– Это дело. В Брокен-Харборе. Оно на тебя действует. Черт! Какой же я осел! Меньше всего мне хотелось, чтобы она думала об этом деле. – Да не так чтобы очень, – сказал я с напускной непринужденностью. – Просто мне нужно присматривать за Ричи… моим напарником, помнишь, я о нем рассказывал? А это тяжело. – Почему? Он что, тупой? Я с усилием встал с пола. В ходе борьбы я ударился коленом, но Дине об этом лучше было не знать. – Нет, совсем не тупой, просто новичок. Хороший парнишка и когда-нибудь станет хорошим детективом, но ему еще нужно многому научиться. А моя работа – его научить. Добавь в придачу несколько смен по восемнадцать часов, и неделя получится очень долгая. – Восемнадцатичасовые смены в Брокен-Харборе. По-моему, тебе нужно с кем-нибудь поменяться. Я выбрался из завала книг, стараясь не хромать. В куче было не меньше сотни страниц – и все наверняка вырваны из разных книг. Я постарался об этом не думать. – Нет, так не получится. Но я в норме, солнышко. Честное слово. – Хм-м. – Дина снова принялась крепко затягивать шнурки быстрыми рывками. – Я за тебя волнуюсь, понимаешь? – Не стоит. Если хочешь помочь, то исполни мой каприз и побудь пару дней у Джери, ладно? Дина завязала шнурки на замысловатый двойной бант и откинулась назад, чтобы на них полюбоваться. – Ладно, – ответила она с многострадальным вздохом. – Но тебе придется меня к ней подбросить – автобусы слишком скрипят. И поскорее сделай ключи. * * * Я высадил Дину у дома Джери и нашел отговорку, чтобы не заходить, хотя Джери хотела, чтобы я остался на ужин: “Ты не заразишься, ведь Колм и Андреа не заболели! Днем мне показалось, что у Колма нелады с кишечником, но он говорит, что все супер… Пупсик, лежать!.. Не знаю, почему он так долго торчал в туалете, ну да это его дело…” За ее спиной Дина изобразила безмолвный крик и произнесла одними губами: “За тобой должок”. Джери, не переставая болтать, повела ее в дом, а вокруг них подпрыгивала и тявкала собачонка. Я вернулся домой, бросил кое-что в рюкзак, быстро принял душ и часок вздремнул. Одевался я, словно мальчишка перед первым свиданием – руки не слушались, сердце замирало. Я готовился ко встрече с нашим парнем: рубашка и галстук – на случай, если придется его допрашивать, два толстых свитера – чтобы ждать его на холоде, теплое темное пальто – чтобы укрыть меня от него вплоть до подходящего момента. Я представлял, что он тоже сейчас одевается для встречи со мной и думает о Брокен-Харборе. Интересно, по-прежнему ли он воображает себя охотником или уже понял, что превратился в добычу? Без четверти семь Ричи ждал меня у задних ворот Дублинского замка. В руке он держал свой рюкзак, а одет был в стеганую куртку, шерстяную шапку и, судя по округлившейся фигуре, во все фуфайки, какие у него нашлись. Всю дорогу до Брокен-Харбора я ехал на максимально допустимой скорости. Поля вокруг темнели, в воздухе стоял сладковатый запах торфяного дыма и вспаханной земли. Когда мы припарковались на променаде Оушен-Вью (сплошь строительные леса, обратить внимание на незнакомую машину некому) и через весь поселок направились к дому Спейнов, уже смеркалось. Маршрут я изучил по карте Брайанстауна, но стоило нам отойти от машины, мне показалось, что мы заблудились. Сумерки сгущались, тучи рассеялись, а небо приобрело темный сине-зеленый цвет. Над крышами, где поднималась луна, виднелось бледное белое сияние, однако на улицах было темно, фрагменты садовых оград, негорящих уличных фонарей и обвисших проволочных сеток появлялись из ниоткуда и через несколько шагов исчезали. Наши слабые тени казались угловатыми и незнакомыми, а рюкзачки за плечами делали нас похожими на горбунов. Звуки шагов следовали за нами, словно поклонники, отражаясь от голых стен и полос развороченной земли. Мы не разговаривали: полумгла, которая скрывала нас, могла скрывать и кого-то еще. В