– Милорд, прибыл ваш брат. Раял устало кивнул. Хагсон натворил дел. Младший брат слишком импульсивный, он всегда сначала делал и только после этого начинал думать о последствиях. Да, он всегда был таким, и Раял вынужден раз за разом находить выход из ситуаций. В этот раз всё оказалось ещё сложнее. Теперь из-за брата может начаться война! Кровопролития, которые сейчас, как и всегда, не вовремя – они потеряют людей, потеряют провизию, потеряют очень многое. Да, они могут выйти победителями. Могут. Но только кто знает, в чью сторону склонятся чаши весов? Младший из лордов Глейгрим широким шагом вошёл в богато украшенный зал, где Раял решал со своими советниками, Гроссмейстером и командующими, что теперь делать. Он был истинным Глейгримом, не менее, чем сам Раял – у обоих братьев были чёрные волосы, водянисто-серые глаза, они оба были невысокими, худоватыми и из-за характерных для их Династии черт лица всегда выглядели грустными и уставшими, словно держали на себе тяжёлый груз. Но Раял всегда был идеально выбрит, его волосы были собраны, он предпочитал неброскую одежду и носил герб своего дома лишь там, где он должен был быть по всем обычаям. Хагсон же отрастил себе бородку, на его худом и остром лице она смотрелась нелепо – Раял даже пару лет назад смеялся над братом, сравнивал его с козлом и грозился, при первой же победе в игре на костях, изъявить желание сбрить её. Он подозревал, что именно поэтому Хагс более ни разу не играл с ним – опасался за бороду, ведь в их владениях одолеть нынешнего правителя в кости, шахматы и другие подобные игры мог лишь его отец. Кроме того, младший слишком любил герб своего дома – стоящие на дыбах, повернутые спина к спине два скелета коней. Иначе объяснить, почему этот символ был вышит на всех его вещах, невозможно. Все одеяния Хагса состояли исключительно из родовых цветов – фиолетового, белого и чёрного. Хагсон не только гордился тем, что он Глейгрим, он выставлял это напоказ, он воспевал свой дом и говорил, что его старший брат, нынешний правитель, недостаточно проявляет свою любовь к Династии. Однако сам Раял считал, что брат говорил так лишь из зависти – Хагсону девятнадцать, он был младше всего на два года и мог бы сейчас быть на месте Раяла. Он мог бы стать лордом-правителем Династии, но не смел поднять руку на своего старшего брата. Да, сейчас они были не так дружны, как в детстве, их пути разошлись, их интересы стали слишком разными, но узы крови всё ещё сильны. Глейгримы редко проживали долго, с рождением и вовсе зачастую не обходилось без проблем, разочарований и слёз. В отличие от Форестов, где трое живых и здоровых лордов и леди негласно считались необходимым минимумом, роду Раяла очень везло, если до зрелости доживало более одного. А может быть, Хагсон не боялся потерять брата, но опасался причинить боль матери, ей и так было тяжело. Леди Дейяра Глейгрим за более чем двадцать лет замужества успела полюбить своего супруга. Отец был спокойным и уравновешенным человеком, всегда печальным, он больше предпочитал тихие званые ужины с приятными ему людьми, до последнего не отвечал на попытки ввязать его в любую войну или конфликт и, хоть и не хотелось думать про него плохо, был человеком скорее ленивым. Раял предпочитал называть его степенным. Дейяра смогла научить Джура Глейгрима улыбаться и радоваться жизни, она могла оторвать его от ленного сидения, от важных дел и вывести на прогулку. Она была юной, когда приехала в мрачноватый Этернитифелл – замок-столицу Великой Династии Глейгрим, но не хотела из-за этого предаваться унынию. Её жизнерадостность и подвижность медленно, но верно передавалась и лорду Джуру. Лорд-правитель умер полгода назад, Гроссмейстер Валг тогда сказал, что эта же болезнь погубила Её Величество Королеву Аалию Старскай уже семь лет как. Всё начиналось как обычный кашель, но со временем он не проходил, и состояние Джура лишь усугублялось. В какой-то момент показалось, что он начал идти на поправку – жар почти не проявлялся, травы от кашля ненадолго помогали, однако, неожиданно для всех, лорд задохнулся во сне. Хагсон не признавался теперь, но Раял слышал тогда, как брат рыдал у постели отца, как он просил прощения и устроил настоящую истерику, когда, по