Но он меня, скорее всего, напичкал все же седативным, потому что в противном случае… да никогда бы я не дрыхла безмятежно в таком месте. Было по-прежнему темно, но мягкого свечения мембраны хватало, чтобы понять: в месте, где меня запер девиранин, не было больше ничего – ни мебели, ни ванной комнаты. Последнее меня огорчило. На самом деле очень мало нужно, чтобы человек отвлекся от тяжелых душевных терзаний: для этого достаточно всего лишь захотеть в туалет при отсутствии такового. Я кое-как поднялась на ноги. Тело по-прежнему ныло, но природа брала свое. Придерживаясь за упругую бархатную стену, я доковыляла до двери и осторожно стукнула по ней костяшками пальцев. Почему-то на корабле девиран не покидало ощущение, что я нахожусь внутри живого организма, а потому возникали вполне серьезные опасения, как бы этот организм меня не переварил. Ничего плохого не случилось. Наоборот, пленка дернулась и с тихим хлюпающим звуком всосалась в стену. Я специально осмотрела участок стены, где исчезла перепонка, – ничего. Ни щели, ни выступа. Выглянула из комнаты: пустой коридор, живой, по стенам в разные стороны разбегаются светящиеся точки, рисуя непонятные узоры. Интересно, где сейчас медиум? Следит за мной? Или занят своими делами? Я вздохнула. Ощущение безнадежности нахлынуло с новой силой. Я мысленно прокляла Мишеля и Фирлэйма. Понятно же, что просто так мне отсюда не убежать. По крайней мере, до тех пор пока не разузнаю, что здесь и как. Я медленно шла вперед, сама не зная куда. Заблудиться не особенно боялась, Аэдо меня разыщет рано или поздно. Это ведь ему понадобилась жена-землянка! Но отсутствие туалета начинало смущать все больше, а в этом странном коридоре, подсвеченном у самого пола, дверей не было – либо они были такими же мембранами и я попросту не видела различия между дверью и стеной. Не знаю, как долго я шла. Может быть, с четверть часа, пока не выбралась в большую рекреационную зону – тоже без единого прямого угла, но зато с огромным обзорным окном почти во всю стену. Назвать такое иллюминатором просто язык не поворачивался. Я подошла ближе и посмотрела на скрученную губку даториума. Он был здесь куда ближе, чем если смотреть с «Содружества», и на пористой поверхности я внезапно смогла разглядеть суетящихся букашек. Вернее, отсюда они казались букашками, а на самом деле это и были те самые альхьес, которые даториумом кормились. Я бы сказала, окажись я рядом с такой «букашкой», то она была бы выше меня раза в три, этакий кибербионический монстр. Но отсюда – словно тля, тускло светящаяся. Ползают себе по даториуму, грызут его. Кажется совершенным бредом, но именно так из него девиране и извлекают террабайты информации, которую затем продают Альянсу. Зрелище альхьес на даториуме завораживало. Я застыла перед окном, раздумывая о том, что Альянс ждет от меня информации о технологии переработки даториума, и дружки Мишеля тоже будут ждать от меня сведений. Чтоб им пусто было! Мне интересно, как они себе это представляют – что я скажу своему, выходит, дорогому мужу, что мне нужно узнать это, это и еще вот это? Или как? На всякий случай я коснулась виска: сигнал сети «Содружества» был совсем слабым, скорость передачи данных практически нулевая. А вот к сети корабля меня никто не удосужился подключить – да и подключит ли? Неизвестно… Все зависело от того, зачем он меня забрал. Ощутив шевеление воздуха за спиной, я резко обернулась. Невольно отшатнулась, когда взгляд уперся в густую темень, расчерченную рисунком сот. От слабости повело, я оперлась ладонью о стекло, мимоходом подумала о том, что и не стекло это вовсе, а нечто другое. Девиранин