Ах, Бриггс… Меньше всего на свете Беатрис хотелось, чтобы он увидел ее, сидящей на расстеленном на полу пледе с восторженным выражением лица. Впрочем, и Бриггс не ожидал увидеть Уильяма лежащим к ней спиной и разглядывающим стену. Беатрис могла истолковать это как неуместную дерзость, хотя он знал, что это не так. Если бы Уильям был недоволен присутствием Беатрис, он сразу бы об этом заявил и уж точно не стал бы лежать спокойно. Он сделал бы все, чтобы она ушла, не стал бы разговаривать. Все это правда, от осознания которой становилось не по себе, а он не любил выглядеть трусом. Происходящее пойдет во благо Беатрис. Разговор в карете подвел их совсем близко к обсуждению интимных отношений в браке, подтолкнул его к признанию, что он желает обладать Беатрис. Он не будет держаться от нее на расстоянии, как полагал ранее, к тому же забота о супруге – его прямая обязанность. Однако как скоро она оказалась рядом с Уильямом! Неожиданно для себя он ощутил раздражение, будто кто-то тайно проник на его территорию, сразу стал пытаться погасить его в себе, отчего раздражался еще больше. С каждой секундой он убеждался, что Беатрис ведет себя очень разумно и правильно. Он колебался, боясь обидеть согласием сына, и был рад услышать, что тот изменил мнение. – Уильям показал мне свою коллекцию открыток. – Вот как? – Да. Мне было интересно слушать его рассказ, поразительно, как много он знает. – Если бы вы провели с ним больше времени, поняли, что это лишь малая часть, – произнес Бриггс, изумленный, с какой гордостью сообщил об этом. – Уильям буквально впитывает сведения и владеет довольно большим объемом знаний. Будь он в состоянии долго поддерживать разговор, рассказал бы много любопытного, например, о Колизее. – Я в этом не сомневаюсь, – ответила Беатрис. Уильям резко перекатился и повернулся к ним лицом, по выражению было видно, что его заинтересовала тема беседы. Бриггс невольно улыбнулся. – Ты ведь много всего знаешь, верно, Уильям? – Я знаю о Колизее все. – Уильям, а Лондон тебе интересен? – Лондон интересен. Там есть Вестминстер и дворец Сент-Джеймс. – Ты очень умный мальчик. Хочешь поехать с нами в Лондон? – Он не поедет с нами, – резко отрезал Бриггс. Уильям никак не отреагировал на его слова. – Почему же? – удивилась Беатрис. – Он не поедет с нами, потому что не любит никуда ездить. Кареты кажутся ему ужасными, из-за нарушения привычного распорядка дня он капризничает. – О, не поверите, но меня это все тоже раздражает, – весело призналась Беатрис. – Я становлюсь нервной и суетливой. Но ведь это не значит, что нужно все время проводить дома и некуда не ездить. – Он не захочет ехать в Лондон. – В Лондоне есть Вестминстерское аббатство и дворец Сент-Джеймс. И Гросвенор-сквер. Мальчик совершенно безэмоционально передавал факты, но это не удивило Бриггса. Порой мальчик сам заводил разговор, а иногда молчал, тогда из него невозможно было вытянуть ни слова. Бриггс давно оставил попытки. Впрочем, никогда не останавливал сына, желающего высказаться. Сейчас он боялся, что Беатрис станет предосудительно относиться к поведению Уильяма, боялся собственной реакции на это, но ничего похожего не происходило. – Вам следовало переговорить со мной, прежде чем искать встречи с Уильямом, – сказал он, но его перебил сын. – Она мой друг, – заявил тот, чем ошеломил отца. Он не представлял, как реагировать. – Вот как? – только и смог произнести Бриггс. – Да. У меня никогда не было друзей, – продолжал Уильям. – У тебя есть гувернантка. – Она… гувернантка. А эта леди – мой друг. – Не буду спорить. Беатрис выглядела чрезвычайно польщенной. Они закончили трапезу в тишине, потом появилась гувернантка и сообщила, что Уильяму пора возвращаться к занятиям. Бриггс вышел из детской, Беатрис последовала за ним. – Почему мальчик не может поехать с нами в Лондон? – С чего это вы так