– Да я подумал, что так проще всего будет найти вас. Взять, да подождать. Вот и сработало. Видели, что снаружи творится? Мрак. – Это же ваших работа? – подозрительно, зачем это Никита настолько рвался поговорить, что не поленился подкараулить. Судя по растрёпанному виду, торчал он тут довольно давно. – Культ Мокошь? Сомневаюсь. – Дети, собирающие дары, как волхвы? И все тут же поверили? Какие вообще могут быть варианты? – По телевизору так рассказали? По радио? А вы не забыли, кто у нас стоит за прессой? – Прасковья? Ага. Только Серых сказал, что детишки всё-таки были. С мешками и всеми пирогами, уж не знаю, что они там болтали в действительности. – Серых? И вы поверили её оборотню? Ничего не смущает? – в его словах сквозила такая ирония, что меня неожиданно проняло. – Угу, – мотнула головой и опустила сумку на пол, – вообще-то поверила. Ну не тебе же верить, такому красивому. – Как вы уже справедливо подметили ранее, я ваш брат. – А он мой отец, на минуточку. – Нормальные разборки между родственниками, – Никита улыбнулся так обаятельно, что мне вдруг стало жаль, что никому теперь нельзя доверять. – Так зачем ты тут? Выкладывай уже. – До меня кое-что дошло, когда я увидел ваш дом, а это, извините, просто триллер какой-то. Давно соседи разбежались? – Откуда мне знать, я же не помню. Обрывки всплывают, но всё равно каша на выходе. Несъедобная. – Я понял, понял, – Никита покивал, – Неважно. Причина всех бед не в Алёнке, а в вас, только не обижайтесь. Вам нужна помощь, чтобы избавиться от духов. Сами не сможете. Может быть, это и есть дух Мокошь, но когда он или она окончательно завладеет вами, то плохо будет уже всем нам. Никита говорил так складно, так заманчиво, что интуиция уже не шептала, а вопила что есть мочи – беги! Вкрадчиво уточнила, не предлагается ли случайно подробный и безопасный план действий, и Никита удивлённо моргнул, всё-таки сообразив, на что я намекаю. На мгновение по-детски надулся, и во великовозрастном детине ярко проступил неуверенный мальчишка-сирота, но Никита справился с эмоциями. – Федора, вы только скажите, и я исчезну, не буду доставать. Как лучше же хотел. – Погоди драму лепить, дай сообразить, – на цыпочках подошла к мутному оконцу и проверила обстановку снаружи, – а план-то взаправду сочинил? Отсюда всё даже хуже, чем смотрелось из квартиры – у подъезда яблоку негде упасть, так набились. – Ну да, есть идеи. Найти бы хоть какие-то остатки культа Мокошь, не могли же волхвы полностью испариться, не оставив потомкам своих секретов. Эта публика любит обстоятельность, наверняка ученики у них были, а там дед отцу, отец внуку, ну и понеслась традиция. Не любой фарш можно провернуть назад, но вселение духа вроде бы из обратимого. Запросто среди всех нынешних людей могут быть носители тайного знания, причём понятия не имеющие, чем владеют. – Ага. А если они не в курсе, то чем это нам поможет? – На месте древних я бы придумал присказки, которые каждый взрослый начинает гарантированно выдавать своим детям, повторяя услышанное в своё время от родителей. Человек может напрочь забыть эти нюансы, но стоит ему родить ребёнка, и тут же рефлекторно лезут подсказки из подсознания, как и что напевать или нашёптывать младенцам. Работает безотказно при смене поколений. – Ты же детдомовский? Откуда так хорошо знаешь про малышовые дела? – по его лицу пробежала судорога, и мне стало неудобно за дикую бестактность и за своё возмутительно счастливое удочерение. – Прости, я не подумала… – Ничего страшного, скептицизм понятен. Я интересовался этой темой, можно сказать, серьёзно изучал. Теперь крупный теоретик человеческой психологии, – он горько усмехнулся. – Однажды нам в детдом привезли профессора-мозгоправа, ну и я вытянул его дар. Дедуля был мертвяк из-за другого, он страсть как любил в шашки играть, так что мне досталось всё, кроме шашек. После того случая ребята всегда оставляли мне психологов, знали, кому что нравится. – Ход мыслей ясен. Может, ты и прав, Никита. Попробую проверить на практике. Подхватила вещи и нажала на кнопку, разблокирующую вход в подъезд. От писка домофона с той стороны заволновались, а Никита отшатнулся в тёмный закуток. На меня дружно нацелились микрофоны и камеры, так что я была вынуждена вжаться в