Увиденное даже хуже, чем он старательно пугает. Обрывки разговоров, косые взгляды вперемешку с сочувствием от коллег – церемониться эти новые люди не собираются, размажут, как каток. Что у них есть, пока не очень понятно, но намерения самые что ни на есть кровожадные. Убрала руку и растерянно уставилась на проносящийся мимо бесконечный поток автомобилей. Как скоро мне придётся использовать все свои дары для того, чтобы всего лишь иметь возможность выходить наружу? Может, имеет смысл бросить эту канитель и забраться в какую-нибудь уютную пасторальную глушь. Разумеется, со Славой – воображение тут же услужливо нарисовало идиллическую картинку: домик в лесу, огород, колодец, и вокруг на многие сотни километров ни единой живой души. Конечно, не факт, что мой волшебный великан рванёт за мной, как привязанный, но я ему богиня или так, рядом постояла? Настроение вконец испортилось. – Хочешь перейти на положение беглой городской нечисти? – Серых с грустью поправил мои растрёпанные после мотоцикла волосы. – Нет. Ты прав, это глупо. Воспоминание разрывается болезненным уколом в сердце. Я хладнокровно иду по пятам за сомнительными типами в мешковатой одежде, превращающей их в одинаковые безликие тени. Они ныряют в подворотню и закуривают, нервно озираясь, а я мучительно растекаюсь в глубине кирпичной кладки, чтобы меня не заметили. Один из них сплёвывает сквозь зубы и хвастливо выдаёт, что эту тётку легко будет облапошить, а другой возражает, мол, что-то в ней есть нехорошее. Опасное. Не стоит. Я понимаю, что речь идёт обо мне. Они негромко обсуждают способ незаметно проникнуть в здание и вдруг гогочут, сравнивая с каким-то случаем, когда сержант потерял указательный и большой палец, зато весь район не взлетел на воздух раньше времени. Коротышка перестаёт ржать и возражает, что это не то же самое, здесь вроде школа. Другой резонно возражает, не наплевать ли, люди везде одинаковые, хоть белые, хоть маленькие. Меня охватывает безудержный гнев и всё обрывается, но я не уверена, когда сержусь – тогда или только сейчас. Вцепилась в Серых и твержу, что не могу уехать. Мне нужно найти этих людей, а то будет слишком поздно. Психанула тогда конкретно, потеряв способность связно излагать свои мысли от вставшего во весь рост подозрения. Когда дошло, о чём толкую, их лица тоже заметно вытянулись. Серых совсем приуныл, опустил голову, а Слава – тот держался получше, хотя дрогнуло, дрогнуло что-то в его влюблённых глазах. Мысль о детском доме, как о возможной цели, буквально прожгла до печёнки. – А мы можем быстро перетряхнуть здание детдома и убедиться, что там ничего нет? – умоляюще обратилась к Серых. – Ты же хочешь сделать это незаметно? Вряд ли выйдет. А сам я туда никак не попаду, оборотням кислород сразу перекрывают. – Я правильно понял, что речь идёт о каком-то конкретном месте? Ты же говорила про абстрактную школу, – бедный Слава всё ещё не осознал весь ужас, – так почему вдруг детдом? И что там с оборотнями, кстати? – Да откуда мне знать! – Серых прикрыл лицо рукой. – Ближе полусотни метров ещё ни разу не подобрался, так зверски скручивает, а я пытался, ты уж поверь. Можешь попробовать сам, расскажешь потом. – Варвара поставила защиту от любых волков? – мой вопрос остался без ответа. – А причём здесь Варвара? – Слава слегка дёрнулся упоминания от её имени. – Или это другая Варвара? – вопросительно посмотрел на меня. – Да нет, та самая. Ты не знал, что она у нас главная ведьма и заправляет брошенными детишками с нехилой коллекцией чудовищных способностей? – Она же депутат городской думы? И вроде благотворитель ещё, что-то связанное с детьми. – И это тоже. Два или три в одном. Ты реально не знал? – Нет. А должен был? – Любопытно, – повернулась к Серых, – а ты сам-то чуешь в Варваре ведьму? – Никого я в ней не чую. Это Прасковья и ты, Федора, мне все уши прожужжали, какая она великая и