Раял принял их как должное, да, он удивился, но не более, и принялся осваивать свой дар. Про его семью всё время ходили разные слухи, старые легенды гласили, что Династия взяла своё начало от Первого, который основал её много лет назад, в то же время, когда были основаны и другие роды. В легендах говорилось, основоположник Глейгримов отличался от своих собратьев – сначала он был правителем небольшого королевства, последнего оплота людей, что не желали подчиняться Первым и их правлению. Он ввязался в войну с Династиями, будучи обычным человеком, и лишь после обрёл удивительный дар и проклятие, полученное долгими страданиями – он сумел подчинить себе мертвецов. Боги отвернулись от основателя Династии в тот момент, когда они были ему нужны, как никогда, – шла война, уже существующие роды возжелали уничтожить врага, забрать его земли и людей, которые шли за первым Глейгримом. Они сумели схватить его – ужасные чудовища Холдбисты и не менее ужасающие Бладсворды, способные управлять любым оружием и даже делать это на расстоянии. Холдбисты пытали основателя рода Раяла, он провёл многие годы в камерах, где его тело истязали, его людей мучили у него на глазах, он молил Богов спасти, не его самого, а только его близких и любимых, но Боги не слушали. И после смерти последнего из своего народа, измученный, но ещё живой Первый Глейгрим, проклиная себя за слабость, отрёкся от Богов. Он дал слово, что выживет, несмотря ни на что, и вернёт всех, кого потерял. Дальше мнения расходились – одни говорили, что из костей своих подданных он сделал оружие и убил стражников, другие считали, что Первый смог обмануть стражу, поменявшись одеяниями с одним из мертвецов, ведь все тела оставляли в его камере, чтобы он мог наблюдать, как гниют те, кто шёл за ним, а третьи твердили, что будущий правитель смог вырыть лаз, а когда его руки истёрлись до костей и больше были не способны копать, он стал использовать руки павших. Но общее в этой части легенды всё же присутствовало: чтобы силы не покидали его, Первый пожирал плоть своих союзников, и так сумел выбраться из заточения. Разумеется, забрать с собой все останки он не смог, сколь бы ни хотел. Но желание вернуть себе потерянных оказалось столь сильным, что мёртвые услышали зов своего самопроклятого властелина и восстали. Тела бились о стену, вновь поднимались и снова бились, пока не сломали её. Они пошли за своим предводителем. За тем, кто до последнего боролся за свой народ. Раял читал о том, что мертвецы даже могли говорить со своим правителем, их воспоминания сохранились при них, а их души вновь вернулись в тела. И Первый из Глейгримов пошёл по своим землям – уничтоженным, разграбленным, покрытым телами тех из его народа, что отказались склониться перед другими Династиями и чтили своего короля. И там, где он проходил, павшие восставали и шли за ним. Так продолжалось долго, пока проклятый король не добрался до границ своих владений. За спиной его стояла огромная армия из мёртвых, и он начал свою войну. Долгие дни шли сражения – Династии были сильнее, они отбрасывали войско Первого назад, сдерживали его, кого-то уничтожали, но и сами несли потери. И каждый убитый враг вставал и сражался за проклятого короля. Мертвецы падали, но вновь поднимались, и неизвестно, к чему привела бы эта бойня, если бы предводитель Старскаев, сын Первого из Династии, не решил установить мир. Жажда мести давно отступила, и основатель Глейгримов согласился. Он вернулся на свои земли, границы его очертили и дали слово не нарушать их. Мертвецы помогали восстанавливать дома и мельницы, они стали спутниками и собеседниками проклятого короля, на чьи земли боялись ступать люди и звери. Даже цветы не желали цвести в этих владениях. Наконец Боги смилостивились и предложили Первому прощение, но он отверг их вновь. Слишком долго он просил их о помощи и ни разу не получил её, теперь же, когда он самостоятельно вернул своё, Боги и вовсе были ему не нужны. Те, признав стойкость