традиции их рода, тело понесли к Ущелью Первых. Младший сын Джура не желал, чтобы отца, как и всех других из их рода, в дань традициям, сбросили в ущелье, откуда, как считалось, он больше не восстанет и не сможет разбередить затянувшиеся раны душ членов семьи. Все прочие Династии придерживались другой, единой традиции – мёртвое тело, пока в нём ещё, как говорили, была душа, относили в Храм Тринадцати и оставляли до первого рассвета, чтобы тот или та успели попросить Богов. Затем, тело хоронили в усыпальнице и туда же отправлялись различные предметы, что могли бы потребоваться в другой жизни. Глейгримы лишь в последнюю сотню лет, исключительно для своего народа, построили Храмы и впустили веру в Богов в свои владения – до этого лишь редкие, вырезанные из дерева или высеченные в камне лики Богов служили алтарями для небольших горсток верующих. Но Джура, как и полагалось, под плач Хагса и обвинение традиций в жестокости от леди Дейяры одели в его лучшие наряды, завернули в покрывало с гербом Глейгримов, спустили на верёвке вниз на два человеческих роста, которую наследник затем обрезал. И теперь, спустя полгода, младший брат, ещё более вспыльчивый, чем в детстве, не осознающий, что он натворил, с улыбкой обнимал Раяла. – Я рад видеть тебя, брат! Ругать младшего лорда при всех не стоило. Он в ответ быстро обнял брата и отстранился от него столь же скоро. – Прошу вас, оставьте нас. Все его советники и доверенные люди поприветствовали Хагсона не более искренне, чем того требует вежливость, раскланялись и поспешно покинули лордов. Лишь когда дверь за ними закрылась, Раял подал голос. – Ты понимаешь, что ты натворил, Хагс?! – Наследник не любил повышать тон. В этот раз он отступил от своих привычек. – Я не понимаю, чем ты недоволен. Эта испорченная девка вернулась туда, где ей место, – в грязный хлев своего семейства, к таким же, как она. – Ты не понимаешь. Дуболобый. Как всегда уверенный в своём верном решении. Даже если он понимает, к чему это могло привести, он будет стоять до последнего на своём. Как всегда. – Девка Флеймов дома, чего тебе ещё надо? – Хагс, – лорд взял брата за руку, – представь себя на месте лорда Флейма. Если бы твою племянницу отдали на потеху нескольким десяткам солдат, а потом вернули домой, ты бы не захотел отомстить? Хагсон молча пожал плечами и нахмурился. Он начинал думать, уже хорошо. – Подумай, ты бы захотел отомстить? – Я – да. Но этот трус Флейм… – Этот трус любит свою племянницу. И у этого труса есть брат – лорд Зейир Флейм, отец твоей леди. Пусть лорд Дарон и… – Она не моя леди! – …Пусть за то, что ты с ней сотворил, лорд Дарон и не начал бы войну, но позволять так позорить свой род он не станет! – Да она не очень и сопротивлялась. – Хагсон! Ты привел свою молодую жену, ещё весьма юную, к своим солдатам и дал им всем её опорочить! Ты отправил её после этого ужаса домой. К её отцу и дяде. К и без того взвинченным Флеймам! И, как всегда, ты сделал это с размахом, во всеуслышание, позоря весь их род. Такого поступка не стерпит никто. Твою голову уже требуют. Лорд Дарон Флейм прислал мне прекрасное послание – он требует сдать тебя ему для свершения суда и казни. И уж поверь, они вынесут тебе самый ужасный смертный приговор. И я вынужден был просить прощения, и не один раз. Лишь только потому, что я принёс свои извинения, он до сих пор не начал войну. – Он давно её хотел начать. И ты сдашь ему меня? Своего брата? – Разумеется, нет. Но тебе придётся попросить прощения и отправить подарки лордам Флеймам, чтобы всё урегулировать. – Я не собираюсь унижаться и молить о прощении! Раял никогда не чувствовал желания причинять физический вред человеку. У младшего брата имелся удивительный талант – провоцировать и пробуждать в правителе то, чего отродясь не было. – Хагсон, ты понимаешь, что ты натворил? – Он сам виноват в этом. Он первым всё начал. – О, брат, это слова глупого мальчишки. Не важно, кто начал. Ты совершил ужасное – после ни один дом не захочет отдавать нам своих дочерей, и, если война начнётся, Флеймы, хоть их и подозревают во многих неблагородных поступках, будут правы. И их поддержат. Их, а не нас. – Может, я и погорячился немного, но поступил правильно. К этому давно шло. Я лишь ответил