Хут улыбнулся. – Я тут и без ингаляторов увяз по самые ноздри… – И он велел шоферу: – Отвезите инспектора домой. Ветер разогнал облака, и ночное небо стало темно-синим. Когда автомобиль доехал до центральной части Лондона, восточную часть неба уже прочертили красные полосы рассвета. Дуглас постарался открыть дверную защелку как можно тише, но миссис Шинан все равно услышала шум мотора под окнами. – Это вы, мистер Арчер? Дуглас на цыпочках поднялся наверх. Из мастерской на первом этаже приятно пахло свеженаколотыми дровами и парафином. – Простите, что разбудил вас, миссис Шинан. – У меня тут чай, хотите? С тех пор как у нее появились двое жильцов, миссис Шинан переехала в крошечную гостиную над мастерской. Когда Дуглас вошел, она сидела в кровати, плотно завернувшись в толстую вязаную кофту, и пила чай. – Вы не могли бы достать из буфета чашку с блюдцем? В этой тесной комнатке были собраны все хрупкие воспоминания о ее жизни с мужем: сувенирные фарфоровые собачки с надписями «Маргит» и «Саутсея», монохромная фотография юной женщины в свадебном платье, стаффордширский фарфоровый чайник с отбитым краем, карманные часы с выгравированными на них именем ее отца и благодарностью от работодателя за двадцать пять лет верной службы, две раскрашенные фотографии мужа и все четыре открытки, присланные им из лагеря военнопленных. Наливая Дугласу чай, миссис Шинан спросила: – Дождь идет? – Нет. И туман рассеялся. – Дуглас отпил из чашки и похвалил: – Очень вкусный чай. – Добавила в эрзац ложку настоящего. Я все время просыпаюсь около четырех и уже толком не засыпаю. – Вы неважно выглядите, миссис Шинан. Сейчас грипп ходит… – Как вы думаете, мистер Арчер, я еще когда-нибудь увижу Тома? – спросила она, сосредоточенно мешая в своей чашке. – Сын все время спрашивает о нем, а я даже не знаю, что ответить ребенку… Дуглас понял, что она только что плакала. Он знал, что родни у нее не осталось, и забота о сыне целиком легла на ее плечи. – Том обязательно вернется, миссис Шинан. – Им разрешают отправить весточку раз в два-три месяца. Да и то это просто напечатанная открытка с сообщением, что он жив-здоров. – Лучше так, чем длинное письмо с сообщением о болезни. Миссис Шинан выдавила из себя улыбку. – Конечно. Вы правы. – Конкретных дат пока не называли, но немцы обещали в ближайшее время отпустить военнопленных. – Немцам-то велика ли печаль. – Миссис Шинан поджала губы. – Их женщины давно уже дождались своих мужей и сыновей. А до наших им нет никакого дела. Наши для них – дармовая рабочая сила. Ну что наше правительство может предложить им в обмен? Дугласу нечего было на это ответить. Сейчас объявленный Германией порядок был следующим: за каждый десяток добровольцев, отправившихся на немецкие фабрики, опускали одного пленного. При таком раскладе Тому предстояло ждать освобождения еще долго. – Не показывайте сыну ваших слез. Для него это будет тяжелее разлуки с отцом. – У них в школе новый учитель. Заявил, что, мол, и Черчилль, и все наши солдаты были преступниками. Мальчик пришел домой и стал спрашивать меня почему. – Я поговорю с ним, – пообещал Дуглас. – Объясню ему, что это не так. – Им велено доносить на родителей, которые спорят с пропагандой. – У немцев много дурных идей. Допив чай, он встал. – Мой сын вас очень уважает, мистер Арчер, – проговорила миссис Шинан. – Я вообще не знаю, что бы мы без вас делали. И, конечно же, я сейчас не про паек и деньги. Дуглас смутился, а миссис Шинан торопливо добавила: – Ой, совсем забыла! Тут посылка пришла! – Какая посылка? – На ярлыке указано, что из Скотленд-Ярда. Я подумала, может, от Гарри Вудса. Он ведь любит Дугги как родного. – Адресована вам? – Да нет же, вашему Дугги! Написано «Дугласу Арчеру-младшему», как в американских фильмах. – Заметив на лице Дугласа страх, она залепетала: – Я отнесла ее к вам в комнату. Не надо было? Что-то не так? – Нет-нет, все в порядке, – заверил ее Дуглас и почти бегом поспешил к себе. Посылку он сперва тщательно осмотрел. На ней был прилеплен ярлык СС и стоял штемпель Скотленд-Ярда – и то, и другое на вид настоящее. Печатный шрифт соответствовал новым машинкам «Адлер», которые недавно установили в немецких кабинетах. Об оплате отправления свидетельствовали не обычные печати, а наклеенные немецкие почтовые марки, которые использовались на всей официальной немецкой почте. Рискнув приподнять посылку, Дуглас пришел к выводу, что для бомбы она слишком легкая. Честно говоря, он слишком устал, чтобы соблюсти все положенные меры предосторожности, так что он просто перерезал веревку и вскрыл сверток перочинным ножом. Внутри оказалась модель автомобиля нюрнбергской игрушечной фабрики «Шуко» – очень красивая, с рычагом, передачей, миниатюрным рулем и открывающимся