почти полной темноте шум моря был громче, сильнее, он дезориентировал, раздаваясь со всех сторон одновременно. Сзади, будто призрак, материализовался старый синий “пежо” патрульных, звук двигателя утонул в глухом протяжном рокоте прилива, и мы оба вздрогнули, когда машина внезапно оказалась прямо рядом с нами. Пока мы сообразили, кто это, автомобиль уже исчез, скрылся между домами, в пустых оконных проемах которых виднелись звезды. В проезде Оушен-Вью на дорогу падали прямоугольники света. В одном из них стоял желтый “фиат”, припаркованный перед домом Спейнов, – наша лже-Фиона была на месте. Когда мы поднялись по тропинке Оушен-Вью, я завел Ричи в тень дома на углу и шепнул ему на ухо: – Очки. Присев над своим рюкзаком, Ричи достал пару очков ночного видения. Новичок он или нет, но в отделе снабжения ему выдали хорошие очки. Звезды исчезли, и на темной улице возникла призрачная полужизнь: за высокую серую стену цеплялись бледные вьюнки, там, где полагалось быть тротуарам, белели кружева переплетающихся дикорастущих растений. В паре садов мелкие сияющие пятна таились по углам или шмыгали сквозь сорняки. Высоко на дереве, спрятав головы под крылья, спали три горлицы. Более крупных источников тепла в поле зрения не было. Тишину нарушали только гул моря, шелест ветра в плюще и крик одинокой птицы, доносившийся с пляжа за стеной. – Похоже, все чисто, – прошептал я. – Идем. Но осторожно. В логове не было ни души – по крайней мере, в тех углах, которые было видно снизу. Проржавевшие строительные леса задрожали под нашим весом. Наверху – там, где полиэтиленовую пленку отогнули, словно занавеску, – скозь брешь окна сияла луна. Комната опустела: криминалисты забрали все вещи, чтобы проверить их на наличие следов, волокон, волос и телесных жидкостей. На стенах и подоконниках чернели пятна порошка для снятия отпечатков. В доме Спейнов горели все лампы, он превратился в огромный маяк, подававший сигналы нашему парню. Лже-Фиона, все еще в красном пальто, стояла, прислонившись к кухонной стойке, и ждала, пока закипит чайник. Она держала кружку в ладонях и невидящим взглядом смотрела на детские рисунки, прикрепленные к холодильнику. В саду дрожащий лунный свет превратил блестящие листья в белые, поэтому казалось, будто все деревья и живые изгороди одновременно расцвели. Мы сложили добро там, где наш парень складывал свои вещи, – у задней стены, чтобы они не загораживали ни вид на кухню Спейнов, ни выходящее на пляж окно, которое он использовал в качестве двери. Полиэтиленовая пленка, натянутая на другие окна, заслонит нас от взгляда наблюдателя. Ночь обещала быть холодной, еще до рассвета выпадет иней; я разложил свой спальник, чтобы на него можно было сесть, и надел под пальто еще один свитер. Ричи стоял на коленях и, словно ребенок, которого взяли в поход, доставал припасы: термос, пачку овсяного печенья и гору слегка помятых сэндичей, завернутых в фольгу. – Умираю с голоду, – сказал он. – Сэндвич будете? Я взял на двоих – на случай, если не успеете перекусить. Я машинально собирался ответить нет, но вдруг осознал, что он прав: я забыл захватить еду – из-за Дины – и тоже умирал от голода. – Спасибо, – сказал я. – С удовольствием. Ричи кивнул и подтолкнул ко мне горку сэндвичей: – Сыр с помидорами, индейка, ветчина. Берите сразу несколько. Я взял сэндвич с сыром и помидорами. Ричи налил в крышку термоса крепкий чай и предложил мне; когда я показал свою бутылку с водой, он одним глотком выпил чай и налил себе еще. Потом поудобнее устроился спиной к стене и вгрызся в сэндвич. Похоже, Ричи не рассчитывал вести ночью глубокие доверительные беседы, и это было прекрасно. Некоторые детективы, сидя в засаде, заводят разговоры по душам. Я к их числу не отношусь. Пара новичков пыталась со мной пооткровенничать – то ли я им действительно нравился, то ли хотели подольститься