Бриггс пожал плечами и позволил жене увлечь его в сторону танцующих. – Весьма смело с твоей стороны, – сказал он, когда они отошли на то расстояние, на котором Хью не мог их услышать. – Мне жаль Элеонору, она так страдает от любви к нему. И он не должен вести себя как ревнивый влюбленный, когда не собирается предпринимать никаких шагов… – Беатрис, – мягко остановил ее Бриггс, – даже в случае, если вдруг она и привлекала его каким-то образом, хотя он ни словом ни разу об этом не обмолвился, их брак невозможен, тебе известно, она ведь ниже его по положению, и он ее опекун. – Я отлично все понимаю. – Беатрис перевела дыхание. – И Элеонора тоже. Но не может себя изменить. Если Хью действительно желает ей счастья, должен позволить самой принять решение. И оставить ее в покое. – Человеческое сердце ужасная вещь, им невозможно управлять, – улыбнулся Бриггс. – Да, так и есть, – кивнула Беатрис. Глаза ее странным образом засветились, и он отвернулся, будто бы стараясь найти глазами Элеонору. Девушка выглядела так, словно была вполне довольна собой и происходящим, тем, что ей выпал шанс менять партнера каждый танец. Бриггсу не нравились женщины ее типа – очень светлые блондинки. Они казались ему холодными и надменными, особенно сейчас, когда он может провести рукой по мягким темным локонам Беатрис. Но нельзя не признать, что многие мужчины без ума от красавицы. У Элеоноры нет ни титула, ни своего приданого, но она находится под покровительством герцога Кендальского, который готов дать за ней немало. В таком случае, скорее всего, найти партию не составит труда. Как странно спустя долгое время оказаться на подобном приеме с супругой. Нет необходимости изворачиваться, чтобы избежать внимания матушек взрослых дочерей, он женат, а потому им неинтересен. Впрочем, он едва ли сейчас заметит, если все же кто-то и смотрит на него с любопытством. В реальность его вернуло прикосновение Беатрис. – Ты где-то далеко. – Нет, я здесь, я рядом. – Помню, как сейчас, с каким нетерпением я ждала возможности поехать на бал, а теперь я мечтаю скорее уйти, чтобы остаться с тобой наедине. – Не будь здесь твоего брата, я отвел бы тебя в сад. – Идея мне нравится, только на этот раз я бы предпочла доставить тебе удовольствие. От одной мысли у него сбилось дыхание. Нельзя давать ей повод вот так открыто его провоцировать. К счастью, окружающие, увлеченные танцем и своими собственными делами, похоже, даже не смотрели в сторону герцога Бригамского и его супруги. Он принялся медленно поднимать руку, скользя по ее спине между лопатками, и остановился у основания шеи. Она отчетливо ощутила давление пальцев и затаила дыхание. – Это то, что будет, но позже, – тихо произнес Бриггс. – Ловлю на слове. И знай, сегодня я настроена особенно плохо себя вести. – Тебе понадобится твердая рука. Ее улыбка осветила весь зал. Волна исходящей от нее энергии ударила прямо в грудь. – Надеюсь, так и будет. Бриггс отстранился от Беатрис, почувствовав, прежде чем заметил, что на него кто-то смотрит. Так и есть, взгляд герцога Кендальского острее тысячи ножей. Как он ошибся насчет интересов публики. Надо было прежде позаботиться о женщине для Хью, чтобы сместить фокус его внимания. Впрочем, здесь друг едва ли найдет ту, что будет ему по душе. Он не разделял пристрастия Бриггса в полной мере, однако любил жесткий секс и никогда не искал партнерш среди дам благородного воспитания. – Пойдем. Бриггс повел Беатрис через боковой выход на террасу, явственно ощущая, что Кендал идет за ними. Сейчас он совсем не в настроении обсуждать с другом личную жизнь. – Что-то случилось? – Беатрис подняла на него глаза. – Полагаю, очень скоро станет ясно. – Что все это значит? Голос брата заставил ее обернуться. – Почему вы двое флиртовали друг с другом самым возмутительным образом? – Ты забыл, что мы женаты? – сказала Беатрис. – Что плохого мне может сделать муж? – Оставь это, нам всем известны обстоятельства вашего брака. – Они никому не известны, кроме нас двоих. Ах, как замечательно ей удалось сбить с него спесь. – Бриггс, – Хью повернулся к герцогу, – кажется, я просил вас лишь об