могучая. Ну и потом уже приходилось видеть, как она с людьми-то, да и с нашим братом. Зато с тех пор, как она выскочила, как чёрт из табакерки, всё коту под хвост. Даже ты изменилась, и я не только в плане потрясающих способностей читать взрослых оборотней, а вообще. Как одержимая стала этой Варварой. Слава нахмурился, недоверчиво переводя взгляд между нами. – Ладно, я понял, что моя бывшая девушка пользуется у вас дурной славой. Но кто-нибудь объяснит мне, каким образом всплыл некий заколдованный от оборотней детдом? – Там Алёнка, – припечатала, пускай знает. Слава открыл было рот, чтобы спросить, ну и что с того, да так и замер. Дошло, куда я клоню. – То есть про жертву это были не выдумки? – он очень медленно выговаривал слова, будто пробуя их на вкус. – Я не знаю. Понятия не имею, что происходит, и мне жуть, как страшно. – А почему твоя падчерица в этом детдоме? – Слава не заметил, как до боли сжал мои пальцы. – Потому что Варвара, по совместительству директор детского дома, охраняет её от меня. Во всяком случае, Алёнка это так видит. После недавней ссоры возвращаться домой она отказалась, если там буду жить я. – А ты как относишься к девчонке? Только честно. – Всегда любила, как родную дочь, она же была совсем крошечной, когда мне пришлось заменить ей маму. Видимо, за последние годы что-то сломалось. – Ты не ответила на вопрос. – Я ни за что не позволю обидеть её. Себе тоже не позволю. Слава просто кивнул и расслабил хватку – к счастью, пальцы мои уцелели. – Значит, я сам попробую туда заглянуть, а ты лучше побудь пока у меня наверху, лады? Они с Серых уже вовсю обсуждали, как организовать осмотр, так что прощание вышло скомканным. Слава погладил мои волосы, словно жалея расстроенного маленького ребёнка, а потом поймал мой потерянный взгляд и поцеловал уже по-другому, но быстро ушёл. Я неподвижно сидела у панорамного окна в обнимку с бульдогом, когда снова увидела тех людей из подворотни. Они были сейчас в подвале, забитом причудливыми инструментами, многочисленными канистрами и жестяными банками – настоящая лаборатория. Капюшоны на этот раз были опущены, и я смогла разглядеть их лица. Обыкновенные человеческие лица, и они спокойно переговаривались, обсуждая спорт. Это не воспоминание – чувствую, как покрывается мурашками спина того рыжего парня, за которым стою прямо сейчас. Он замолкает и оборачивается, всматриваясь в заваленный коробками стеллаж, а я инстинктивно делаю шаг назад, но тот смотрит сквозь меня и не может понять, отчего вдруг так сильно обдало холодом и стало неуютно. Безволосый коротышка напротив удивлённо задирает брови и грубо спрашивает, чего это он пялится на кучу хлама с таким видом, как будто там привидение. Парень деланно небрежно возвращается к работе, но нет-нет да и косится за спину. Пробую вытянуть призрачную руку и коснуться его правого плеча – рыжий вздрагивает всем телом, отчего коротышка витиевато ругается и предлагает отойти трястись в другое место, подальше от стола. Рыжий несколько раз смотрит на стеллаж и обратно на коротышку, а потом плюёт и твёрдо нацеливается на выход. Коротышка бросает вдогонку что-то про недоучек с кривыми конечностями, а я устремляюсь следом за драпающим парнем и плотно усаживаюсь тому на затылок. От меня не особо-то убежишь. Рыжий машет руками – со стороны кажется, что он хочет смахнуть с плеч невидимую кошку, и пулей вылетает наружу. Прицельно осматриваюсь – нужно определить адрес, и отпускаю бедняжку, зависнув в метре над ним, но пока не трогая. Похоже, это скромные остатки промзоны «Силикатные улицы». Запоминаю табличку с номером дома – отсюда отлично видно Москву-Сити, при желании можно и пешком добраться. Рыжий отдышался, обхватил голову растопыренными ладонями и что есть мочь трясёт. Похоже, толку от него никакого, зуб на зуб не попадает. Сдулся. Просачиваюсь обратно в подвал через облезлую металлическую