Лишь став постарше, он начинает понимать, что повторяющиеся сказочные сны – это и есть та самая мечущаяся душа. Сны одинаковы даже в мелких деталях. Он держит на руках младенца и ловит на себе отстранённый взгляд жены. Она красива даже такая, потные волосы прилипли к шее, плечи опущены, под глазами чернота. Не это его пугает, а то, как она смотрит на их сына. Словно не долгожданный первенец, а так, подкидыш. Чужак. Они оба как чужие, а она томится и ждёт, когда уже можно будет перестать притворяться. Малыша она почти не берёт на руки, а если и делает это, то видно – заставляет себя, только чтобы он не ругался, не заподозрил плохого. Мальчик родился и правда забавный – превращается на разные лады. Нет, не в зверей каких-нибудь, а просто сейчас один, а через час уже совсем другой. Это странно, конечно, но он старается любить его и такого, раз уж мать пока никак не может. Он ждёт, когда хворь пройдёт – слыхал, что бывает такое у молодых матерей. Когда жена исчезает, он сперва бежит в прошлое место, в лесную лачугу, где и нашёл её разродившуюся и без памяти. Там пусто, пылью покрыто, паутина по углам. Он не унимается и ездит по деревням, спрашивает, не видел ли кто пропавшую. Сына всюду возит с собой, тот крепкого здоровья, ему и дорога нипочём. Иногда кажется, что напал на след, но каждый раз выходит – пустое. Не она это. Однажды, заблудившись в чащобе, натыкается на избушку. Целое семейство ведьм да оборотней – те встречают с лаской, дают кров и пищу. Особенно по нраву им приходится ребёнок, такой же оборотень, как и они сами. Услышав, кого он ищет, оборотни предлагают уговор. Он отдаёт им своего ребёнка, а они научат его, как вернуть жену и наказать того, кто навёл морок – ведь в этом и сомневаться не приходится, тут без ведьмы не обошлось. Надо сказать, соглашается он не сразу, но в конце концов передумывает и приходит опять. Оборотни забирают ребёнка, разводят своё варево и говорят свои слова, и душа отца становится сильной, такой, что он может победить любую ведьму. И ещё – он узнает её, если встретит. Она сама подскажет, на себя укажет. Он просит помочь найти её, и ведьмы неохотно соглашаются, если только он – духолов – будет служить им. Наивно соревноваться в привлекательности с бывшей женой, если истории их любви уже с тысячу лет – проще отойти и дать дорогу высоким чувствам. Чувствую себя настолько чужой на этом празднике жизни, что теряю плотную нить видений, но с усилием осматриваюсь – так бывает, когда уезжаешь из города и точно знаешь, что никогда больше сюда не вернёшься, и от этого немного грустно, но не достаточно для того, чтобы задержаться ещё хоть на час. Наскоро пробегаюсь по последним дням в поисках зацепок… Мучительно красивое лицо Елены-Кощеи тоже встречается – надменное даже тогда, когда она просит. Обидно, ведь я и от одной-единственной слезинки, которую смахнуть недолго, сразу же покрываюсь красными пятнами, просто караул, хоть не плач. Варвара болтается неподалёку, но ничего такого, всё в рамках. То враждебное, то умильное лицо Алёнки. После школы почти не ест, а сразу же запирается в своей комнате и общается в основном перекрикиваниями через дверь. Единственная радость – визиты в детский дом, к «настоящим» друзьям. Одноклассники – безмозглые пародии на людей, с которыми не о чем говорить. И я сама со стороны – спокойная, сосредоточенная. Эскапады падчерицы меня совершенно не впечатляют, кое-как поела, уроки сделала, ну и ладно. Только один раз примечаю у себя необычное – Царёв просыпается среди ночи и видит, как я моментально захлопываю экран компьютера и убираю его с кровати, но разглядеть, что за сайт, не успеваю – только досаду на подсвеченном монитором лице. Бросаю терзать память бывшего – ничего там нет интересного. Царёв всё ещё держит мою сумку с видом самым что ни на есть решительным, но я мягко забираю баул и шагаю к Славе, и от того, как он смотрит на меня, сердце несётся вскачь. Слава ничего не сказал, кроме «привет», и так даже лучше – уйти, не оглядываясь, без лишних сцен. Перед тем, как мотоцикл сорвался с места, Царёв всё-таки успел выскочить из здания полиции и проводить нас ошарашенным взглядом, но если что и крикнул вдогонку, то всё поглотил рёв двигателя. На перекрёстке возле набережной Слава вдруг начал оживлённо жестикулировать, и я догадалась, что он говорит по телефону. Похоже, уладить сходу не удалось – он обернулся и снял шлем. – Извини, у меня срочный вызов, надо заехать в больницу, – он так натурально расстроен, что верю безоговорочно, что это не трёп. – Ты не против, если я тебя к себе заброшу, побудешь пока дома, а я быстро туда и обратно? – Прямо срочный? Ты доктор, что ли? – Ну да. Детский хирург, – он как будто смущён этим обстоятельством. – Там не операция, скорее всего, а просто нужна консультация. Я присвистнула. – Серьёзно? Ну тогда поехали сразу туда, а я посмотрю, что ты за доктор такой Айболит. Бросив мотоцикл на служебной стоянке, он проводил меня к девушкам в регистратуре и строго велел стеречь меня и поить чаем, пока его не будет, а сам накинул халат и был таков. Девушки дружно вздохнули и с пристрастием изучили всё, что поддавалось