Глава 5 На краю Когда я проснулась, ничего не изменилось, за исключением того, что свет в отсеке стал тусклым, приглушенным и сумеречным. Медиум Аэдо так и не пришел в себя, но в сумерках его соты сияли слепяще-белым и неприятным светом. Я осторожно вытащила из-под его тяжелой головы совершенно затекшую руку, попробовала его перевернуть на спину и сообразила, что его руки свело судорогой. Перебирая в памяти все ругательства, какие знала, я стянула с него перчатки и принялась растирать ледяные скрюченные пальцы, потом массировала ладони и выше, запястья, предплечья… Спазм немного отпустил, но, но… Больше всего сейчас мне хотелось знать, что, черт возьми, происходит, как долго продлится и чем закончится! – Аэдо, – позвала я, уже не питая надежды. Проклятые соты светили в глаза и слепили. Я села на полу, ежась – кажется, температура воздуха в корабле упала, – а потом, уж не знаю зачем, поднесла руки к его лицу. Если он пользовался ложкой и она при этом не расплавилась, то, возможно, и с моими пальцами ничего не случится? Судорожно сглотнув, я погрузила пальцы в странную темную субстанцию, расчерченную яркими световыми полосами. Мгновенное сопротивление, как будто я продавливаю пленку. Я ожидала чего угодно. Даже ощущения холодной голой кости. Или студня. Но интуиция меня не подвела: подушечки пальцев ткнулись в самую обычную человеческую кожу, нестарую, упругую. Затаив дыхание, я ощупала скулы, несколько крупных рубцов на щеках, плотно сомкнутые веки с ресницами, брови, лоб. Слишком много вопросов возникало к Верховному стору. И, кажется, появилась вполне весомая причина его убить. Я вытащила пальцы из-под теневой маски и задумалась. Превосходно! Девиране явно используют людей в собственных целях, наряжая их в жутковатые балахоны и вживляя в голову интерфейсы для обмена данными. Интересно, мой заклятый друг Мишель знает что-нибудь об этом? А если задаться целью разделаться с Верховным стором – как это сделать? Как вообще распутать этот узел? Я сидела на полу, обхватив руками колени, и тщетно пыталась придумать, что делать дальше. Кажется, на корабле стало еще чуточку холоднее. А что, если корабль греет жилые отсеки только по команде Аэдо? А если Аэдо без сознания, то мы тут и замерзнем? Наверное, если поискать, если получить доступ к ресурсам корабля… мне удастся убраться отсюда до того, как все здесь заледенеет. Но… бросить бесчувственного медиума? Нет, я могла бы его бросить. Но выглядело бы это… Черт! Да признайся же себе, Марго, что ты его не бросишь, что ты попросту не заточена под такие поступки, кишка тонка… воспитана чересчур порядочной. Тогда… как его привести в чувство? Ну или хотя бы перенести с пола в его каюту, ведь у медиума наверняка есть место, где он спит? И тут корабль, похоже, сам подбросил мне ответ в виде запроса на соединение от «помощника MR-12». Я дала разрешение, подождала, когда имплант спроецирует на хрусталик первое сообщение. «Жду команд от резервного модуля управления». «А где резервный модуль?» – торопливо сформировала сообщение я. «Коммуникация с резервным модулем установлена». То есть Аэдо успел дать мне полномочия модуля управления кораблем? Это было неплохо, учитывая сложившуюся ситуацию. «У MR-12 есть физический корпус?» – спросила я наобум. «MR-12 – альхьес», – ответили мне безэмоционально. Я подняла глаза, всматриваясь в сумрак одного из коридоров. Кажется, там кто-то был… И этот кто-то, не скрываясь, шел ко мне. Я судорожно выдохнула, увидев привычную уже морду крокобелки, или динозавра. «Ведущий модуль управления в состоянии перегрузки», – сообщил мне кибербионик, останавливаясь на почтительном расстоянии. «Понятно», – подумала я, хотя на