неподвижно стоял, сложив руки на груди, и смотрел на меня сверху вниз, поскольку был выше почти на голову. – Что? – сипло спросила я, понимая, что молчать бессмысленно. Он качнул головой. – Мне надо было выйти, – упрямо прошептала я, – или я здесь пленница? – Тебе не нужно ходить по кораблю одной, – снова зазвучал синтезированный голос, – краевые могут забрести сюда. Пока ты не подключена к сети корабля, они могут быть для тебя опасны. – Краевые – это кто? – Альхьес, но мы называем их еще и так, по функциональному признаку, – ответил девиранин и протянул мне руку. – Пойдем. – Куда? – Я не спешила подчиняться. – Тебе нужно привести себя в порядок. А потом мы поговорим. Вот так судьба повернулась ко мне совершенно новой, неизведанной стороной. Еще несколько дней назад я чуть ли не в обморок от ужаса падала, едва завидев девиран. А сейчас… он просто протягивал мне руку, затянутую в черную перчатку, и мне почти не было страшно – ну разве что самую малость. Я смотрела на эту руку, на широкую ладонь, на длинные пальцы, и вспоминала, как он гладил меня по плечам, когда я плакала, сломленная и преданная своими же. А еще… В груди, вопреки всему, шевельнулось любопытство. Что он собой представляет, этот монстр, без черного балахона? Есть ли у него лицо, если тело так похоже на человеческое? Мой папа был бы в восторге, если бы узнал, что я попала на корабль к девиранам. Его бы даже не смутило и то, что я здесь в качестве жены. Зато какой богатый материал для исследований! И я, покачав головой, положила свою руку поверх раскрытой ладони. А потом вдруг поняла, что чудовище перестало таковым быть. Настоящие чудовища… они остались там, на «Содружестве». И в управлении Альянса. Он повел меня прочь из рекреационной зоны длинным, но широким коридором. Потолки здесь были очень высокими, и я снова подумала о том, что альхьес, будучи весьма немаленькими, могут сюда забрести. Нужно было попросить подключение к сети, чтобы не быть пленницей одной комнаты… но захочет ли он мне его дать? А еще… непонятно, медиум Аэдо – один на всем корабле? Все больше и больше вопросов возникало, но я не решалась спрашивать. И еще… почему-то мне было неприятно слышать синтезированный голос. Наверное, в этом виноваты ассоциации: с некоторых пор Аэдо ассоциируется у меня с человеком, и потому хочется слышать голос человека, богатый эмоциями, интонациями. А когда звуки произносит машина, и при этом понимаешь, что под этими тряпками находится вполне живое тело, возникают нехорошие мысли о том, что, возможно, это тело сильно искалечено. Или же вовсе не так сильно схоже с человеческим, как мне бы того подспудно хотелось. Но я все же спросила: – Корабль… живой? – Это кибербионик, – последовал незамедлительный и совершенно лишенный эмоций ответ, – он связан с тем, кто им управляет. – А кто управляет? – Я. – А кто здесь еще живет? Девиранин даже повернул ко мне голову, удостоил взгляда своей тьмы со светящимися трещинками. – Никого, кроме меня. У Верховного стора медиумов немного. Да и объемы даториума здесь невелики. Я никогда не слышала о том, кто такой этот Верховный стор, но стало совсем интересно – настолько, что остатки страха куда-то улетучились. – Верховный стор – это… что-то вроде вашего главного? Вроде императора? – Что-то вроде того, – ответил девиранин, и впервые мне померещились эмоции в его синтетическом голосе. Нехорошие эмоции, похожие на страх. – Мы пришли, – сказал он, останавливаясь перед очередной пленкой-мембраной. – Там внутри… ты можешь помыться и переодеться. Потом ты поешь. А после еды поговорим. И остался стоять снаружи, милостиво закрыв за мной дверь