Проклятого короля, решили всё же наладить с ним отношения и убедить отпустить своих верных подданных, чтобы их души обрели покой. Для этого Боги отправили королю невесту. Первый принял этот дар, с единственной живой на его землях у него случилась любовь, молодая и прекрасная жена во всём поддерживала мужа, они основали свою Династию и за их пусть и не долгие, но счастливые совместные годы она родила ему четырёх детей. Они выбрали своим гербом скелеты двух коней, повёрнутых спиной друг к другу и вставших на дыбы, – эти животные отождествлялись с королевской семьёй. Первый из Династии, как гласили легенды, не раз говорил, что он скорее умрёт, чем склонится, и это впоследствии стало девизом Династии. Мертвецы вернулись под землю, и постепенно храбрейшие из храбрейших людей начали заселять земли Глейгримов. Понемногу всё вернулось к исходному, про восставших помнили, про проклятие тоже, но народ обживался и переставал трястись от страха перед правителями. Ещё много раз мертвецы вновь вставали за защиту живых и своего властелина, но в последние более чем четыре сотни лет их никто не видел. Вера в Богов всегда была слаба в Глейгримах, но мужья и жёны последующих представителей принесли с собой её, а позже были возведены и храмы. Не так давно и представители Династии примирились со своим проклятием, и некоторые из них начали молиться. Но история не знала ни одного случая появления на этих землях фанатично преданного священнослужителя, возможно, потому что местным обитателям не присуща слепая вера и чрезмерная религиозность. Раял не верил в эти легенды, и уж тем более в неприятные слухи, в которых его род обвиняли в различных отвратительных вещах, таких, как поедание плоти врагов. А некоторые, особо суеверные, и вовсе утверждали, что Глейгримы предпочитают уже подгнившее мясо. Однажды, когда Раял путешествовал ещё со своей матерью и братом на праздник Лета к Вайткроу, карета наехала на камень и колесо погнулось. Единственным вариантом оказалась остановка на постоялом дворе, где можно было починить карету и пополнить запасы. Да и леди Глейгрим с сыновьями требовался отдых после того, как им пришлось ехать несколько часов верхом, в обнимку с сопровождающими, в неудобной позе. Хагс, что был младше Раяла на два года, в то время постоянно находился под присмотром матери, он был непоседлив, горд, как и сейчас, и не умел адекватно оценивать ситуацию и противников. Тогда ему едва исполнилось восемь. Раял же отличался спокойным нравом и уже получил разрешение самостоятельно обедать и общаться с постояльцами при условии, что он не станет сбегать от своей стражи и не покинет пределов постоялого двора. Сменив пыльные дорожные одеяния на разукрашенные гербами и расшитые серебряными нитями одежды, лорд-наследник с удовольствием уплетал пирог с лесными ягодами и травами, когда один из детей хозяина трактира решил с ним пообщаться. Говор мальчишки был непривычен – в замке, откуда Раял выбрался всего третий раз в жизни, все слуги, с которыми он общался, говорили куда более приемлемо. Мальчик выглядел младше Хагсона, он глотал окончания слов, картавил и неизвестные слова объяснял жестами, и очень странно. Тогда молодого лорда поразили вопросы. Сына хозяина постоялого двора интересовало, проклят ли Раял, почему он ест пирог с яблоками, а не с мясом, правда ли, что Раяла с детства кормили телами погибших родственников, и имеется ли у лорда коллекция выковырянных глаз врагов и их засушенные внутренности. В тот день лорда испугали вопросы, и он пожаловался матери. Леди Глейгрим объяснила, что все эти глупые слухи ничего не значат, простолюдинам скучно жить на свете, и потому они придумывают то, чего не существует. Но чем больше Раял выбирался за пределы замка, тем чаще стал слышать подобное, даже от взрослых лордов, а со временем привык не обращать внимания. Теперь же, столкнувшись с удивительным и пугающим даром, лорд Глейгрим вспомнил, казалось бы, стёртые из памяти истории, анализировал