дверь – коротышка преспокойно ковыряется в своих железках. Силюсь залезть к нему в башку, но пролетаю мимо, не ощущая чужого сознания. Впрочем, коротышка резко поднимает голову и осторожно кладёт руку на обрезок арматуры. Ага, проняло наконец. Отлично. Звучит бодрая мелодия, и коротышка движением пальца сбрасывает звонок, привстав и прижавшись к слегка закопчённой бетонной стене. Телефон настойчиво пиликает, и коротышка отвечает, обшарив взглядом всё помещение сверху донизу. Из динамика слышен капризный женский голос, и они начинают вяло скандалить – коротышка откладывает арматурину, но не слишком далеко. Пришла в себя в квартире Славы – Огонёк с тревогой облизывает мне щёки и подбородок и радостно влияет хвостом, когда треплю его за загривок. Секунда сомнений, не взять ли бульдога с собой, но – нет. Со мной вряд ли что случится, а вот собака может пострадать. Огонёк осуждающе скулит и с неохотой отпускает меня. Пешком пройти не так просто – я застряла уже под мостом, пробираясь вдоль рельсов, так что от греха сместилась ближе к реке, чтобы случайно не попасться на глаза и не лазить лишний раз через заборы. Промзона выглядит, как бельмо среди современных новостроек, и я проскакиваю мимо мрачноватой проходной, перейдя в сумрак. Людей – никого. Нужное мне здание нахожу не сразу, сперва заблудилась и перепутала, куда свернуть. А вот и знакомый вход в подвал – рыжего нет, то ли совсем свалил, то ли вернулся вниз. Спускаюсь, не вылезая из тени. Коротышка смотрит почти мне в глаза – чуть-чуть ниже и левее, но рядом, а у рыжего зрачки расширяются, но он успевает только моргнуть. Кладу обе ладони коротышке на лоб и ныряю в парализованное сознание. Стараюсь не всматриваться в образы с военной службы, но его озлобленность, как у маленького хищного зверька, возникла не тогда. Наоборот, там он раскрывается, чувствует себя наконец-то человеком, попавшим в естественную и понятную среду, а потом и в Москве приспосабливается, осваивает подпольную сторону жизни мегаполиса. Девушка, которая звонила – это сестра. Ей повезло меньше, она врёт, что работает официанткой, и брат знает, что это сказки для матери. Коротышка получил крупный заказ, такой крупный, что можно будет забрать сестру и уехать хоть в Питер, начать с чистого листа. Ну или не в Питер, а в Нижний Новгород или там в Самару. Заказчик требует личную встречу, чтобы проговорить кое-какие детали, и коротышка идёт на это, хотя и не жаждет засветиться – провернуть всё вполне реально дистанционно и анонимно. На встречу является настоящая фифа – то есть я сама. Коротышка нутром чует подставу, об этом кричит каждая клетка его существа, но отказаться он уже не в силах. Хуже всего было то, что сейчас от него ничего не зависело. Коротышка получил всё, что надо, и практически выполнил задание. Даже бабки уже в кармане, то есть превращены в крупные и мелкие купюры, перехваченные разноцветными резинками, и ждут в картонной коробке в камере хранения на вокзале. Собственно, в Москве его удерживало только желание подчистить хвосты, ну и с сестрой надо решить вопрос – она неожиданно воспротивилась идее бросить всё и уехать из столицы, как будто это «всё» представляло хоть какую-то ценность, кроме болезненного опыта хождения по граблям. Схема была красивой, только жаль, что со Штырём так вышло. На пару с Толяном или с более опытным Штырём они изучали здание детского дома, чтобы прикинуть точки для размещения зарядов и способы пристроить их по местам, включая особо оговорённые заказчиком осиновые дрова. С дровами как раз вышла жаркая дискуссия, небось дамочка вообразила, что без них не полыхнёт, ну да дело хозяйское. Будет ей целый грузовик, раз так в голову втемяшилось. О мелькавших в объективе полевого бинокля детях старались лишний раз не заговаривать, да и рассматривать поменьше, ни к чему это, так что определённые странности заметили не сразу.