Ну поглядим, чему ты будешь рад, медиум Аэдо. Я невольно передернулась – такого азарта я не чувствовала давно. Так давно… Я была настолько поглощена своими мыслями, что не сразу сообразила: что-то пошло не так. Аэдо резко вздрогнул, бросил взгляд в далекое панорамное окно – и точно так же внезапно вцепился мне в локоть. – Марго, быстро иди к себе и прячься в кровать, – прозвучал синтетический бесполый голос. – Кажется, Верховный стор не в восторге, что я заключил брак с землянкой и привел ее на корабль. – Что? – Я проследила взглядом в том направлении, куда смотрел и он: в бархатной черноте были видны серебристые капли. И они быстро приближались, постепенно обретая форму скоростных челноков. – Иди к себе, – повторил он как будто неторопливо. – Я отчитаюсь о том, что ты погибла… до того как я начал свои эксперименты. И для верности схватил меня за плечи и подтолкнул в нужном направлении. И я побежала. Прятаться в кровать? Она меня всосет, как трусы? О господи… А как же Аэдо? Ему что-то угрожает? * * * Мне казалось, что время течет слишком быстро – а я, наоборот, двигаюсь слишком медленно. Когда я наконец добежала до своей каюты, дыхание сбилось окончательно… я ведь давно не бегала, давно не тренировалась. Как только я, пыхтя как паровоз, ввалилась в каюту, мембрана за моей спиной сразу же затянула проход, но уже не была полупрозрачной, как раньше: сплошная тугая пленка, на ощупь как грубая воловья кожа. Еще пара торопливых шагов – и я склонилась над собственной кроватью, которая уже таковой не была. Она напоминала зеленое желе в стаканчике. То есть по краям все еще твердый материал, зеленый «мох», а вот в середине – студень. Я ткнула в него пальцем и тут же отдернула руку. Студень оказался очень даже живым, он разошелся под пальцем, открыв небольшую дырку… куда? Все, что мне оставалось, это довериться Аэдо. Он, кажется, говорил, что для меня такой фокус будет совершенно безопасным. Очень не вовремя вспомнились земные растения, которые заманивают внутрь себя насекомых и даже маленьких животных, а потом их переваривают. Я зябко поежилась и решительно полезла в студень. Нога сразу провалилась куда-то гораздо ниже, на полбедра, а когда я поставила рядом вторую ногу, то ощутила, как площадка, на которой я стояла, поехала вниз. Над головой булькнуло, и я оказалась стоящей в мягко светящейся капсуле, вылитой как будто из тугого зеленого желе. Подняла голову, чтобы посмотреть на «потолок» – он быстро затягивался островками «мха» и через считаные секунды сделался непроницаемым. «Главное, не вздумай меня переварить», – мысленно попросила я. Черт! А ведь оно может меня и не выпустить… И здесь ограниченное количество воздуха. Я старалась дышать медленно, размеренно, не делать лишних движений – но не получалось. Сердце колотилось как сумасшедшее, подпрыгивало в груди, я со свистом втягивала сквозь зубы воздух… Начала накрывать паника. Сколько я уже здесь? А сколько придется просидеть? И мне уже начинало казаться, что не хватает кислорода, перед глазами прыгали серые мошки, разбавляя мягкое зеленое свечение. Я обхватила себя руками за плечи, съехала спиной по пружинящему желе и уселась, подтянув к груди колени. Надо было как-то успокоиться… Закрыть глаза, думать о чем-то приятном. Но о чем тут будешь думать, когда там… Медиум. И эти его собратья – или, наоборот, не собратья, а враги… что они с ним делают? А если они его убьют, что я буду делать на корабле одна? Смогу ли выбраться? Все же кораблем управляет Аэдо, и я даже не знаю, где здесь центр управления, есть ли он. А что, если все управление в голове медиума и корабль самоуничтожится сразу же, как Аэдо уничтожат? Мелко дрожа, я старательно жмурилась и поэтому не сразу поняла, что откуда-то снизу повеяло свежим воздухом – холодным, совершенно невкусным и ничем не пахнущим, но определенно насыщенным кислородом. Я приоткрыла глаза, быстро осмотрела пол. Так и есть! Появилась небольшая щель, из которой ощутимо дуло. Я откинулась затылком на упругую стенку капсулы и расслабленно выдохнула: по крайней мере, от удушья я уже не умру. Главное, чтоб меня не забыли выпустить, потому что я не знаю, как буду выбираться сама. А минуты бежали. Незаметно, одна за другой. У меня на импланте был встроенный хронограф, я глянула на него – однако! Прошло полчаса по земному времени. Что там происходит с Аэдо? Нет, они же не должны ничего ему сделать… такого, что потом уже не исправить? Я снова прикрыла глаза и замерла. Все равно я ничего не могу сейчас предпринять. Аэдо дал четкое распоряжение: спрятаться и не высовываться. И у меня пока что не возникло повода усомниться в его добрых по отношению ко мне намерениях. Я хмыкнула. Ну надо же. Добрые намерения! А перед глазами – мускулистая спина, исчерканная уродливыми шрамами, белыми, старыми. И такие широкие плечи. И узкие бедра. Надо сказать, если Верховный стор выбирал это тело специально, то он был большим эстетом… А медиум – интересный, с какой стороны ни глянь. И это было странно. Очень давно я не встречала ни одного мужчины, который был бы мне интересен. Вернее, когда-то такой был со мной, но потом его не стало. Мысли лениво плавали в голове, и я не заметила, как провалилась в дрему. А там, в мягкой неге мимолетного сна, я вдруг увидела Александра Вейна – именно таким, каким я его видела