их бессонными ночами, пока войско залечивало раны и приходило в себя. В то время, когда большая часть его людей отдыхала и не наблюдала за своим правителем, Раял практиковался. Тела тех, кого ещё не успели закопать или сжечь, стащили в кучу и накрыли, чтобы они не мозолили глаза и не портили аппетит. Первые часа четыре у лорда не получалось ровным счётом ничего. Он уже отчаялся и думал, что всё это ему привиделось, но присущая всем Глейгримам настойчивость не позволяла ему сдаться так просто. Он пробовал просить мертвецов – как же глупо он выглядел со стороны, – пробовал приказать им, пробовал предложить что-то, чтобы они встали, хоть один из них, но тщетно. Лишь когда расстроенный провалом лорд дал волю эмоциям и возжелал всем сердцем получить доказательство того, что он не лишился разума, на его зов ответили. Пятеро лежащих ближе всего к нему, те, кого он всё время буравил взглядом и успел изучить уже до мельчайших деталей, зашевелились. В этот раз они не встали – то ли не хватило сил лорда, то ли они не смогли принять нужное положение. Мертвецов хватило лишь на то, чтобы подёргать конечностями, повернуть в его сторону головы и беззвучно пошевелить ртом. Один – тот, кто лежал поверх других, когда-то, ещё будучи живым, сражался за Флеймов, о чём свидетельствовали его знаки отличия на броне и обрывке плаща, – проявил наибольшее рвение и сделал несколько неловких движений в сторону Раяла. Бывший подданный Флеймов походил скорее на плохо передвигающуюся гусеницу или нечто схожее, чем на человека. Он так и не встал на ноги, но пополз к своему лорду, всё так же беззвучно двигая ртом. Правитель Глейгримов никогда не славился трусостью, но в тот день он предпочёл ретироваться. Он шёл, а мертвец полз за ним. Глейгрим перешёл на быстрый шаг, а ожившее тело нелепо ползло, извиваясь, следом. Только у стен, всё ещё плохо понимающий происходящее Раял, поддавшись чувству тревоги, начал тихо просить мертвеца уйти. Тело остановилось и стояло, пока лорд не начал говорить про возвращение на место. Мёртвый оставил ошарашенного лорда и отправился обратно, к куче, где всё ещё шевелились его бывшие друзья и враги. Лорд вернулся к себе, до рассвета он ворочался, не в силах уснуть. Наконец он закрыл глаза и начал проваливаться в сон, как услышал перепуганный женский крик. Окно его покоев выходило на внутренний двор, где он разглядел молодую служанку с перевёрнутыми ведрами воды. Она продолжала кричать и отступать спиной к спешащим на помощь стражникам и рыцарям. Раял чуть было не рванул вниз, чтобы сражаться с врагами, но уловил шевеление среди тел павших. Он забыл перед уходом натянуть ткань, а его подопечные, которых он пробудил и хотел получить от них признаки жизни – или как ещё это назвать, – всё это время послушно выполняли его приказ и продолжали двигать конечностями и головой. Возможно, они даже пытались что-то сказать. – Успокойтесь! – Глупо командовать с такого расстояния, но попробовать стоило. Если не получился, придётся бежать вниз. – Прекратите! Умирайте снова. – Но ничего не помогало. Он перебрал ещё с десяток других слов, пока не вспомнил то, что говорил своему другу. – Я отпускаю вас. На его удивление, шевеление прекратилось. Быть может, ещё и потому, что его рыцари принялись кромсать мёртвых заново. Но если причина всё же в правильных словах, то Раял выяснил нечто очень важное – ему нет необходимости находиться совсем близко. Двое рыцарей, отличающихся, по-видимому, особой сообразительностью, принесли бочку масла, бросили на мертвецов, а затем туда же кинули факел. Получилось несколько не так, как они задумывали, а одному рыцарю и вовсе прилетело кипящими каплями, от чего он, почти без криков, схватился за лицо, отскочил подальше, громко выругался и при помощи своего брата по оружию отправился к лекарю. Впрочем, своей цели рыцари добились – тела перестали двигаться. А Раял снова лёг в постель – ему требовался сон, ведь следующей ночью он планировал продвинуться дальше