одном. – Да, дорогой друг, вы просили заботиться о вашей сестре должным образом, просили, чтобы я относился к ней, как опекун. – Похоже, вам не удалось. Бриггс понимал, что вот-вот переступит черту. На раздумья, стоит ли сдержаться или даже повернуть назад, хватило мгновения – нет, он не хочет. – Похоже, вы желаете испытать то же со своей подопечной, потому проецируете на меня злость, которую чувствуете к себе. Хью сделал шаг вперед. – Как вы посмелели усомниться в моей порядочности! – Я не слепец, Кендал, и прекрасно знаю, как выглядят ревнивцы. – И мне известно, как мужчины смотрят на женщину, когда мечтают уложить ее в постель. – Ты ставишь мне в укор, что я спала с собственным мужем? – вмешалась Беатрис. – Это не твое дело, Хью, в этом вопросе ты не имеешь права голоса. Подобное даже для тебя слишком. Это моя жизнь. – Рождение ребенка может тебя убить. – Возможно, но быть женой Бриггса и не подарить ему ребенка тоже не прибавит мне счастья. Я смогла бы двигаться и дышать, но разбитое сердце доставляло бы невероятную боль каждую секунду. Хью отступил, сжал зубы так, что заходили желваки. Однако он быстро справился с шоком от услышанного. – Он не рыцарь круглого стола, Беатрис, он чудовище. В конце концов, ты сгоришь, как в огне. – Может, мне нравятся чудовища. И огонь я люблю. Только ты считаешь меня слабой. – Она помедлила пару мгновений и продолжала с прежним пылом: – Если же ты намерен вмешиваться, то сначала разберись в своей жизни, признай то, чего так боишься. Ты пытаешься убедить меня, что я не права, потому что не хочешь даже допустить мысли, что сам ошибался. И еще, не думай, что меня шокируют вкусы Бриггса, я разделяю их, мне также это приятно. Вот так мало ты обо мне знаешь. – А тебе точно известно, как и почему скончалась его первая жена? Бриггс сделал шаг вперед: – Вы заходите слишком далеко. – Знайте, что вы заходите слишком далеко, если обращаетесь с моей сестрой так же, как со своими шлюхами. – Ты предпочел бы видеть меня женой человека, проводящего ночи в борделях, а не с женой? Притом, что она этого хочет? – Ты не можешь понять… – Я не могу понять? Все детство я истекала кровью, меня резали и кололи. Процесс спасения моей жизни был не чем иным, как острой болью. Боль и одиночество. Теперь я хочу сама решать, как жить. Цена за то, что я здесь, заплачена… И я не стану слушать твои нравоучения о том, как мне поступать. Это будет мое решение, не твое. И еще я не позволю тебе разговаривать с моим мужем в таком тоне. – Я не смогу называть вас другом, зная, что вы подвергаете риску жизнь сестры. – Пожалуй, и я не смогу, если вы противитесь счастью своей сестры. – Не говоря уже о том, что Хью позволил себе заговорить о Серене, вспомнить о ее смерти. Надавить на болезненную точку, напомнить о проходящем чувстве вины. – Идем, Беатрис. Думаю, нам пора домой. – Да, – кивнула она, но прежде, чем сделать шаг, провела рукой по его щеке и страстно поцеловала в губы. – Я мечтаю скорее вернуться домой. Они прошли мимо герцога Кендальского, даже не повернув головы в его сторону, но тот остановил Бриггса, сжав руку. – Это предательство. Вы не заслуживаете уважения. – Меня совсем это не шокирует, в конце концов, теперь вы будете относиться ко мне, как все прочие, и, как прежде, у меня не будет ни друзей, ни добрых знакомых. Но у меня есть Беатрис, она так никогда не поступит. – Пока не поступит. – Пусть и пока. – Если она родит и умрет… Слова пронзали грудь, как удары острого кинжала. При одной мысли об этом тело сковывал страх. Но он узнал Беатрис довольно для того, чтобы понять, чего она хочет, жаждет, что способна выдержать. И он знал, что она никогда не будет по-настоящему счастлива, если лишить ее этого, она не станет довольствоваться жизнью вполсилы. Она должна получить все. Будь он проклят, если станет тем, кто лишит ее счастья. – Я никогда себе не прощу. Но не воспользуюсь, как вы, привилегией сделать ее безвольной куклой, обращаться, как с ребенком. У меня есть сын, и я знаю разницу между отцом и мужем. Я ей не брат и не отец. Она моя жена, я стал для нее приговором. – Это лучше, чем виселица.