стену и прикрыться поднятыми руками, но никто из первых рядов не решился не то, что трогать, а даже задавать вопросы. В их глазах застыл первобытный страх, замешанный на любопытстве. Они ждали чуда. Высокого мужчину с бритой головой, покрытой странными знаками, заметила, как только опустила руки, столь эффектно он рассекал толпу, как огромный ледокол среди послушных льдин. Вот это силища! Великан. Взгляд его скользнул по мне, по-хозяйски обшаривая, и мужчина сделал знак – иди за мной. Журналисты вспомнили, в чём их работа, и разом разорвали тишину, перекрикивая друг друга. За ними напирали совсем уж неуютные личности, и я с отчаянием обернулась назад, на железную дверь подъезда, но теперь уже поздно. Толпа загудела, постепенно настраиваясь на общий ритм, и я поняла, что это не просто какофония звуков, а подхваченное многими людьми горловое пение. Слов не могла разобрать, но душа заныла, словно прикоснувшись к многовековой тоске. Клянусь, я почувствовала, что все они ждали меня. Все до единого. И от этого стало мучительно хорошо, как будто всю жизнь не хватало. Великан добрался до ближайшего оператора, разинувшего рот от восторга, и слегка переставил его. Тот замахал руками, пытаясь ухватить треногу с камерой, но великан поднял меня, как в танце, и ловко пронёс сквозь плотный край толпы. Дальше было легче – он размеренно шагал в такт пению, а я крепко держалась за него. Великан поставил меня на ноги и широко улыбнулся, приложив пятерню к татуированному затылку – смесь простодушной радости и нетерпеливого предвкушения, как у маленького ребёнка, который точно знает, что дома его ждёт выпрошенный у родителей щенок. Назвался он Славой Солдатовым, а на прямой вопрос, зачем я ему понадобилась, ответил твёрдо и лаконично. – Ты моя богиня, – и снова улыбка на пол-лица. Трудно было удержаться от смеха, но я справилась, напустив загадочности, чем и вдохновила действовать решительно. В соседнем с нашим дворе у Славы нашёлся новенький с иголочки мотоцикл, весь в хроме и с затейливо нарисованными по бокам языками пламени. Оглянувшись на выдвинувшуюся по пятам процессию, я покорно натянула шлем и позволила приладить сумку к куцему багажнику. Куда везти, он даже не уточнил. Вёл Слава Солдатов без лихачества, всё равно мастерски преодолевая московские пробки, и почти убаюкал мой заклинивший от недосыпа мозг, так что очнулась уже на съезде с третьего транспортного кольца в Сити. Из-за паники чуть не разжала ослабевшие руки и едва не улетела на повороте, но обошлось. Слава уверенно зарулил на подземную стоянку и я спрыгнула, как только он притормозил. – Ты чего? Так же разбиться можно, – он снял шлем и помог с моим, так что я застряла, как котёнок, пойманный за шкирку, а потом прихватил мои вещи и очень дружелюбно выдал, – Пошли, покажу мою хату. Видок – закачаешься. Это была другая башня – не та, где Варварин офис, но из окон в пол было прекрасно видно и ту самую, а ещё реку и большую часть Москвы. Недешёвые апартаменты, да и обстановка выдаёт то ли мажора, то ли близость к криминалу или просто к шальным деньгам. Слава щедро предложил располагаться в единственной спальне, а на мой невысказанный вопрос между прочим сообщил, что сам поспит на диване, дело житейское. – Ну и как ты, Слава, такой замечательный обладатель всего этого, умудрился поверить в байки про Мокошь? На психа вроде не похож, хотя я сперва засомневалась. – А на кого похож? – он плеснул мне минеральной воды и уселся за стол, разделяющий кухню и огромную гостиную. – На байкера, конечно, и ещё на бандита. Что-то не вяжется. – Спасибо за честность. А я и сам не знал, что всё по-настоящему, до сегодняшнего дня. У меня бабушка преподавала историю Древней Руси, с горшка пичкала разными глубокомысленными сказаниями, ну ты можешь себе представить, что это такое, родиться в семье сдвинутых на своих исследованиях людей. Спасать меня от воспитательного произвола было некому, оба родителя только одобряли и поддакивали, им же хорошо, что ребёнок пристроен, так что в старших классах я назубок знал Повесть временных лет и ещё кучу других презанятных сказок. То есть это я так думал, что сказок, а оказалось, что бабуля мне на подкорку записывает одну очень простую, но печальную историю. Хочешь