– Разве он не мил? – Он… Я не могу объяснить. Но, прошу, не говори о нас Хью. – Ты замужем. Он же не думает, что может контролировать все, в том числе и ваши с Бриггсом… отношения. – И все же, пожалуйста, не говори ему. Он желал, чтобы Бриггс занял его место в моей жизни, но все сложилось совсем не так… У нас другие отношения. Он не мой опекун, он мой муж. Не знаю, люблю ли я его, но рядом с ним… сердце мое бьется быстрее, кажется, оно выпрыгнет из груди. Я не смогу без него жить, сразу умру. – Насколько я понимаю, – ласково произнесла Элеонора, – это и есть любовь. – И ты так же сильно любишь моего брата, – решилась произнести Беатрис. Элеонора опустила глаза. – Это невозможно. – Ты говоришь так, потому что уверена: если брат что-то решил, его не переубедить. Это единственная причина, правда, довольно весомая. – Я надеюсь, ты сможешь объяснить ему… Признавшись в своей любви к его лучшему другу, ты могла бы намекнуть… И надо непременно рассказать ему об идее, связанной с рождением ребенка. – Нет, я не смогу. На сложившееся у него видение ситуации мне не повлиять. – Да, я понимаю. – Происходящее между мной и Бриггсом очень личное. Я уверена, это любовь. Беатрис помрачнела. Ведь она представляла, что любовь – это красиво и трогательно, как в романах, которые она читала, и не похоже на те острые эмоции, которые она испытывала всякий раз в объятиях Бриггса, когда казалось, что умирает. В спальне между ними не происходило ничего, что можно было назвать романтичным. Так было и в оранжерее, и в ее спальне. Ощущения переполняли ее, доводили до исступления. Радость, ликование сменялись тоской, болью и наслаждением. Занимаясь любовью, они выпускали наружу желания, скрытые в самых темных уголках, представали друг перед другом с самой нелицеприятной стороны. О них никто бы не захотел написать роман, потому что он получился бы неприличным, вызывающим. Они были натурами слишком порочными и сложными для понимания. В ее жизни и раньше было много сложностей и мало светлых моментов, и Беатрис представить не могла, что некто сможет повернуть это под другим углом, открыть понятный ей смысл. Бриггс изменил ее взгляды на все пережитое, дал понять, как оно ценно для обретения себя. Без прошлого не было бы ее настоящей. Он помог ей, научил чувствовать. – Надеюсь, в этом сезоне я встречу и полюблю человека, с которым смогу построить семью. Он будет, например, вторым сыном графа. – Но ты ведь этого не хочешь, тебе не нужен второй сын графа. – Нет. Но совсем не потому, что он не наследник титула. Просто я не знаю, как любить другого мужчину… не его светлость. – С каких пор ты так его называешь? – Мы ведь в Лондоне, надо соблюдать правила. – Он так велел? Он отругал тебя? – Он прав. – Щеки Элеоноры порозовели. – Мы выходим в свет, нельзя вести себя так, как дома. К тому же я не его сестра. Беатрис пристально вглядывалась в лицо подруги, пытаясь понять… Что-то произошло? Она всегда считала, что Хью ни за что бы не допустил связи с Элеонорой, это показалось бы ему отвратительным. Брак между ними был невозможен по нескольким причинам, и все же сейчас она задумалась… За последнее время она узнала немало нового и поняла, что, подходит невеста жениху или нет, не столь важно, когда испытываешь влечение, когда чувствуешь, что желанна, когда два человека совпадают во всем почти идеально, даже не верится, что такое возможно. Любовь бывает неудобной. Если она и научилась чему-то у Эммы, то, прежде всего, этому. Часто бывает, что объектом ее оказывается человек, вызывающий раздражение, совсем не тот, которого хотелось бы видеть. – Как я рада, что ты в Лондоне, – призналась Беатрис. – Мне ведь даже не с кем было поговорить, кроме Уильяма и Бриггса, а им… всего не расскажешь. Мне не хватало настоящей подруги. Прости мне такое признание, ты не замужем, но знаешь, физическая близость – это прекрасно. Элеонора рассмеялась. – Мне это известно. – Элеонора! – Беатрис была потрясена. – О нет, не в этом смысле… Но я тебя понимаю. Скорее всего, Элеонора не могла и представить всего, что происходило между ней и Бриггсом. Пожалуй, это вообще мало кому могло быть понятно. Но главное, что это доставляло удовольствие им. Подробностями она не станет делиться ни с кем и никогда. Это очень личное. – Знаешь, я не думаю, что он меня любит, – призналась Беатрис. – Или я пока что-то не понимаю. Он… – Он хороший отец? – спросила Элеонора. – Очень… трогательный, – ответила Беатрис с улыбкой. – Трогательный? – Я бы так сказала. Не могу подобрать другое слово. – Мне сложно представить герцога в роли отца. Учитывая его репутацию. Беатрис задумалась на несколько мгновений. – Я думала о том, какова репутация Бриггса. Его пытаются изобразить