заинтересовались жизнью моего сына? – спросил Бриггс вместо ответа. – Мне больше нечем заняться, – призналась она. – И мне кажется, что у нас с Уильямом много общего. Я так же одинока, как и он, а это, уверяю вас, чистая правда. – Вам он показался одиноким? Сын почти не смотрел на людей, находящихся с ним в одном помещении, и уж точно не обращал на них внимания, когда был занят делом. – Ведь он не обязательно должен быть таким, как мы с вами, его реакции могут быть отличны от наших. Но это не значит, что он ничего не чувствует. Слова Беатрис ошеломили его, как и внезапная уверенность, что он всегда это знал. – В этом вы правы, но это вовсе не значит, что ему одиноко и он хочет поехать в Лондон. Спасибо, что провели с ним время, очень любезно с вашей стороны. Доброе отношение, однако, не поможет вам получить детальное представление о том, каков характер моего сына. – Я была в детской вчера ночью, когда ему снились кошмары. Бриггс ощутил укол вины. Он не слышал криков Уильяма, хотя должен был находиться рядом, а вместо этого оставался в кабинете. С того дня, как Беатрис приехала в Мейнард-парк, он проводил там почти все время. Он счел разумным держаться подальше от нее и не подпитывать фантазии о том, как прекрасная девственница стоит на коленях перед ним, моля об удовлетворении… – Да, подобные трудности случаются. Иногда ему становится плохо в течение дня, когда он не спит. Настроение его часто меняется, он может быть очень капризным. И я не всегда понимаю, что становится причиной. Он словно перемещается с другой мир, делается узником своего кошмара, я теряю с ним связь… Но Уильям никогда никому не причинил вреда, и я не думаю, что подобное случится. Мне сложно объяснить, но я уверен, что он не сможет насладиться поездкой в Лондон. Он найдет его слишком шумным, пугающим, а дорогу утомительной. К тому же я его отец, мне решать. Вы можете считать, что я поступаю так из прихоти, но это не так. Все намного сложнее, поверьте. Если бы я думал только о своем комфорте, сделал бы все, чтобы избежать чувства вины, и не разрывался между обязанностями перед сыном и палатой лордов. А ведь еще была необходимость удовлетворить мужские потребности, что он так же добросовестно выполнял все годы. Еще и поэтому не был готов отказаться от поездок в столицу. Только там у него была возможность решить вопрос тихо и без огласки. Сейчас все усложнилось, ведь с ним будет Беатрис, которая понятия не имеет о существовании домов терпимости, не говоря уж о том, что происходило в их стенах. Глаза ее сверкнули, и она посмотрела прямо на мужа. – Я не собираюсь вмешиваться в ваши отношения с сыном, герцог, но у меня свое мнение на его счет. Он мечтает увидеть новые места, города, весь мир. Возможно, дорога будет непростой, но потом все будет иначе. К тому же, если, как вы говорите, жизнь его и дома нелегка, не понимаю, что вас удерживает. – Что удерживает? Считаете, этого не стоило делать? Не забывайте, вы по собственной воле отказались от жизни в доме брата, хотели вырваться на свободу, теперь вы моя жена, вы живете в моем доме и будете поступать так, как я считаю нужным. Он не давал позволения на вмешательство в жизнь его сына и, как выяснилось, относится к этому болезненно. Ради него он пойдет на все, даже на смерть или убийство. Он не просил Беатрис приходить сюда, заставляя супруга находиться рядом и страдать от невозможности прикоснуться к ней, попробовать на вкус губы. Насладиться телом. Она здесь по собственной вине, а не по его воле. Если ее что-то не устраивает, не следовало бросаться на него в библиотеке. – Все так, герцог. – И чем это я заслужил обращение «герцог»? Почему вы перестали называть меня «Бриггс»? – Потому что вы перестали быть мне другом. Возможно, никогда и не были, мне просто хотелось в это верить. Вы всегда мне нравились. А вы… только и можете, что