в ванную комнату. Я осмотрелась: как странно, на корабле не было ничего чисто белого цвета. И здесь было две зеленоватые гладкие чаши, одна большая, с раструбом, который спускался сверху, вторая поменьше. Надеясь, что ничего не перепутаю, я устремилась бегом к той, что поменьше, побыстрее спустила комбинезон до щиколоток и уселась на нее. Но как же я ошибалась, приняв это за обычный унитаз! Вернее, свои функции он честно выполнил, но едва я натянула комбинезон по пояс, он попросту пополз куда-то в угол, приподнявшись на мягких темно-зеленых щупальцах. Мой визг, наверное, был слышен на поверхности даториума, дверь-мембрана резко втянулась – Аэдо влетел в комнату и застыл, не понимая, что происходит. Я судорожно натянула комбинезон до шеи и зло уставилась на медиума. – Не надо пугаться, – безэмоционально прошелестел он, развернулся и снова вышел, закрыв за собой «дверь». Я, отдышавшись, с подозрением уставилась на «ванну». Может быть, стоит в нее залезть, как она поскачет по комнате, взбрыкивая и расплескивая воду? А потом внезапно рассмеялась, представив, как все это выглядело с точки зрения медиума – перепуганная я со спущенными штанами, убегающий унитаз… Надо сказать, он просто мужик-кремень или мужик-айсберг – ну, если, конечно, вообще мужик в общепринятом смысле этого слова. Вздохнула, снова стянула комбинезон, белье… Его бы в утилизатор, но где его здесь взять? Сложила все на пол, рядом с хрустящими упаковками новой одежды, и храбро полезла в ванну. Теплая вода включилась сразу же, полилась упругими струями. И, надо признать, теплый душ – это как раз то, что мне было жизненно необходимо. Слабость постепенно уходила, а ей на смену пришел очень здоровый голод. Ведь ела я последний раз давно. Я закрыла глаза, представив себе, что по-прежнему на Земле, и по-прежнему работаю в кафе, и пришла после смены домой. Сейчас я закутаюсь в махровый халат, улягусь в кровать и буду лениво листать новостные ленты. Потом – спать, а утром снова в кафе. Хорошо там было, что уж. Но понесла меня нелегкая на «Содружество»… Стоило выбраться из ванны, как откуда-то на меня подуло теплым воздухом. Волосы растрепались и запутались, но высохли. А когда я потянулась к пакетам с новой одеждой, снова едва не взвыла от неожиданности: напольное покрытие попросту занималось тем, что поглощало, медленно пережевывая, мое несвежее белье и комбинезон. Комбинезон! А как же документы, которые я предусмотрительно положила в карман? Я цапнула комбинезон за рукав в попытке вытащить его из хватки зеленых бархатистых десен – но не тут-то было. – Отдай документы! – рявкнула что есть сил, но корабль и не думал слушаться, продолжая тянуть одежду на себя. – А ну отдай, сволочь! Зато меня хорошо услышал медиум Аэдо. Вновь убрал «дверь» и неторопливо вошел в ванную. Я только глянула на него – мне померещилось, что даже «соты» вместо лица у него побагровели. Но конечно же он и не думал отворачиваться. Встал у стены, вроде как с интересом меня разглядывая. Я же зло подумала, что кому видно, тому и стыдно, и не отпускала свой комбинезон. – Пусть отдаст! – Дернула рукав на себя что есть сил. – Зачем? – Ну хоть бы маленькую, крошечную эмоцию… но нет. Недвижимое спокойствие, порожденное машиной. – Там… карманы! Там мои документы! – Тебе они не понадобятся больше. – Все равно! Да сделай же что-нибудь! Аэдо пожал плечами, и как раз в этот миг зеленые челюсти дернули комбинезон с такой силой, что я невольно его выпустила. Шмяк! И синяя манжета исчезла в жадной пасти. Я не знала, то ли разрыдаться, то ли засмеяться. – Ну знаешь ли… И наконец сообразила, что стою голая посреди ванной и что