– Прекратите, – бросила ему в лицо Беатрис. Его настроение передалось и ей. – Вам хорошо известно о пробеле в моих знаниях по некоторым вопросам, мой образ жизни был замкнутым. Одно дело понимание, и совсем другое – злобные насмешки. – Не могу удержаться от них, Беатрис, мне приятно вас поддевать. Возможно, я более жестокий человек, чем вы думаете. – Надеюсь, это не так. Никакой подопечной не понравится жестокий опекун. Его губы изогнулись очень красиво, но в жесте виделась боль. – Напротив, мне кажется, моя жестокость вам бы понравилась. – А мне кажется, нет. – Говоря о внимании женщин, я имею в виду секс, Беатрис. Ей захотелось выть от отчаяния. – Мне неизвестно, что значит секс. – Этим занимаются мужчины и женщины. Но не для продолжения рода, а просто для удовольствия. Муж и жена, как правило, делают это для получения потомства, но есть еще немало способов получить удовольствие. У нее заломило виски и закружилась голова. – И вы… вы идете искать его с другими женщинами. – С вами я не буду этим заниматься. – И вы идете в бордель, потому что там найдете таких женщин. И вы так просто сообщаете мне об этом, даже не объяснив, что за этим последует. Если желаете уколоть меня посильнее, говорите всю правду, не ходите вокруг да около. – Я иду туда, потому что это мой способ забыться. Забыть обо всем. О произошедшем за день, о том, что вы моя супруга, что здесь мой сын. Это мне сейчас необходимо. Если вам нужно более подробное перечисление всего, что я буду делать, то разочарую вас. Скажу лишь, я видел, как вы разглядывали член мужчины этой статуи, так вот, мой будет сегодня в теле женщины. У Беатрис перехватило дыхание. Она не могла понять, почему все, помимо мысли о том, что на месте незнакомой женщины будет она, вызывало у нее рвотные позывы. Бриггс намерено сделал ей больно, это очевидно. Он задумал это заранее, предугадывая ее реакцию. Герцог удалился раньше, чем она смогла придумать, что ответить, оставив ее стоять, будто громом пораженную, глотая прохладный вечерний воздух. Немного придя в себя, Беатрис бросилась за герцогом, подталкиваемая необъяснимой силой. Она вошла в холл в тот момент, когда он переступал порог главного входа. Она смотрела ему вслед, ощущая себя брошенной и оскорбленной. Неприятна была сама мысль о том, что он будет касаться других женщин и заниматься тем неизвестным ей пока, что следует за поцелуем. Она не представляла, что это за процесс. Неудивительно, что муж ищет общества других женщин. Скорее всего, ему стало бы скучно с ней, будь она его женой по-настоящему, он все равно бы ушел. Бог мой, как она устала от того, что ее постоянно игнорируют. Это раздражало и расстраивало. Как неприятно, что другие всегда решали, что для нее лучше, и устанавливали границы! Она устала от этого, ужасно устала. И все же заснуть Беатрис не смогла. Решила, что дождется возвращения домой Бриггса. Даже если это принесет вред ей самой. Визит в заведение мадам Лиссан был похож на встречу со старым другом. Бархатные занавеси в помещениях давали возможность чувствовать себя как дома. Обычно, но не сегодня. Мешал кислый привкус конфликта во рту и злость на себя за недопустимое отношение к Беатрис. Он специально говорил с ней грубо, совсем не так он обещал Хью обращаться с его сестрой и своей женой. По правде говоря, единственное обещание, которое он сдержал, – не пытаться сделать ее партнершей в сексе. Удовольствиям он предастся здесь, с Памелой. Если она свободна, он выберет ее. У женщины была отличная фигура, выдающиеся формы, а главное, желание подчиняться. Она была покорного нрава, в отличие от своевольной Беатрис. Здесь с ним обращались, как с королем. Сразу вручали бокал любимого виски и отправляли в спальню к женщине, знающей его наклонности. На этот раз это действительно была Памела. Женщина улыбнулась ему, стараясь не смотреть в глаза. Бриггс опустился в кресло и стал ждать, когда появится привычное возбуждение. Нарастающее желание. Потом ждал, когда ощутит хоть что-то к красавице, стоящей сейчас перед ним. Он знал ее давно и очень хорошо. Памела подошла ближе, опустилась на колени перед ним и потянулась к пуговицам на панталонах. – Нет, – остановил