оценке – после падения на асфальт и нескольких часов в отделении полиции похвастать очевидными достоинствами я вряд ли могла, так что, вполне естественно, сомнение о намерениях Солдатова промелькнуло; зато вопрос, а правда ли Слава хирург, вызвал небывалое волнение. Они с придыханием поведали, что он тут лучший и вообще светило, даром, что такой молодой, и ездят к нему со всей страны, и вот сейчас он экстренно нужен – для консилиума. Пробелы в познаниях о Славе их так возмутили, и они срочно принялись восполнять, изредка отвлекаясь на маленьких пациентов и их родителей за стеклянной перегородкой. Вернулся наш именитый хирург, усилиями девушек ставший уже чуть ли не лауреатом всех мыслимых премий, через час. Сказал, что всё в порядке – пришлось кое-что сделать, но опасений больше нет. Честно говоря, мне ужасно захотелось его расцеловать – если бы у него сейчас обнаружились ангельские крылья за спиной, то я бы ни капли не удивилась. Слава уловил мой настрой и его сосредоточенность на работе мигом улетучилась. Девушки за стойкой только рты разинули – так он на меня посмотрел. – Голодная? – вопрос был с подвохом, но я уверенно помотала головой. Чего точно не хочу, так это сидеть в ресторане у всех на виду и гадать, признают ли меня за живое воплощение богини. Повезло, что хоть девочек-администраторов не проняло, а от остальных я битый час пряталась за стеллажами. Пока мы прорывались по забитым московским улицам, мозги немного проветрило и я снова задумалась – правильно ли делаю, что не сопротивляюсь силе притяжения? Зажмурилась, стараясь всем телом поймать движения мотоцикла, и нырнула в Славино сознание. От его мыслей у меня аж лицо запылало, но всё-таки заставила себя отвлечься на другое – что стоит за этим великаном, так лихо свалившимся мне на голову? Линия с Варварой была простой и незатейливой, и даже с максимумом подозрительности я не могла разглядеть тут ничего криминального. Но кое-что странное было – так, лёгкий намёк, незаметный с первого взгляда, но очевидный сейчас – часть его личности время от времени словно погружалась в спячку. А великан-то у нас с секретом, никогда раньше такого не встречала. Очень отдалённо похоже на видения оборотня, как у отца: чёткие и конкретные картинки Серых сменяются на размытые впечатления Николая или Вани, как будто со всего маху влетаешь в густой туман, но здесь – совсем пусто. Проникнуть в белые пятна памяти так и не удалось, но готова была поклясться, что Варвара здесь точно ни при чём. Забавно, что в результате вспомнила другое – Царёв неожиданно просыпается и смотрит на меня удивлённо, а я с хлопком опускаю экран компьютера, но успеваю выхватить несколько слов – «жадные вороны гарантируют результат». Сколько ни силюсь, так и не могу сообразить, что же это такое. На подземной стоянке Слава забрал шлем и потянулся было ко мне, но понял, что я витаю в облаках и остановился, задумчиво изучая выражение моего лица, а потом весело предложил приготовить на пару что-нибудь съедобное, и я вздохнула с облегчением. Пёс Огонёк был в восторге от нашего возвращения. Вдруг дошло, что мы со Славной знакомы всего ничего, а мне с ним проще, чем с Царёвым после многих лет брака, и за всю семейную жизнь мы почему-то ни разу не готовили обед вместе. А зря, давно я так не радовалась. – Слушай, а есть идеи, что может значить фраза «жадные вороны гарантируют результат»? – А где ты это услышала? – он нахмурился. – Не услышала, а увидела в интернете, только позабыла, в чём дело. – Ты лично? – Ага. Ты что-то знаешь? – Ну да. И обычно это значит, что ты заказчик преступления. Жадные вороны специализируются на поджогах и вообще фейерверках. Ты собираешься что-то спалить? – Вроде бы нет, – так и замерла с вилкой в руках. – Но это не точно. А как бы проверить? – Если не шутишь, я мог бы свести тебя кое с кем, но не проще ли будет проверить через удалённый доступ? Раз ты в теме, значит, ты завсегдатай на запрещённых площадках. – И ты тоже там тусишь? – Нам приходится скрываться от внимания властей, Федора. Община вызывает массу негатива. Тебя же тоже не просто так заперли, а по наводке. Странно, что вот так запросто отпустили. – Как ты узнал? – Догадался, что на тебя надавят, ну и поискал немного. За окном стемнело, но яркая иллюминация от соседних башен почти скрыла показавшуюся на небе огромную полную луну. Слава замолчал, а потом опустил жалюзи и зажёг свечи. Попыталась утихомирить сердцебиение и наклонилась к нему, сидевшему на ковре у дивана, и положила руку на шею. Он вздрогнул. Успела испугаться, что у него жар, и великан изогнулся всем телом, отскочил подальше. Мощный кувырок, и Слава превратился в огромного белого волка. Зверь часто задышал и уткнулся носом в моё плечо, придавив к подушкам. Бульдог несколько раз приглушённо тявкнул и завилял хвостом. Я осторожно положила ладонь между глаз волка и погладила короткую шерсть, и он чуть успокоился, а потом громко завыл. Теперь его видения были совершенно другими. Стремительными, дикими. Он действительно думал, как волк. Нет, он не нападал на людей, но сдерживаться было непросто. Обняла мощную шею и почувствовала, как он дрожит.