хуже, чем он есть, и слишком преувеличивают. Это правда. Бриггс не был повесой в том смысле, какой и она когда-то вкладывала в это слово. Но это вполне простительно, совсем недавно она ничего не знала об этой составляющей человеческой жизни. Он был ярким мужчиной, они испытывали друг к другу непреодолимое влечение, хотя все, конечно, непросто. Впрочем, многие люди сочли бы подобные вещи недопустимыми, даже развратными и никогда бы их не поняли. Но это ведь их жизнь, их мир, им не нужно ничье одобрение. Они были искренними, в отличие от самого общества, которое охотно бы взялось их судить, хотя само выставляло напоказ правила, тайно нарушаемые так или иначе почти всеми. То, что происходило между Беатрис и Бриггсом, было не развратом или тем более открытым бунтом против устоев. Каждый из них хотел и был таким, кто нужен партнеру. В такие моменты Беатрис чувствовала себя сильной и защищенной, была счастлива и благодарна. – Я рада, что ты нашла свое счастье. – Слова Элеоноры вывели ее из задумчивости. – А я совсем не рада, что его еще не нашла ты. – Это случится, я надеюсь, и очень скоро. Мне очень повезло в моем положении быть принятой в вашу семью. Я веду себя неблагодарно, желая большего, ведь получила то, на что и не надеялась. Мне не стоит мечтать достать звезду с неба и стать женой твоего брата. Сердце глупое, ему не прикажешь. Я буду любить его всегда, но могу при этом выйти за другого. – Тебя бы это устроило? – Я бы смирилась. – А что же с мужем? Ты смогла бы с ним жить? – Осмелюсь заметить, что немногие люди ожидают найти в браке любовь и счастье. – И я не ждала ничего подобного. Но муж стал очень дорогим мне человеком. Он такой сильный, порой… суровый и отстраненный. Но я часто испытываю желание обнять его, прижать к груди и защитить от всех жизненных невзгод. – Он скорбит по супруге? – Нет. Она… оскорбила его, и очень серьезно. – Слова вырвались сами собой, едва мысль пришла в голову. – О, вот как. – Я знаю и понимаю его лучше, чем кого-либо из близких мне людей. Я позволила ему делать с собой то… И все же многое мне неизвестно. – Полагаю, это редкое счастье, когда брак длится всю жизнь. – Да, я с тобой согласна. – Мне остается лишь надеяться на то, что я найду мужчину, который станет мне хорошим супругом. – Будем молиться, чтобы он появился сегодня, красивый и галантный, – улыбнулась Беатрис. – Будем, – кивнула в ответ Элеонора. Бриггс понимал, что не просто нарушил данное другу обещание, он с головой погрузился в роман с молодой женой. Держаться от нее подальше было выше его сил. «Филип. Прошу». Слова снова и снова эхом разносились в голове. Она умоляла его, впервые, пожалуй, называя по имени, чтобы он взял ее. Он не смог воспротивиться своему желанию. Беатрис была в те минуты невероятно соблазнительной, жаркой, охваченной страстью. Он проводил с ней почти каждую ночь, растворялся в ней, понимал, что безвозвратно далек от того, как должен был держаться с супругой, и медленно погружался все глубже в пучину своих темных желаний, увлекая ее следом. Но он ни разу не излил в нее семя. Беатрис была непреклонна, намеревалась поговорить с доктором о рисках вынашивания ребенка. Впрочем, Бриггс понимал, что предпринимаемые меры вовсе не дают гарантии, что зачатия не случится. В голове возник образ Беатрис, тело которой округлилось в ожидании малыша. Серена запрещала ему прикасаться к ней, когда была беременна. Вполне возможно, Беатрис поступила бы так же. Однако он был уверен, что она не стала бы скрывать от него свое тело, как и он не стал бы ее избегать, несмотря на изменения, счел бы его соблазнительным. Совсем не о том ему следует думать сейчас, в карете, которая везет его с женой на бал, где будет ее брат. Беатрис склонила голову ему на плечо. Ей так легко давались случайные прикосновения. Она часто касалась его, будто невзначай. Казалось, ей также ничего не стоило установить доверительные отношения с Уильямом, ставшие приятными для обоих. Он даже не представлял, как все, что она привнесла в семью, было необходимо. Бывают ситуации, когда важно именно легкое прикосновение, ободряющее, дающее поддержку. Напоминающее, что дорогой человек всегда рядом. Исключив когда-то для себя подобные отношения, он потерял и это. «Признай, ничего подобного никогда не было в твоей жизни». – Ты сегодня прекрасно выглядишь, – произнес Бриггс. Сосредоточение на ее физической красоте помогало отвлечься от неприятных мыслей. На Беатрис было малинового цвета платье, которое казалось ему невероятно сексуальным, хотя совсем не было более открытым, чем все остальные наряды. Вероятно, дело было в цвете, связанном со страстью и наводящем на греховные мысли, а возможно, с его личным восприятием.