– Уильям, ты ни в коем случае не должен больше драться. Никогда. – Я не могу, не могу. – Уильям, – укоризненно повторил Бриггс. – Я не Уильям, – был ответ. После этого никто из них не произнес ни слова, не пытался успокоить мальчика. Когда он устал и замолк, до прибытия в Лондон оставалось минут тридцать. Городской особняк герцога был великолепен, но Беатрис была не в настроении наслаждаться красотой интерьеров. Вероятно, причина в общем волнении от возможности увидеть Лондон или инцидента в дороге. Как же она ошиблась! Неудивительно, что Бриггс ограждает Уильяма от всего, поездка повергла его в такое ужасное состояние. Отец не хотел, чтобы тому были свидетели, а она не поняла, не слушала его доводы. Более того, не сомневалась, что понимает и знает все лучше, и, как оказалось, страшно ошибалась. К моменту прибытия Уильям уже спал, и Бриггс внес мальчика в дом на руках. Беатрис он не сказал ни слова, за что едва ли его можно было винить. – Ваша светлость. – Экономка дома миссис Динсдейл посмотрела на нее с беспокойством, словно ощутила, как расстроена герцогиня. – Служанка ждет ваших распоряжений в покоях. Вы можете подняться и отдохнуть перед ужином. Беатрис боялась этого больше всего. За ужином предстояло остаться наедине с Бриггсом, согревала лишь надежда, что он не станет трапезничать с ней, ведь никогда не поступал так в Мейнард-парке. Экономка проводила ее в комнату и представила горничную, а та в свою очередь показала несколько платьев такой красоты, какие ей видеть не доводилось. Ее одели в нечто невероятно мягкое и уютное мятного цвета, окутавшее словно вуалью. Волосы уложили, украсив прическу ниткой жемчуга, – получилось нечто похожее на корону. Беатрис выглядела слишком нарядно для семейного ужина. Спустившись вниз, Беатрис прошла в столовую и… обнаружила, что комната пуста. – Я хотела бы поужинать в своей комнате, – обратилась она к слуге. – Как прикажете, ваша светлость, – отозвался тот. Она вернулась в покои и села за стол. Ужин был прекрасен, разнообразие блюд поражало. Еды было слишком много для нее одной, но она отдала должное каждому блюду. За макрелью с фенхелем и мятой, жареной дичью и маринованными овощами подали блюдо с разноцветными сладостями из марципана, которым она увлеклась, пожалуй, излишне. Беатрис ела без остановки, пока не ощутила, что желудок взбунтовался. Тогда она встала, велела служанке раздеть ее, распустить волосы и убрать жемчуг в шкатулку. Взглянув в зеркало, она увидела, что вновь стала самой собой, прежней Беатрис, никому не интересной Беатрис. Внезапно стало очень себя жаль… «Ты должна жалеть не себя, а беднягу Уильяма». Она многого не понимала. Уильям – ребенок, он не способен связать в своей голове, что попасть в город, который хотел увидеть, можно, лишь перенеся трудную дорогу. Если он не выдержит такое путешествие, что ж говорить о поездке в Италию. «Но ребенок семи лет вряд ли способен все это осмыслить», – сказала она себе. Впрочем, от объяснений ей совсем не стало легче. И не помогло уснуть. Беатрис уже давно следовало задуть свечу, а она все читала книгу. Пытаясь добраться до конца романа про Эмму, она в какой-то момент поймала себя на мысли, что происходящее раздражает настолько, что не позволяет получить удовольствие от чтения. Иллюстрированный сборник описаний птиц тоже не вызвал интереса. Беатрис принялась ходить по комнате, грозя протереть дыру в полу. Выглянув в окно, ощутила внезапное желание бежать, как было не раз в Байби-Хаус. Тогда она мечтала выбраться из собственного тела, но довольствовалась побегом из дома. И вот теперь особняк герцога. Она открыла дверь комнаты и осторожно вышла в коридор. Неизвестно, есть ли за домом сад, оставалось лишь надеяться, что она не ошиблась. И Беатрис не была разочарована. Уголок природы, залитый лунным светом, был великолепен. В центре располагался фонтан в окружении статуй – обнаженные мужские фигуры. Беатрис подумала, что этот римский стиль очень понравился бы Уильяму. Она усмехнулась про себя. Задумавшись, не сразу поймала себя на том, что увлеченно разглядывает каменного воина, на котором из одежды был только шлем. Пожалуй, такой костюм несколько беспечен, ведь он делает другие части тела весьма уязвимыми. Бриггс спрашивал, знает ли она о различиях в анатомии мужчины и женщины. Разумеется, она это знала. Она не так