им за то, что они начали нападать на наши земли и пытались изнасиловать твою жену! – Они бы это сделали, если бы пожелали. Но это было лишь попыткой запугать, и, к твоему сведению, я собирался отправиться к Его Величеству Старскаю и потребовать справедливости. Я уже готовился выезжать, когда ты прислал мне послание. Всё улажено – так ты написал, – мы отомщены. Ох, Хагс, всё очень плохо… Всё началось более сезона назад, когда начались мелкие пакости со стороны Флеймов – они и правда, как и говорил брат, стали причиной череды событий. Тогда, во время сбора урожая, к лорду Глейгриму начали заявляться старейшины и мужи, что представляли простонародье. Из четырёх деревень к нему приходили жаловаться крестьяне. Лорд принимал их, слушал, помогал тем, чем мог. Он мог понять свой народ – их женщин насиловали, у них отбирали припасы, избивали мужчин и пугали детей. Флеймы устроили набеги на их земли. Более того, свора воинов совершала эти набеги с какой-то целью, сверкая своим гербом на всех элементах одежды и доспехов, точно намеренно выставляя напоказ Династию, которой они служат. Если бы они хотели оставаться неузнанными, то вели бы себя по-другому. Они вырезали на дощечке слово «Ответ» и прибили её к дому старейшины во второй деревне. Раял не понимал, почему они вытворяют такое. Тогда ходили слухи, что лорд Флейм отправил своих людей похитить юного лорда Рорри Дримленса, но Серые рыцари обследовали их замки и не нашли никого похожего. Впрочем, данный факт вовсе не означал, что они не совершили похищение, спрятать человека можно было где угодно, хоть у своих вассалов, хоть в домах простолюдинов. Если лорд Дримленс и вовсе жив. И вместо того, чтобы вести себя достойно и убеждать в своей невиновности, они устраивали настоящие погромы. Правитель Династии Глейгрим потребовал у Дарона Флейма объяснений, но так и не получил их. Тем временем его люди страдали. Раял совершенно не хотел ссориться ни с кем, он только попрощался с отцом, леди Дейяра ещё не перестала плакать и молиться за своего мужа, а сам Раял лишь начал привыкать к тому, что теперь Династией правит он. В столь трагичное время лорд не хотел усугублять ситуацию конфликтом с Флеймами и запретил это делать брату. Расстроенный из-за гибели отца и наконец выбравшийся из-под его контроля младший Глейгрим, не спрашивая совета, захотел поквитаться с обидчиками ровно таким же способом – отправил людей, всех украшенных символами их рода, совершать такие же набеги. Ту самую табличку «Ответ» он приказал также прибить, но в этот раз к старейшине деревни на землях лорда Дарона. Раял жалел, что не заточил брата в темницу или хотя бы не закрыл в своём замке без возможности командовать людьми. Надо было сделать это после первых же нападок. Разумеется, на этом не прекратились детские выяснения отношений. Флеймы ещё раз прислали людей, а Хагсон, вновь проигнорировав запрет, отправил в ответ своих. Вероятно, лорд Дарон Флейм, хоть и был старше в два раза, не понимал – от таких глупых проделок страдают крестьяне. Если их убивают и пугают, если их еду отбирают, а дома сжигают, то они могут и не пережить зимы. Они не прокормят своих детей, им нечем будет платить лордам, и они могут умереть без пропитания и без дома. Мёртвые крестьяне уже не сумеют обеспечивать все замки провизией, и тогда начнут страдать лорды. Да и простолюдины совершенно не виноваты в ссорах своих хозяев, они лишь выполняют положенную работу. Но донести простые и даже интуитивно понятные истины до двух невероятно упрямых лордов оказалось невозможно. Лорд Дарон решил пойти дальше. Зачем – правитель Династии Глейгрим не знал. Флейм отправил вооружённый отряд, чтобы напасть на леди Гартон Глейгрим – жену Раяла. Та возвращалась с бала в землях Вайткроу, она очень любила подобные мероприятия и посещала всё, что получалось. Самому Раялу не очень нравились чрезмерно шумные встречи, на которых он появлялся изредка и лишь для того, чтобы высказать своё уважение. Да, он мог поддерживать непринуждённую беседу, иногда даже позволял себе пару-тройку танцев, однако больше предпочитал тесные компании. Наследник пошёл в отца, а его брат – в мать. Воины встретили леди Гартон и её свиту на землях Редглассов, у самой границы с Глейгримами