самом деле ничего понятно не было. Но раз уж я резервный управляющий модуль, следовательно, я могла управлять кораблем? Так, Марго, соображай быстрее. Я прикрыла глаза, чтобы не отвлекаться, спроецировала в область видения список сервисов корабля, к которым мне Аэдо выдал доступ. Так и есть: список существенно расширился по сравнению с тем, что я видела раньше. Я без труда разыскала и сервис жизнеобеспечения, и расположение каюты Аэдо, и – что самое главное – сервис управления отсеком эвакуации. Соблазн был велик, но я, закусив до боли губу, занялась делами куда менее возвышенными: вернула температуру жилых отсеков на прежнюю отметку, озаботилась освещением отсеков. Затем отправила крокобелке директиву: транспортировать медиума в его личную каюту. Кибербионик склонился над неподвижным телом, подсунул лапы под мышки Аэдо и вот так, обняв его и прижав к корпусу, поволок куда-то. Я поспешила следом, на ходу просматривая продолжение списка корабельных сервисов в поисках какого-нибудь медицинского. Ничего. Ни диагноста, ни медицинского модуля, как будто вполне человеческому телу медиума были чужды болезни. Я разочарованно вздохнула. Что теперь с ним делать? А если умрет? Я шла следом за крокобелкой и с тревогой наблюдала за тем, как по бархатистому покрытию волочатся ноги Аэдо, обутые в тяжелые ботинки на толстой ребристой подошве. Потом «помощник» остановился перед овальной нишей, пленка-дверь тут же услужливо втянулась, пропуская нас внутрь, – я оказалась в каюте медиума Аэдо. И поняла, что даже дышать не могу – потому как было здесь кое-что… удивительное. На самом деле каюта как каюта. И кровать такая же, как у меня, похожая на замшелый валун. И полное отсутствие зеркал и мебели. Только вот со всех стен на меня смотрела я. Даже не знаю, сколько моих цифрографий оказалось собрано на стенах этого маленького помещения. Здесь были цифрографии из социальных сетей, из моего личного дела с бывшей работы. Я – совсем юная, чуть постарше, потом вообще улыбающийся пупсик в платье с оборками. Дело принимало совсем интересный оборот. Чертовы девиране. И Аэдо вместе с ними. Что все это значит? Он знал меня, наблюдал за моей жизнью до того, как я появилась на «Содружестве». Нет, определенно, если он переживет посещение подручных Верховного стора, я сама его убью. Вздохнула. Еще раз окинула взглядом стены, украшенные овальными окошечками светлых цифрографий. Никогда не думала, что у меня такие грустные глаза… по крайней мере, на части изображений. А крокобелка тем временем аккуратно сгрузила Аэдо на кровать, которая тут же трансформировалась, оплела его зелеными щупами-стебельками, почти погребла под ними. Выглядело это так, как будто Аэдо стал большой котлетой, а сверху его завалило спагетти, только котлета была угольно-черной, а спагетти словно первые весенние листочки. Это сравнение заставило меня улыбнуться, несмотря на нереальность всего происходящего. Медиум снова начал дрожать, но я уже ничего не могла сделать. Хотела подержать его за руку – почему-то ощущение его большой руки в моей казалось приятным, – но передумала. Вот узнаю, зачем ему столько моих портретов здесь, тогда и буду руку пожимать, мстительно подумала я. Накатила внезапная усталость. Господи, куда меня занесло? Зачем? Какую роль отвели мне в этой странной и, что уж там, пугающей игре? Вздохнув, я еще раз окинула взглядом неподвижное тело, оплетенное зеленью, почтительно замершую крокобелку и повернулась, чтобы выйти из каюты. Пожалуй, мне необходимо побыть одной и как следует подумать над тем, что делать дальше. Отсек эвакуации оказался в полном моем распоряжении… Главное, чтобы службы Альянса меня не убрали потом, как