глупа. Он объяснил, что так задумано природой, чтобы они могли… соединиться. И зачать ребенка. Ее бросило в жар, стоило представить, как эти интимные места могут… соединяться. «Поцелуй его». Беатрис с трудом сглотнула вставший в горе ком. «Кому это решать?» Она обошла статую, окинула взглядом мускулистые бедра и ягодицы. По крайней мере, это помогло отвлечься от воспоминаний о произошедшем в карете. Да, пусть это и камень, но видно, что мужское тело отличается от женского. Возможно, из-за материала оно казалось крепким и выносливым. Таким был Бриггс. Чем совсем не похож на нее. Шорох заставил повернуться. У двери стоял герцог и смотрел на нее сквозь стекло. Одет он был совсем не для сна, а скорее для поездки в город. Ощутив себя застигнутой врасплох, она отошла подальше от статуи и принялась ждать, как он поступит. Уйдет или все же решит поговорить с ней? Дверь открылась. – Надеетесь, что разбойники заберутся на стену и похитят вас? Он говорил и смотрел на нее так, будто не знал большую часть жизни. – У меня не было таких мыслей, – произнесла Беатрис и отвернулась. – Вы разглядывали мою статую? – Я не разглядывала, а любовалась прекрасной работой мастера. – Разумеется. Какой я глупец. Леди, коей вы являетесь, никогда бы не позволила себе ничто иное. – Бриггс… – Я лишь хотел удостовериться, что с вами все в порядке. – Со мной не все в порядке, – ответила Беатрис. – Мне очень жаль, что я усложнила вам жизнь, настаивая на том, чтобы вы взяли в Лондон Уильяма… Поверьте, я совсем не желала, чтобы он расстраивался. Как и вы. – Но все случилось так, как случилось. С этим ничего не поделать. – Простите меня. – Не стоит переживать, все это уже не важно. – О, как раз очень важно. – Нет, совсем нет. В конце концов, я принял решение взять с собой Уильяма. Сделанного не исправишь. – Он огляделся и опять перевел взгляд на нее. – Не уходите никуда дальше сада. – Я бы и не решилась. – Вы в Лондоне, следует быть очень внимательной. И не вздумайте покидать дом без сопровождения. Этот сад – единственное исключение. – Да, разумеется. Простите, совсем забыла, что я на вашем попечении, что не должна считать наши права равными. – Будь вы моей супругой по-настоящему, все равно никогда бы не стали равной со мной в правах. Беатрис резко втянула воздух, будто ее неожиданно ужалило насекомое, и сразу поразила мысль, что он и появился здесь только для того, чтобы больнее задеть ее. Но ведь этого не может быть. Однако ей больно. Почему там, где он силен, она слаба? Рядом с ним она порой ощущала, что сделана из тончайшего стекла. Почему он так воздействует на нее? Это не имеет никакого отношения к дружбе или хорошему расположению. Возмутительно, что он избегает ее, а она не раз ставила это ему в укор, хотя не должна обращать внимание на подобные вещи. Его намеренное соблюдение дистанции очень ее обижало. Кроме того, непонятно, почему прежние теплые отношения так скоро изменились. Это произошло после того, как он прикоснулся к ней в библиотеке в доме брата. И стало еще хуже после встречи у качелей. Еще на их отношения, без сомнения, повлияла церемония венчания и поездка в карете в столицу. – Разумеется, я понимаю. Он окинул ее взглядом и отвернулся. – Вы куда-то идете? – Я не обязан перед вами отчитываться. – Что ж, это уже ответ. Почему вам было просто не назвать место… – Я иду в бордель, Беатрис, вам знакомо это слово? На лице появилось злобное выражение, таким она совсем не хотела его видеть. Сейчас перед ней совсем не тот человек, который привозил ей сладости, скорее, совершенно чужой, похожий на того, за кем она следила украдкой, увидев в бальном зале. Беатрис понимала, что он зол, и было в его тихой ярости нечто, от чего начинала кружиться голова. – Нет, – ответила она, – я не знаю, что оно значит. Возможно, это как-то связано с его обязанностями в палате лордов, но, судя по выражению лица, это нечто совсем иное. И объяснения ей не понравятся. Нет, он не обидит ее ими, хотя сейчас, похоже, настроен именно так. Она отчетливо это ощущала. – Это место, куда идут мужчины, когда хотят купить внимание женщин. В ее голове возник образ Бриггса, сидящего с дамой за чашкой чаю, но она сразу остановила себя, почти уверенная, что это ошибочное представление, тут определенно что-то другое. – Все еще не понимаете? – спросил Бриггс совсем не добрым тоном.