной водой имела дело, только когда в чайник электрический воду на подогрев наливала? Даже стриптиз и в принципе симпатичное «видео» меня не умолили и обиды не умалили. Наоборот, шрамы резанули по сердцу, и я отвернулась. Слишком много ужасов я представляла себе, когда акцентировала на них внимание. Грязь одолела непривычку, и я встала под ледяную струю. Хотелось быть чистой, даже если придется пройти страшнейшее испытание. У меня на глаза слезы наворачивались, когда я пыталась в таких условиях мыться. Тело онемело спустя минуту, и я перестала ощущать руки через полторы. Через две я стукнула по кнопке включения-выключения, не выдержав. Даже голову не промыла как надо. Все-таки надо мной сжалились. Когда я вышла из душевой, не забыв напоследок показать одному язвительному типу язык, в раздевалке находилась молодая женщина с двумя тазами и небольшим ведерком литра на три. О боги, какое это счастье нормально вымыть голову! — Спасибо. — Неженка! — грубо поддела она. — Из-за таких, как ты, женщин ни во что не ставят. Наезд мне не понравился сразу. Я очень чутко уловила, когда из душевой прекратил доноситься шум падающей воды, поэтому не стала хамить в ответ. Зачем мне нарываться на неприятности? Но и оставить безнаказанной эту «бабенку» я тоже не могла. Не позволю вытирать о себя ноги! Но сначала я все-таки окончательно промыла голову, чтобы эта дамочка не сделала мне гадости. — Если кое-кто не в состоянии различать гражданских и военных, то это не мои проблемы. Или просто некоторые «военные» так стараются, что тянут только на «гражданских». И хмыкнула. Как она вообще посмела на меня наезжать, будучи при исполнении? Не имела никакого права! Я гость в пограничном пункте и у меня есть право не наслаждаться весьма скромными условиями быта пограничников! Я разве возмущалась? Требовала предоставить мне джакузи с шампанским и клубникой? А затем широкую постель с десятью перинами, чтобы ни одной горошины не почувствовать? — Ты!.. — прошипела негодяйка. — Перечитай устав. Кое-кто явно забыл, как следует вести себя с высокопоставленным лицом, — я говорила спокойно. Я блефовала. Но хамка тут же побледнела и сглотнула. — Что тебе было приказано? Нагреть воды и принести? Считаешь, что приказы должны быть исключительно «бейся до последнего вздоха». В охране границ героям делать нечего. Здесь нужны защитники. — Неплохо, — Ведас даже хлопнул несколько раз в ладоши. Он, кстати, из душевой так и не вышел. Оставался за стеной и не показывался пограничнице. А зачем девушку смущать? — Пса уже вычистили? Ветеринар его видел? Узнай, что с ним. Немедленно. Девушка совсем растерялась и, отрапортовав, немедленно скрылась с глаз долой. Только тогда Ведас вышел в раздевалку за полотенцем. Мы молчали. Оба. Ладно я на него обиделась. На то есть свои причины! А он-то за что на меня дуется, не говоря ни слова? Придумал что-то тихо сам собою и обвинил в том меня? Я не выдержала первой и спросила, как долго мы будем оставаться в пограничном пункте. Мне в принципе надоела канитель с путешествиями. Вроде бы и прошло мало времени, но так много произошло за одни лишь сутки. Сначала неудавшийся теракт на поезде. Затем предательство старика-портальщика с перемещением в частично враждебную страну и встреча-знакомство со старшим братом. Потом полет на Моте… …а Мотя, собственно, где?