в своих экспериментах. Два последующих дня, пока его армия ждала подкрепление, прошли менее успешно – все тела перепуганные люди сожгли, а лорд не стал выходить за пределы стен. Пугать свой народ он не хотел, да и никто не мог гарантировать, что там не бродят люди Флеймов. Однако третьей ночью Раял смог пробудить двух псов, чьи тела выглядели очень уж неприглядно – их разрубили мечами или топорами не меньше цикла назад, вероятно, когда лорд Флейм впервые напал на этот замок. Переборов брезгливость и рвотные позывы от первой встречи, правитель Глейгрим поиграл с ужасающими существами, а перед рассветом отпустил их и отправился к себе. Он изрядно устал, и более всего от того, что вынужден прятаться от собственного народа и пугаться шагов любого из патрульных отрядов. Выспаться Раялу не дали, гонец привёз срочное послание от его кузины Олиры Глейгрим. Лорда-правителя не стали бы будить, но его советник Тиобиз прочёл послание и незамедлительно отправил за своим хозяином. Олира Глейгрим взяла в плен трусливо сбежавшего во время осады Верда Флейма, наследника лорда Дарона Флейма. Такой пленник мог в какой-то момент стать решающим шагом в войне. Для Раяла и его свиты незамедлительно подготовили всё необходимое, оседлали лошадей, и лорд покинул замок, чтобы лично встретиться с одним из главных врагов. Меньше чем за день Раял с сопровождающими добрался до Дарктауна – одного из крупных городов, разросшегося из большого поселения уже три столетия как. В то время он был крайней точкой на границе с землями Флеймов и с десяток поколений считался нейтральным – в нём встречались торговцы Династий, там же проводились переговоры и заключались союзы. Около двух столетий назад, когда прокатилась последняя крупная война, Династия Глейгримов заполучила себе не только это город, но и часть земель и несколько крепостей на юг от Дарктауна. Сложно сказать, кому изначально всё это принадлежало, но теперь Глейгримы считали это своими владениями и яростно сражались за них. Недалеко от Дарктауна располагался один из важнейших замков – Оффелхолл, где сейчас правил кузен Раяла, Эттен Глейгрим. Мужчина всегда выглядел очень болезненным, с рождения он был слаб, но сообразителен и умён, к нему часто обращались за советом. Две его сестры счастливо жили в браке на территориях соседних Династий – с мужьями-вассалами Холдбистов и Дримленсов. Когда началась война, старшая из сестёр, Нотия, поскольку вместо лорда Дримленса сейчас восседал совет, назначенный Его Высочеством Клейсом Форестом, воспользовалась своим положением и начала переправлять обозы и оружие своему семейству в помощь, однако покидать мужа и детей не стала. Младшая же, Олира, поручив заботу о детях своим придворным и разругавшись с мужем, не желающим оказаться в немилости своих правителей Холдбистов за помощь в войне, отправилась в родное гнездо – в Оффелхолл. Там она вместо Эттена руководила сбором войска. Раял и его армия прошли через замок, и Олира норовила отправиться вместе со своим любимым кузеном и правителем. Раял потратил много сил, чтобы убедить её остаться под защитой стен, и лишь в Дарктауне, когда он уже приказным тоном объявил, что женщинам на войне не место и она куда больше поможет, если продолжит контролировать обучение новых воинов, Олира сдалась. И вот теперь она прислала письмо. Враг захвачен. Да, безусловно, это грело душу, но если леди Олира Лонгтейл, пусть она и представляется всем как леди Глейгрим, для того чтобы помочь в войне, опять во что-то ввязалась, то правитель Династии всё же воплотит свою угрозу и её выпорют на площади. За свою жизнь Раял ещё ни разу не слышал, как палачу давали бы такое поручение, но всё бывает впервые. Встреча с кузиной состоялась в самом укреплённом и охраняемом месте Дарктауна – в крепости, подвалы которой служили также и тюрьмой. В единственном помещении, способном вместить более двух сотен людей, Большом зале, под охраной четырёх десятков воинов и пяти рыцарей, за столом на