особу, которая слишком много знала. Но нет. Кому ты врешь, Марго? Не бросишь ты этого… чудика с сотами вместо лица, который собирал твои цифрографии, а теперь так трогательно спеленат зелеными макаронами и при этом светит в потолок, как фонарь. Пока не узнаешь, что происходит на самом деле, и пока не будешь уверена, что сам он не будет умирать здесь в полном одиночестве. Я решительно двинулась к выходу. Чувствовала себя так, словно попала в чей-то дурной розыгрыш, и все время казалось, что сейчас мне крикнут «вас снимают на камеру!». И в тот момент, когда уже выходила в коридор, имплант мигнул новым сообщением: «Не уходи, пожалуйста». – Когда придешь в чувство, я тебя придушу лично, – пробормотала я. – Можно мне хотя бы в туалет? * * * Он очнулся через несколько часов. Я все это время тихо сидела рядом на полу, скрестив ноги, и практически ни о чем не думала – устала думать, предполагать, догадываться… К тому времени «кровать» почему-то полностью съела его одежду, да еще и покрыла тело толстым слоем прозрачной слизи. Я видела мелко подрагивающую руку Аэдо, торчащую из-под покрова зеленых стебельков: она походила на нечто обильно покрытое кондитерской зеркальной глазурью. Даже смотреть на это было жутковато, возникали весьма нехорошие ассоциации с консервацией мертвого тела. Но он все еще дышал, и слепящий свет, как мне казалось, начал гаснуть, из белого переходя в лимонно-желтый. А потом мне пришло сообщение: «Спасибо». Я ответила вслух: – Не за что. Очень жаль, что у меня при себе нет плазменной винтовки, медиум, потому что мне очень хочется услышать ответы на некоторые вопросы. «Понимаю». – Да что ты понимаешь? – Я подлила в голос яда. – Это не тебя насильно отдали непонятно кому, кто прячется под странной маской и черным балахоном. Кто к тому же следил за тобой несколько лет. Эти цифрографии, Аэдо! Какого черта? Что я должна думать? Что ты – психопат, повернутый на мне? Выпалив все это на одном дыхании, я притихла, ожидая ответа. Его не было долго, как будто сформировать сообщение и отправить по сети казалось для Аэдо непосильной задачей. «Я увидел тебя впервые, когда обрабатывал поток данных с даториума», – написал медиум. – И-и? «И мне захотелось, чтобы ты была рядом». – Ты мне солгал, – веско сказала я, – ты говорил, что хотел меня спасти. А оказывается, ты просто хотел меня для себя, о чем говорят все эти картинки. Ты – слишком человек, чтобы быть каким-то там девиранином, Аэдо. И лицо у тебя есть, самое что ни на есть человеческое. И знаешь, не надо мне больше рассказывать о том, что тебя не было до того, как вас всех создал Верховный стор. «Это так… и не так». – Ну тогда изволь пояснить, – хмыкнула я и даже сложила руки на груди. Очень странные эмоции одолевали. С одной стороны – да, я была зла на него. И даже боялась, потому что все эти картинки на стене не есть признак психического здоровья индивида. Но злость оказалась изрядно разбавленной этаким холодным сарказмом, а страх гасило воспоминание о том, как Аэдо гладил меня по плечам, успокаивая, и как безупречно-благородно вел себя по отношению ко мне все то время, когда мы, по сути, были совершенно одни на корабле. Да он мог творить со мной все, что душе угодно. Но не сделал ничего дурного. Хотя… кто знает, какие планы засели в этой искалеченной голове? «Меня в самом деле не было до того, как Верховный стор меня создал». – Да ладно! Вот так прямо и поверила! «Я не помню ничего до того, как был создан». – А вот это уже более точный ответ, – пробормотала я, внезапно задумавшись о возможностях Верховного стора чистить человеческие мозги и использовать их именно так, как ему было нужно. «Я бы никогда не причинил тебе вреда».