послушать? – Кажется, выбор у меня не велик. – Ну вот и ладушки. Только чур не придираться, что знаю, то и пою. Как ты знаешь, волхвы в своё время почти все сгинули, а капища разорялись одно за другим. Сила древних богов угасала, потому что людской веры в них становилось всё меньше и меньше. Опечаленная Мокошь решила, что найдёт двух женщин, плодородную и не очень, добрую и злую, Долю и Недолю, и сохранит себя в них, сделав бессмертными проводниками, чтобы неблагодарность человеческая не позволила ей исчезнуть, раствориться без возврата. Один волхв якобы провёл обряд, всё получилось, и с тех пор ходит по нашей земле Мокошь в человеческом обличье, и терпеливо ждёт, когда пробьёт её час. – Дай угадаю, этой женщиной, или одной из двух, назначили меня? Вот спасибо, удружили. Откуда дровишки? – Ты можешь отрицать очевидное, но, видишь ли, твоё появление тоже подробно было описано. Дочь, которая не дочь, соберёт дары у людей, и они вернут Матерь своей Судьбы. – А ты типа потомок того волхва? – Получается, что так, с известной натяжкой. Надеюсь, ты не против? То, что в этой квартире есть явные признаки женского присутствия, можно было заметить сразу – расчёска с натуральной щетиной в ванной комнате, с парочкой длинных волос, и игривый шёлковый халат персикового цвета, совершенно неподходящие аксессуары для брутального великана с гладко выбритой головой, да только я была слишком зациклена на себе, чтобы обратить внимание на подсказки. Слава оказался из людей догадливых и деликатных – распознал во мне признаки кошмарной усталости и намекнул, что квартира на несколько часов в моём полном распоряжении, могу свободно отсыпаться после трудной ночи, а вечером всё-всё обстоятельно обсудим. Один нюанс, нужно наладить отношения со вторым полноправным жильцом его холостяцкой берлоги, английским бульдогом по имени Огонёк, во избежание нежелательных эксцессов. Тот придирчиво обнюхал меня, изображая грозного и неприступного охранника несметных сокровищ, но уже через несколько минут доверительно пускал слюни на мои же колени, однако глаза-блюдца по-прежнему следили за малейшим движением. Так, на всякий случай. Уже отползая в сторону кровати, нашла силы разлепить глаза и попробовала прояснить один важный момент. – Что значит дочь, которая не дочь? Ну, с подарками. С чего ты решил, что эти подробности указывают именно на меня? Звучит, как бред. – Твоя милейшая падчерица, девочка-одуванчик, уже довольно давно тусуется с нашей продвинутой общиной. – Алёнка? Не может быть, – хотя, кто его знает, я же пять лет не держу руку на пульсе. – Подростки бывают крайне изобретательны, когда доходит до важных для них вещей. Помнишь себя в этом возрасте? Наверняка не всё рассказывала предкам. Ты её сильно-то не ругай, она классная и очень смышлёная. – Таких друзей я бы определённо не утаивала. – Значит, ты редкая зануда, но для носителя богини это ничего. Или тебе просто не запрещали то, что сильно хотелось. – Так причём здесь Алёнка? – Сначала она вела себя, как обычные девочки. Ходила, слушала, иногда вопросы умные задавала. Расспрашивала про обряды и как у нас что устроено. Все думали, что она чья-то подружка или племяшка, а уже потом выяснилось, что нет, залётная. Особенно интересовалась насчёт жертв, не положено ли каких ужасов, вроде козлёнка или ещё что похуже. Ей объяснили, что ничего такого нет, законодательство мы знаем и уважаем, да и, самое главное, это действительно так, не требуется варварства никакого. По-людски всё. Поначалу она успокоилась, вроде как поверила, а потом давай нагнетать среди наших, больше среди ровесников, что Мокошь, когда явится, заберёт свою цену, и цена эта будет ребёнок. Жуть и чушь, но кое-кто поверил. Наши-то все мирные, может и есть кто с дырявой крышей, это да, но буйных или опасных нет, исключительно тихие и добрые люди. – А я, кстати, всякое про ритуалы слыхала. Кровожадная древняя сущность и всё такое. – Это в кино небось? Враки всё. Клевета и пропаганда. Как специалист говорю. Но Алёнка с чего-то набралась нехороших идей, а потом стала всем рассказывать, что тот ребёнок она и есть. В общине решили, что девочка просто привлекает внимание, полезли выяснять, что с родителями, ну и всплыло, что папка и мамка её никаким боком сюда не подвязаны.