постоянно сидеть в кабинете. – Такова моя жизнь, Беатрис. Вы всегда видели меня в моменты, когда я отдыхал, а не занимался делами, но в Мейнард-парке все иначе. Я обязан трудиться. У меня обязательства перед арендаторами, я должен управлять поместьем и делать это хорошо. У меня есть сын, и мне постоянно приходится думать о том, как… Я хочу, чтобы он был счастлив, Беатрис, но пока не знаю, как лучше поступить. Для родителей нельзя написать книгу с пошаговым руководством. Особенно в моем случае, когда ребенок отличается от большинства детей. Его приводят в восторг открытки с достопримечательностями, а не игрушки. В таком случае очень сложно понять, как поступить правильно. Не надо говорить со мной в таком тоне и смотреть свысока. Не я отталкиваю вас, вы сами поставили себя в такое положение. Вы всеми силами пытались меня разозлить, и у вас получилось. Вы добились своего, уехали из дома, проникли в мою жизнь. А я предупреждал, что ради вас ничего менять в ней не буду. Беатрис выглядела обиженной, ему было очень жаль, но он обязан быть настойчивым, ибо она не имела права обсуждать с ним подобные вещи, да еще в таком тоне. Будучи внешне взрослой женщиной, она в душе оставалась ребенком. И очень упрямым ребенком. – Я сама была в таком положении, – произнесла Беатрис. К его удивлению, голос ее не дрогнул. – Причины, возможно, у нас разные, но я была такой же. Мои родители тоже не знали, что делать. Хью никогда не понимал, как себя со мной вести. Я жила обособленно и очень одиноко из-за того, что была не похожа на остальных. Из страха, из боязни за меня родные контролировали каждый мой шаг. Вам известно, как живется ребенку, который смирился с тем, что скоро умрет? Я знала, что это значит, благодаря страху и ужасу, витавшим вокруг. Мне случалось просыпаться с удивлением, что я еще живу. И не раз, а очень часто. Много дней я терпела боль, взрослые мужчины плакали, глядя на меня. И я научилась жить без страха. Отличие от большинства не является признаком слабости человека. Я сильная, и ваш сын тоже. – Я не говорил, что считаю кого-то из вас слабым. – Лишая его шанса потерпеть неудачу, вы показываете, что думаете именно так. – Беатрис, вы жили замкнуто в своем доме. У вас нет своего ребенка. Вы не понимаете, что мне довелось пережить, чего мне стоило стать лучшим отцом, каким я только мог стать. – Я не оспариваю ваши заслуги. Разумеется, вы многое пережили, старались быть Уильяму хорошим отцом, но это не… Вы позволите мне поступить по-своему? – Вы провели с Уильямом всего несколько часов, вы совсем его не знаете. Бриггс замолчал, чувствуя неловкость от того, что почти не прислушивался к ее доводам, будто отрицал присутствующую в ней силу, предпочитая сосредоточиться на своей слабости, что было недостойно и мелочно. Он не собирался просить Беатрис в корне изменить свою жизнь, что, впрочем, сделал сам ради нее. Или ради себя? Он спешно отбросил ненужную мысль, в этом внутреннем диалоге нет никакого смысла. Все свершилось, они женаты, поэтому он будет сам принимать решения, как воспитывать сына и обращаться с женой, не ей давать ему советы. – Я понимаю, Беатрис, что вы желаете добра, – продолжал Бриггс. – Вы милая, хорошая девочка… – По вашему тону можно предположить, что речь идет о котенке. Милом, добром и ласковом. Не забывайте, герцог, что у котят есть когти, не стоит недооценивать мои. Она резко развернулась, готовая уходить, но он остановил ее, схватив за руку. Такое обращение повергло ее в шок, глаза стали круглыми, щеки порозовели. Это он заметил сразу. Потом ощутил тепло и мягкость ее тела и мысленно перенесся в парк, в тот вечер, когда понял, что перед ним прекрасная женщина. Может, поэтому ему сейчас непросто быть с ней суровым, как того требуют обстоятельства? Относиться как к ребенку и объяснить сказанное отсутствием жизненного опыта.