капотом, под которым виднелся детально воспроизведенный мотор. На приложенной карточке изящным почерком генерала Келлермана было написано: «Храброму мальчику Дугласу Арчеру в день рождения. С самыми теплыми пожеланиями, Фриц Келлерман». Дуглас понимал, что сын будет в восторге и от подарка, и от лично подписанной Келлерманом открытки. И все же на душе у него было неспокойно. Он снова аккуратно завернул игрушку в бумагу. До дня рождения Дугги оставалось еще три недели. За это время с миром могло произойти что угодно. Глава 16 Поспать толком не удалось – Дуглас проснулся в тревожных мыслях о Джимми Данне. Куда делась фотокарточка в буром конверте, по которой он наводил справки? Задавшись этим вопросом, Дуглас резко сел на постели. Сон как рукой сняло. Где бы он сам спрятал конверт с уже надписанным адресом? Лучшее место, конечно же, ближайший почтовый ящик. Пальцем в небо, но проверить надо! Дуглас бросил взгляд на часы. Слишком поздно, чтобы попытаться перехватить конверт на сортировке, по времени он должен быть уже у почтальона. В улице Мафекинг-роуд сквозило нечто отталкивающее. Ничто не связывало этот мрачный уголок Лондона с грандиозным успехом в англо-бурской войне, кроме громкого названия, зачем-то данного веренице чумазых и низкорослых кирпичных зданий. Ворота перед домом, где жил младший Споуд, давно сняли и пустили в переплавку. На месте разрушенного бомбежкой соседнего дома кто-то устроил овощные грядки, но урожай был уже собран, и грядки густо заросли сорняками. Не найдя звонка, Дуглас громко забарабанил по доскам, которыми было заколочено окно первого этажа. Барабанить пришлось долго, однако минут через пять в дверях все же показался жирный небритый тип в грязной нательной майке. – Ну? Чего вам? – спросил он, зевнув и щелкнув подтяжками. – Я уже был здесь. У школьного учителя по фамилии Споуд. – И что теперь? – Мне нужно войти. – А давайте-ка вы сперва объясните зачем. Дуглас толкнул его – ладонь почти провалилась в мягкий живот, прежде чем толстяк все же отступил в сторону. – Не забивайте свою хорошенькую головку разными глупостями, – посоветовал ему Дуглас. – Ложитесь лучше назад в постельку на бочок. – Да я давно встал! – возмутился толстяк. Не обращая на него внимания, Дуглас прошел по коридору и открыл дверь в маленькую теплую норку, из которой этот тип, по-видимому, и вылез. Пахло немытым телом и лежалой капустой. На большом комоде умещались тарелки, чашки и блюдца, неоплаченные счета, полупустой блистер аспирина, разобранные на части карманные часы в стеклянном бокале, консервный нож и целый легион дохлых мух. На полке, прислоненный к стене, стоял засиженный мухами календарь за тридцать седьмой год, открытый на странице октября – с видом на гору Сноудон. В углу была незаправленная постель – без простыни и с цветной диванной подушкой вместо обычной. На подушке валялся журнал комиксов «Денди», рядом на стуле стоял поднос с остатками довольно внушительного завтрака: перемазанная в желтке тарелка и огрызки от полудюжины ломтей бекона. Единственным углом, в котором царила идеальная чистота, был маленький письменный стол, на котором аккуратно лежали карандаши, перья и лист голубой промокательной бумаги. За телефонным аппаратом виднелась папка с надписью: «Взносы, Мафекинг, 1941». Но главным элементом обстановки был, несомненно, камин, в котором жарко горел уголь – редкая по нелегким временам расточительность. – Ну и холодина сегодня, а, сержант? – проговорил толстяк. – Инспектор, – поправил его Дуглас. – Инспектор Арчер, уголовный розыск Скотленд-Ярда. В углу бубнил радиоприемник, передавая повтор субботней вечерней программы Би-би-си. Дуглас его выключил. Толстяк громко рыгнул и, собрав в себе достаточно энергии, чтобы растереть голые плечи, еще раз подергал дверь, проверяя, нет ли сквозняков. – Инспектор… ну да, я так и понял… – Комнату наверху кто-нибудь смотрел? – спросил Дуглас, оглядываясь в поисках утренней почты. Толстяк этот был одним из так называемых «квартальных надзирателей». Захватив страну, немцы предложили сложившимся во время войны местным отрядам противовоздушной обороны сотрудничество. Многие согласились, и теперь через них немцы распределяли дополнительные продуктовые карточки, почту из лагерей военнопленных, зимнюю помощь и талоны на суп для нуждающихся. Вместе с этим квартальные надзиратели получали власть и влияние, а взамен должны были оказывать содействие в борьбе с «антисоциальными элементами». И в комплекс мер по этому содействию, конечно, входил осмотр соседской почты. – Ни в коем случае! – воскликнул толстяк. – Комната наверху закрыта, все как приказали в полиции! – Давайте только без пыли в глаза. – Дуглас раскрыл папку «Взносы». – Тут убийство расследуется.