и Флеймами. Отправленные Дароном люди поломали у карет колёса, убили нескольких лошадей, избили и ранили сопровождающих леди, напугали её подруг, вытащили из кареты саму жену лорда Глейгрима и помахали у неё перед лицом оружием. Бедняжка так испугалась, что, когда весь отряд кое-как отбился и добрался до дома, бросилась в объятия супруга, долго рыдала, а после заперлась в своих покоях. Она принимала еду только от своих подруг и придворных дам. Кроме них, она впускала Гроссмейстера Валга, лекарей и своего супруга. Раял, обычно спокойный и уравновешенный, был очень зол – они с женой и так пережили трагедию и чуть больше сезона назад потеряли своего первенца, ребёнок родился слабым, не пережил первых трёх дней и теперь лежал вместе с другими лордами в расщелине. Сейчас они вновь ждали пополнения, и пережитый страх мог усугубить и без того неважное самочувствие леди. На его несчастье, младший брат как раз приехал погостить, и, перепуганный за свою семью, встревоженный здоровьем ещё не родившегося наследника и взбешённый поступком Флеймов, Раял наговорил много лишнего. О, он даже захотел сорваться с места и отправиться к Дарону Флейму, чтобы потребовать понести ответственность за свои деяния. Однако он выплеснул накопившееся и успокоился. Лорд-правитель одной из девяти Великих Династий одумался и не стал объявлять войну своим соседям, он принял куда более, по его мнению, правильное и взвешенное решение – обратиться с жалобой к королю и его регенту. На поспешное отбытие Хагсона Раял тогда не обратил внимания – младшего Глейгрима могли ждать важные дела, он мог хотеть написать гневное письмо Флеймам, а быть может, и вовсе планировал собрать своих рыцарей и составить компанию брату во время путешествия к Его Величеству, чтобы там, брызжа слюной, покрывать грязью хозяев соседних владений. Но как же ошибался Раял… Отправляться малой группой опасно, он понимал это и потому потратил драгоценное время на созыв пяти десятков рыцарей для сопровождения и ещё шести десятков – для обеспечения безопасности своего дома и леди-жены. Это было лишним, конечно же, их замок охраняли и умелые воины и менее умелые, но горячие и жаждущие проявить себя юноши. Созыв дополнительных защитников был необходим скорее для успокоения леди Гартон. Поскольку Раял был тогда намерен просить помощи в решении конфликта и хотел добиться лояльности для своей Династии, являться с пустыми руками было верхом неуважения – лорд Глейгрим был вынужден задержаться ещё и для того, чтобы снарядить обозы с продовольствием и дарами, выбрать ещё сотню хороших воинов и отобрать полтора десятка прислуги, чтобы его отряд ни в чём не нуждался в процессе. Когда всё было почти готово и поутру вся процессия должна была выдвинуться из замка, Хагсон прислал письмо. «Я позаботился о нашей Династии, брат. Мы отомщены» – таковы были первые строки. Хагс так и не научился начинать свои послания с вежливого обращения. А быть может, он хотел поскорее похвастаться своей задумкой и пренебрёг правилами этикета. Лорд-правитель Глейгрим помнил, как, читая письмо, всё больше бледнел и ощущал, как его шею всё сильнее сдавливает невидимая рука. Брат хвастался, что придумал прекрасный план мести – он отдал свою бедную жену, юную леди Дарию Глейгрим, на потеху своей свите. Раял не любил этих людей, хоть они и были одними из лучших в искусстве войны, а четверть и вовсе состояла из рыцарей – Хагс словно притягивал неприятных, озлобленных, жестоких и беспринципных людей. Младший лорд ценил их, ему всегда нравилось их общество, его приближённые платили уважением и преданностью лорду Хагсону Глейгриму, но правитель рода с удовольствием бы отправил их подальше от младшего брата и нашёл бы тому более достойное окружение. Хагсон, как было сказано в письме, позволил им надругаться над честью его жены, щедро оплатив услуги каждого, кто принимал участие в отвратительном действе, а затем, собрав всех её служанок и придворных, которые два года назад прибыли с ней, усадил жену в карету, выделил небольшое сопровождение и отправил её обратно к отцу – лорду Зейиру Флейму. Младший Глейгрим отправил с ней и послание, гласившее, что Дария бесконечно испорчена, как и весь её род, и потому он возвращает негодный товар.