– Вот как? – С Беатрис? Он и раньше задавался вопросом, как мальчик должен ее называть, и пришел к выводу, что, скорее всего, не по имени. – Да. Я сама просила так меня называть, – вмешалась Беатрис. – Потому что мы друзья, – добавил Уильям. – И Беатрис называет меня Уильям. Против этого логичного заявления у него не было аргументов, что невероятно злило. – В таком случае, разумеется, Беатрис отправится с нами, но знай, мне больно осознавать, что ты считаешь меня скучным. – Я не говорил, что с тобой скучно. Я сказал, что с Беатрис не бывает скучно. И в этом случае нечего было возразить. Бриггс вышел из задумчивости лишь через несколько минут и, к своему удивлению, обнаружил, что приступил к завтраку. Помимо тостов для Уильяма были приготовлены кофе, яйца и холодное мясо – всего было вполне достаточно для троих. – Я рада, что мы пойдем на прогулку, – заговорила Беатрис. – Я же не злобный самодур. Если уж привез сюда Уильяма, надо показать ему город. – Вы и меня сюда привезли, но показывать город не планировали. – И вы увидели бы его в свое время. Вы посетите балы… – Это совсем другое. – Разве вы не бывали ранее в Лондоне? – Была однажды. Но не видела ни одной достопримечательности, поскольку провела все дни в четырех стенах городского дома Хью. А потом меня и вовсе отправили домой, решив, что на меня плохо влияет не самый чистый воздух. – Она не стала развивать мысль, хотя по лицу было видно, что ей этого хотелось. – И кроме того? – У меня случился приступ, я стала задыхаться, и брат был чрезвычайно расстроен. Потому отправил меня домой. – Но сейчас с дыханием у вас все в порядке? Ему не вполне удалось скрыть раздражение. Она была обязана его предупредить. Сообщить, что в Лондоне ей находиться опасно. – Все в порядке. Приступов не было уже довольно давно. Последний раз, когда мне было четырнадцать, с тех пор все хорошо. Прошу вас, не стоит так много времени уделять моей болезни, ведь совсем рядом более достойные экземпляры. – Хорошо, я постараюсь не волноваться, но обещайте, что скажете мне, как только почувствуете себя хуже. – Обещаю. – Ты больна? – спросил Уильям и посмотрел озабоченно. – Моя мама тоже была больна. На лице Беатрис отразилось внутреннее беспокойство. – Нет, Уильям, я не так серьезно больна. Сейчас нет, это осталось в прошлом. – Откровенно говоря, она не представляла, какая болезнь унесла в могилу Серену. Похоже, Уильям тоже. – Это хорошо, – заключил мальчик. – Я не хочу, чтобы ты умерла. – Приятно слышать, – улыбнулась Беатрис и покосилась на Бриггса. Взгляды их встретились, и она опять покраснела. Герцог перевел взгляд на сына. Тот казался поглощенным тостом, но, вне всякого сомнения, ровно в десять двадцать девять он встанет и направится к выходу, давая понять, что всем тоже стоит поспешить. – Вы хорошо спали? – спросил ее Бриггс, не удержавшись, чтобы не поддеть. – Не очень. Точнее, я почти не спала. Вариантов ответов было много, но он решил, что они сейчас не будут уместными. – Печально, – пробормотал он. – Мне было так одиноко. – Я не мог остаться, – произнес Бриггс, удивляясь, каким хриплым стал голос. Беатрис подняла голову и долго не сводила с него взгляд. В голубых глазах читалось множество вопросов, но у него не было ответа ни на один из них. – Почему? – тихо спросила Беатрис. – Не стоит задавать вопросы, к ответам на которые вы не готовы. – Вы, как и все прочие, недооцениваете меня, считаете слабой. Не надо решать, к чему я готова, а к чему нет. – Я вовсе не считаю вас слабой, но всегда помню о вашем слабом здоровье. – Вы действительно беспокоитесь за меня или выполняете наказ брата? Бриггс нахмурился. – Разумеется, я беспокоюсь за вас. Но и Кендал имеет право спросить с меня… – Мне известно, что брат дал вам четкое поручение следить за мной, но его здесь нет, а я в полном порядке. – Я не уверен, что вы всегда принимаете правильные решения, когда дело касается вашего будущего. – Странно слышать такое. Я всегда знаю, что лучше для меня. Мне было бы очень приятно, если бы хоть один человек в этом мире обращался со мной как с женщиной. Вы однажды уже так поступили. – Она задержала взгляд на его лице, и от него не укрылся пылавший в ее глазах огонь. – Это лицемерие – относиться ко мне как к женщине, лишь когда удобно вам, а