возвышении сидела Олира Лонгтейл в окружении советника Эттена Вапра, двух придворных леди из Малых Ветвей, единственных женщин, которым кузина доверяла и с кем не расставалась, и пожилого воина-командующего Миста Бессмертного, известного удивительной способностью выживать. Про него ходили слухи, что даже старость не способна убить его – в Миста попадали стрелы и арбалетные болты, его, ещё в молодые годы, в борделе дважды ударили ножом, его рубили мечом, его левая рука ещё в молодости обгорела – на неё пролилось кипящее масло, когда он защищал мелкую крепость на границе с Флеймами во время междоусобицы. Уродливые шрамы на его лице оставила северная кошка, она напала на него, когда уже известный своими боевыми качествами и незаурядным умом воин Мист сопровождал к мужу леди Олиру и решил прогуляться за пределами лагеря с одной из служанок в лесу Холдбистов. Кроме того, однажды он напился и упал с корабля, но его нашли на небольшом каменном островке рыбаки спустя три дня, измученного жаждой и всего в ссадинах, но живого. Верд сидел поодаль от кузины и её сопровождающих, около помоста на отдельной скамье. Его руки были связаны верёвками, но ноги свободны. Выглядел наследник врага совсем не так впечатляюще, как представлялось Раялу: среднего роста, да, он куда шире в спине, чем правитель Глейгримов, и массивнее, его кожа даже в отвратительную погоду выглядит загорелой, его лицо куда более живое, чем у Раяла, хоть на нём и красовались свежие синяки и ссадины. Несмотря на молодой возраст – оба лорда практически ровесники, – Верд успел обзавестись животом, который никак не сочетался с образом красавца-героя. Конечно же, до Миста Бессмертного ему ещё очень далеко, однако впечатление оказалось подпорченным. Волосы пленника, вероятно, как и у всех Флеймов, песочного цвета, посерели от пыли и грязи, лорд ссутулился, скорчился на своей скамье и выглядел жалко. Раял разочаровался, он ждал совсем иного. Олира и её советники поднялись сразу, как правитель вошёл, и кузина пошла ему навстречу, раскрыв объятия. Раял обнял родственницу, а после взял за плечи и заглянул в счастливое лицо. – Скажи мне, что ты никуда не уходила без охраны. – И я рада встрече, Раял. Я не покидала города, милорд! Не надо так строго на меня глядеть, мне становится не по себе. Ты слишком похож на своего отца в такие моменты. – Хочется верить. Это он? – Лорд кивнул на страдальца на отдельной скамье. – Да, он представился лордом Вердом Флеймом. Мы видели его года три назад на празднике Зимы у Вайткроу, уж я-то помню эту нахальную морду. – Олира, о чём ты? Этот человек напуган и расстроен. – Лорд покачал головой. – Почему его лицо в синяках? И почему он так странно поставил ногу? – Пока этот трус убегал с поля боя, он успел подвернуть ногу, но наши лекари помогли ему и замотали её, чтобы скорее прошла. Наверное, поэтому он так криво её ставит. Зря ты жалеешь его. Когда он пришёл на постоялый двор к дядюшке, он был нахален, самовлюблён, горд и считал себя королём! Этот дурак был уверен, что шёл в другую сторону и теперь на земле своего отца! Раял, если вся его семья такая, то мы легко одолеем их и сотрём их род с лица земли. – Рано радоваться, мы про него ничего не знаем. И я не собираюсь стирать ничей род, мне эта война и вовсе не нужна, и чем раньше мы её закончим, тем лучше будет для нашего народа, Олира. Но ты так и не ответила, почему у него синяки и разбита губа. – Он упал. – Упал? И много раз он падал? – Раза два или три. Может, четыре. Но он очень неудачно падал, – кузина хитро улыбалась. – Я так понимаю, он падал не только на пол, но и на твою охрану? – И один раз на сапоги дядюшки… – Олира! Он лорд и наследник Флеймов! Это уж слишком. Он наш пленник, но мы должны проявлять уважение и вести себя с ним как подобает. Ты огорчила меня, я надеялся на твоё благоразумие. Враг, каким бы он ни был, в первую очередь заслуживает достойного обращения. Пристыженные советники и кузина понуро опустили головы. Ниллс