в самую нашу первую встречу. Он был высоким – на голову выше меня – и худощавым. Но эта худощавость не делала его худым. У Алекса была довольно широкая кость: крепкие запястья, локти, плечи. И ни единой лишней жиринки на этом теле, несмотря на то что он почти не уделял внимания силовым тренировкам. И вот сейчас он снова стоял передо мной, в темно-синем летном костюме, коротко, по-армейски стриженный, и было видно, что постригся он недавно, потому что на лбу, рядом с платиново-русым ежиком волос, пролегла светлая полоска незагорелой кожи. Александр Вейн стоял передо мной, у его ног клубился белесый туман, и за спиной его тоже был густой туман. А еще у его ног стоял пластиковый кейс, в котором пилоты возили личные вещи. Алекс улыбался мне так привычно, по-доброму, и не произносил ни слова. Но когда я открыла рот, чтобы с ним заговорить, он поднял руку, призывая к молчанию. – Ну я поехал домой, – сказал он. – Ты что, без меня? – возмутилась я, вглядываясь в лицо любимого мужчины. А его лицо стремительно менялось, молодело на глазах – и вот передо мной уже не тридцатилетний мужчина, а совсем еще зеленый юноша, в форме служащего Альянса. – Оставайся, – весело сказал он, – я должен уехать сам. Я все смотрела, смотрела… Понимая, что таким я его никогда не видела, таким он был до того, как мы встретились впервые. И теперь он легко поднял кейс и собирался ехать домой. Господи, а я никогда и не была у него дома, не знакомилась с родителями, потому что он крайне редко и неохотно о них говорил. – Алекс! – пискнула я растерянно. – Ты правда едешь домой? Он коротко пожал плечами, протянул ко мне руку – мой Алекс, но страшно помолодевший, почти незнакомый, – однако так меня и не коснулся. – Да, мне пора возвращаться, Марго. Всего тебе… И как будто нырнул в сплошную стену тумана. Я рванула следом, но… Меня больно приложило о пол, всем телом. И я проснулась. Где-то зачавкало желе. Я же… лежала на полу, меня попросту выплюнуло, а это, скорее всего, значило, что чужаки убрались с корабля и Аэдо… Господи, что с ним? Поднимаясь, я уже засекла его присутствие, снова алую точку посреди отсеков кибербионического корабля. Сделала еще один запрос на предмет присутствия на корабле посторонних – навигатор не показал никого. И я, выскочив из каюты через дружелюбно распахнутую мембрану, понеслась все быстрее и быстрее. Что они с ним сделали? Если точка светится на навигаторе, он должен быть жив. Надеюсь, что жив. И, вылетая в одну из рекреационных зон корабля, я увидела распростертую на полу фигуру в черном. Медиум Аэдо неподвижно лежал на боку. «Аэдо», – позвала я. Ответом была мертвая тишина. – Аэдо! – крикнула во весь голос. Он даже не шевельнулся. Упав рядом на колени, я первым делом нащупала на шее пульс – он попросту зашкаливал. Черт! Я понятия не имею, где здесь лекарства, где здесь медблок. Да и вообще, что теперь с ним делать? Я аккуратно потрясла его за плечи. Потом с усилием перевернула на спину. – Аэдо! Да что с тобой? И эта проклятая маска, темнота, закрывшая лицо, и соты – ослепительно-белые, как будто раскаленные. Определенно они что-то с ним сделали. Но что? – Аэдо, – я уже без особой надежды склонилась к нему, – ты меня слышишь? Его тело содрогнулось раз, другой… Он неловко шевельнул руками, как будто пытаясь кого-то отогнать… – Аэдо! – взмолилась я. – Ну скажи… что-нибудь. Что с тобой? Я могу помочь? Кажется, он отрицательно мотнул головой. Потом тяжело повернулся набок, подтянул колени к груди, сворачиваясь в позу эмбриона. «Холодно», – прилетело мне единственное сообщение. – Как мне тебя согреть? У тебя есть одеяло? Грелки? Хоть что-нибудь?.. – Я осеклась, понимая, что несу какую-то несусветную чушь. У меня не было одеяла. Наверное, не было и у него. Аэдо начал бить озноб, и больше он мне не отвечал. А соты, эти проклятые соты, заменившие лицо, светились так, что казалось, будто голова у него сейчас лопнет, исторгая невыносимое сияние. Я всхлипнула. Да что же делать? Что за тварь этот Верховный стор?!! «Холодно». Я слышала, как у него стучат зубы… Зубы, мать их. Голова у него была человеческой… Только исковеркал его стор так, что человеческой речи не было, да и много чего человеческого украл. И я, шмыгая носом, утирая внезапные слезы, сделала то, что казалось единственно возможным: легла на пол рядом и, подсунув руку под голову Аэдо, чтобы она оказалась у меня на плече, обняла его, прижимаясь всем телом и успокаивающе поглаживая второй рукой по груди. – Ш-ш-ш, все хорошо. Все пройдет. Потерпи немного… – шептала куда-то ему в затылок, даже не заботясь о том, слышит ли меня Аэдо. Но сейчас главным казалось то, чтобы он чувствовал кого-то рядом – кого-то, кто мог бы поддержать и утешить, облегчить то состояние, в которое его ввергли посланцы Верховного стора. Почему-то подумалось, что я его убью, этого стора. И что, возможно, Мишель не так уж неправ, вращаясь в тех кругах, что против девиран. А еще… совершенно неожиданно я подумала о том, что именно сейчас, именно теперь чувствую себя правильно. Цельно, если можно так сказать. Потому что, прижимая к себе большое трясущееся в ознобе тело, я обрела то, чего у меня не было все эти годы после гибели Алекса, – простое человеческое тепло. Думаю, медиум Аэдо впервые соприкоснулся с ним. Вряд ли он испытывал что-то такое раньше.