ее Бриггс. – Я ведь не разрешал тебе прикасаться ко мне. – Простите, ваша светлость. Он слушал ее, но думал только о Беатрис. Перед глазами были ее губы, и он вспоминал, как они двигались, когда с них слетали слова. После того как он сообщил ей, что идет в бордель. – Встань и разденься. Она подчинилась и скинула платье, под которым ничего не было. Тело ее было прекрасно, лобок чисто выбрит, и в прошлом он уже давно бы испытал возбуждение. Сейчас же его не было совсем. Ничего. Памелу его равнодушие возбуждало. К сожалению, он не пытался спокойствием скрыть истинные эмоции. Бриггс разозлился на себя больше прежнего. Он желал женщину, но ту, которой нет сейчас рядом. – Извини. – Он подошел к ней и взял за подбородок. – Сегодня мне не нужны твои услуги, но я заплачу, как обычно. – Я что-то сделала не так? Была ли она искренна или всего лишь беспокоилась о потере ценного клиента, понять он не смог, но это и не имело значения, как и то, почему она так хороша в том, чем занимается. – Дело во мне. Я должен во многом разобраться. Счет ему пришлют, и он расплатится позже. Сейчас не придется отвлекаться на такие мелочи, как передача денег из рук в руки. Бриггс вышел из логова разврата на шумную улицу и зашагал в сторону дома, ругая себя последними словами, которые приходили в голову. Открыв дверь, он мечтал скорее подняться в спальню, но заметил, что Беатрис еще в саду. На ней та же ночная сорочка, что и в ночь, когда она сидела на качелях. При виде герцога она округлила глаза. – У вас был довольно короткий визит в бордель, не так ли? – Откуда вам знать, как много времени требуют такие занятия? – Я и не знаю. Но, учитывая, каким хмурым вы уходили, я полагала, что скоро ждать вас не придется. – Но все же вы здесь. – Не обольщайтесь. Я совсем не собиралась вас дожидаться. – Я и не думал ни о чем подобном. – Так почему же вы здесь? – Из-за вас. – Он медленно подошел ближе. – Чем же я дала повод? Кровь закипела при одном взгляде на нее. Бриггс понимал, что не должен приближаться к ней, но все же не остановился. С каждым мгновением желание росло, скоро он будет не в силах держать себя в руках. Что с ним происходит, ведь раньше он больше всего ценил умение сохранять самоконтроль. Для такого человека, как он, это самое важное качество. Он не позволит себе его утратить. Никогда. – Задавайте ваши вопросы. – У меня больше нет к вам вопросов. Кроме одного, пожалуй: почему вы так плохо ведете себя со мной? – Вы хотите постичь все тайны Вселенной. Хотите войти в мою жизнь. Может, еще и запретить мне вас оберегать? Мыслительный процесс отражался у нее на лице. К тому же она не поняла его вопроса. Да и он вел себя так вовсе не из большой доброты. – Вы пожелали принять участие в жизни Уильяма. Желали понять, как устроен мир, желали, чтобы вам доверяли и взяли на войну. Скажите же мне, чему конкретно вы хотите научиться? – Всему, – пылко ответила Беатрис. Он дошел до края. Это конец всему. Бриггс сделал шаг к ней, обхватил за талию и прижал к себе, ощущая прикосновение пышной и упругой груди. Ее взгляд, полный удивления и множества разных эмоций, было невозможно описать. Он мог поцеловать ее, но вместо этого поддался первому своему страстному желанию – взял в руку толстую косу, лежавшую на спине, и потянул вниз. Глава 10 Сердце Беатрис билось так сильно, что звук напоминал о стуке о землю копыт несущейся галопом лошади. Острая боль, вспыхнувшая у основания шеи, распространилась по всей голове восхитительными покалываниями, затем сползла вниз, разливаясь по телу, выталкивала тепло, которое делало ее вялой. И внезапно она ощутила… прилив силы. Укрепляющей силы. Непонятно было лишь, почему это происходит. Но определенно связано с тем, что Бриггс стоит так близко, эти чувства вызывает он и ведет себя так, словно имеет на это право. Он говорил, что для некоторых людей боль и есть удовольствие. Новое, зародившееся внизу живота ощущение подсказывало, ей, что он прав на ее счет. Бриггс смотрел на нее, глаза горели. Он был уверен, что может вести себя с ней так, что ей понравится, и она, возможно, захочет большего. Его уверенность интриговала. И раздражала одновременно.