медиум Аэдо тоже присутствует. Я торопливо схватила пакеты с одеждой и прижала их к груди. Не то чтобы я сильно стеснялась, но все же, все же… – Может быть, выйдешь? – Зачем? – Совершенно равнодушно. И в самом деле не понимает? А все туда же, жену ему подавай… – Если ты не понимаешь, зачем выходить, то мне непонятно, зачем ты женился, – отчеканила я. Медиум снова пожал плечами и неторопливо вышел прочь. А я надорвала упаковку, про себя ругая на чем свет стоит прожорливый пол, извлекла простые, но удобные трусики и пластичный топ. Было похоже на обычный хлопок, хотя уже и нет уверенности, что на этом корабле трусы от меня не убегут ночью… Также я добыла что-то похожее на пижаму: довольно плотные, но мягкие штаны и футболку с длинным рукавом. На самом дне пакета оказались мягкие туфли то ли из зеленого пластика, то ли из того же материала, что и напольное покрытие. Я вдруг представила себе, что и эти тапочки могут от меня сбежать – ну примерно как унитаз, – и стало совсем смешно. Поэтому когда медиум Аэдо снова зашел в ванную, он застал меня скорчившейся в углу. По щекам текли слезы – но это не были слезы горя. Я и не помню, когда так смеялась последний раз. Пусть сейчас этот смех и мешался с тихой истерикой по поводу того, куда я попала и чего ожидать в дальнейшем. * * * Не знаю, что со мной случилось. Почему-то, еще на Земле, я искренне полагала, что буду до одури, до трясущихся рук и потеющих ладоней бояться девиран. Позже, когда меня одурманили и словно куклу передали заказчику, хотелось умереть, лишь бы не это… Но все внезапно оказалось совсем не так, как я могла бы рисовать себе в воображении. Неожиданно для самой себя я перестала бояться. И даже ненависть – я ведь должна их ненавидеть за то, что убили Алекса? – даже ненависть получалась вялой и совсем никчемной. Выходило, что я нарочно напоминаю себе о том, что должна ненавидеть… А кого ненавидеть? Безликое существо непонятной природы и породы, которое зачем-то уволокло меня к себе на корабль, которое меня успокаивало, утешало и носило на руках. В душу незаметно просочилось сомнение: а насколько велика вина медиума? Должна ли моя ненависть к нему полыхать так же ярко, как факел в ночи? «Должна-должна», – твердила я себе. Но уже не получалось. Возможно, причина была во мне самой, вероятно, я просто впала в апатию, не имея больше сил бороться. А возможно, все дело в том, что медиум Аэдо не сделал мне ничего плохого – ну за исключением того, что выпросил меня у Альянса. «Посмотрим», – решила я, шагая по пружинящему полу, который, как я поняла, и сожрать способен. Аэдо неторопливо шел впереди, указывая дорогу среди хитрого сплетения коридоров. Он шагал совершенно как человек, если судить по колыханию черной ткани мантии. Порой мне даже казалось, что левую ногу он ставит не так уверенно, как правую, и это могло означать либо то, что он страдал от боли, либо то, что левая нога была заменена протезом. А еще плечи и то, как он меня нес на руках, оставило впечатление, что там, под тканью, очень сильное, тренированное тело. Но человеческое ли? Вряд ли. А еще я постоянно ловила себя на ощущении полного покоя и легкости на сердце, когда смотрела в спину медиума. Совершенно неуместное состояние, в то время как я должна ненавидеть всех девиран до единого и желать им всевозможных мучений. Наконец коридоры закончились, и мы вышли в очередную округлую и зеленоватую комнату с большим панорамным окном, из которого открывался вид на соседние девиранские корабли, блестящие в свете далеких звезд. На столике у окна был сервирован обед. Столик… похоже, был частью пола, да и пухлые кубики-стулья тоже.