в остальное время вести себя как опекун. – А вы не поступаете лицемерно, когда просите о том, что намерены использовать против меня? – Я просила лишь об одной вещи. И я последовательна в своих действиях и высказываниях. Я хочу, чтобы вы относились ко мне так, как я того заслуживаю, и дали мне некоторую свободу, которую я, несомненно, вправе получить. Я уже не говорю о прочем, например, о том, чего вы желали прошлым вечером. И я, между прочим, делала то, что хотела. Она хотела. Он знал точно, что это было. И мог ей дать все, чего она так хотела. – Нам пора отправляться. – Уильям смотрел на них в упор. Как и предполагал Бриггс, у ребенка словно были встроенные часы, подсказывающие, когда настанет условленное время. Сейчас он был благодарен сыну за возможность прерваться. Даже завершить разговор, который у него не было желания продолжать. Он слишком приблизился к границе мечты, созревшей много лет назад. Возможно, его наклонности вполне нормальны, надо лишь найти женщину, которая сможет соответствовать. Он нашел тех, кто готов был делать это за плату, но в глубине души всегда желал, чтобы рядом была та, кто будет искренне разделять его желания. И Беатрис показалась ему именно той женщиной. И все же он не должен. Не должен… Элис тоже отправилась с ними. Бриггс поймал себя на том, что поражен взглядом и выражением лица не только Уильяма, но и Беатрис. Так забавно было смотреть на то, как она с восхищением разглядывала все вокруг, а он уж забыл это ощущение. Здесь все для нее ново: звуки, виды; все необычно, удивительно. Бриггса переполняла гордость за то, что это показал ей он. И не мог не сравнивать ее с той Беатрис, стонавшей от наслаждения в его объятиях прошлым вечером. Она готова была лишиться чувств, каким-то чудом он усилием воли сдержался, оберегая ее. Интересно бы узнать, испытывала ли она подобное удовольствие раньше, например лаская себя сама. Он представил это, и картинка очень ему понравилась. Беатрис, лежащая в постели, рука ее между ног… Он многое хотел узнать о ней, а еще большему научить, хотя полагал, что сбыться этому не суждено. «Но почему? Ты ведь сам говорил ей, что интимные отношения между мужчиной и женщиной возможны и без рождения ребенка». Это правда. Несмотря на то что самоконтроль был сейчас для него важен, все же ограничениям должен быть предел. Настанет день, когда ему будет необходимо оказаться с ней в постели. Это и есть цель игры. Он не из тех мужчин, которые могут навсегда отказаться от плотской любви. Если же он продолжит игру, в физическом смысле тоже, то обидит ее походами в бордель, чтобы удовлетворить потребность с другими. Ему было бы удобно, если бы они с Беатрис не заходили дальше и его визиты в бордель продолжались. Но не слишком ли поздно для установления такого правила? Нет, ведь он еще не переступил черту и не позволит себе это сделать. Сначала они побывали в Вестминстере. Уильям с интересом все разглядывал, сообщая по мере прогулки интересные факты об архитектуре и истории, которая начиналась с XI века. После они отправились во дворец Сент-Джеймс и прогулялись, осматривая его снаружи. Встречались им знакомые лица, герцог Камберлендский даже завязал разговор, что было совсем нежелательно. Уильям пребывал в восторге от всего, что посетил в этом городе, от сети дорог до зданий разной архитектуры, вне зависимости от того, известны они чем-то, принадлежат знатной особе или нет. Бриггс знал, что познания сына в истории и архитектуре значительны, но он даже не представлял насколько. Уильям рассказывал о Лондоне то, что было ново для самого Бриггса. Возможно, ему когда-то было это известно, но также давно забыто. Уильям же, похоже, ничего не забывал. – Я так много узнала! – воскликнула Беатрис. Она светилась от счастья, или это лучи солнца падали ей на лицо? Сейчас красота ее расцвела, она выглядела превосходно. Если бы у нее был шанс дебютировать в обществе в положенный срок, ее сразу бы признали алмазом чистейшей воды. Любой мужчина счел бы честью назвать супругой сестру герцога с огромным приданым, невинную и наделенную необычайной красотой. Судьба будто насмехалась над Беатрис, загнав в рамки. Абсолютная несправедливость. Однако она казалась вполне довольной своим положением. В этот момент даже счастливой.