к начальнику, – однако я пресек их поползновения на корню. – Сэндвичи вкусные, – сказал я, потянувшись еще за одним. – Спасибо. Пока совсем не стемнело, я проверил, как дела у летунов. Голос у лже-Фионы был ровный, даже слишком, но она отчиталась, что все в порядке, спасибо, помощь не нужна. Ковбой Мальборо с другом сказали, что мы – самое захватывающее зрелище за весь вечер. Ричи методично уничтожал сэндвичи, глядя мимо последнего ряда домов на темный пляж. От уютного аромата чая в комнате стало теплее. – Интересно, тут действительно когда-то была гавань? – спросил он спустя время. – Да, – ответил я. Он, конечно же, примет как данность, что я, мистер Зануда, изучил этот вопрос, потратив редкие свободные минуты на поиски в интернете. – Давным-давно здесь была рыбацкая деревня. В южном конце пляжа еще можно увидеть остатки пристани. – Так вот почему это место называлось “Брокен-Харбор” – из-за разрушенной пристани? – Нет. Название произошло от ирландского слова breacadh – “заря”. Видимо, потому что здесь хорошо встречать рассвет. Ричи кивнул: – Да, наверное, раньше здесь было красиво. – Скорее всего. Запах моря перелетел через стену, проник в пустое окно – раздольный, дикий, наполненный миллионом пьянящих тайн. Не доверяю я этому запаху – он взывает к чему-то болеее древнему, чем разум и цивилизация, к фрагментам в наших клетках, которые плескались в океанах еще до того, как в нас зародилось сознание. И он тянет нас с такой силой, что мы бездумно следуем за ним, словно животные в период гона. Когда я был подростком, этот запах заставлял мою кровь закипать, взрывался электрическим током в мышцах, из-за него я бился о стены трейлера, пока родители не выпускали меня на свободу, – и, повинуясь его зову, я устремлялся навстречу несбыточным обещаниям. Теперь я стал умнее. Этот запах – плохое лекарство, он заставляет нас бросаться с высоких скал в бушующие волны, покидать любимых и переплывать тысячи миль открытого моря ради того, что ждет на дальнем берегу. Две ночи назад его чуял наш парень, когда спустился по лесам и перелез через ограду Спейнов. – Теперь будут говорить, что там водятся привидения, – произнес Ричи. – Ну, дети. – Возможно. – Будут подбивать друг друга на то, чтобы добежать до дома и дотронуться до двери. Войти внутрь. Внизу ярко горели лампы, которые Дженни купила для своей уютной семейной кухни. Абажуры были украшены желтыми бабочками. Одного не хватало – он отправился в лабораторию Ларри. – Ты говоришь так, словно его бросят насовсем, – сказал я. – Сынок, поменьше негатива. Когда Дженни оправится, ей придется продать дом. Пожелай ей удачи, удача ей понадобится. – Еще несколько месяцев – и брошенным окажется весь поселок, – возразил Ричи. – Скоро он вымрет. Никто здесь ничего не купит, а даже если желающие найдутся, в их распоряжении сотни домов. А вы говорите, что они выберут этот? – Он дернул подбородком в сторону окна. – Я не верю в призраков. И ты тоже не будешь – по крайней мере, когда ты при исполнении. О том, что призраки, в которых я верю, заключены вовсе не в пятнах крови Спейнов, я промолчал. Они заполняли весь поселок, огромными мотыльками залетали в дверные проемы, носились над просторами растрескавшейся земли, бились в редкие освещенные окна, разевая рты в безмолвном вопле. Призраки людей, которые должны были здесь жить, – юношей, что мечтали перенести жену через порог, младенцев, которых должны были привезти из роддома в уютные детские, подростков, что должны были впервые поцеловаться у столбов фонарей, которые уже никогда не зажгутся. Призраки событий наносят тебе миллион ран, однако со временем рассеиваются и отступают. Но призраки несбывшегося будут вечно остры, словно бритва. Ричи уничтожил половину сэндвичей и принялся скатывать в шарик обертку из фольги. – Можно задать вопрос? Казалось, еще чуть-чуть – и он поднял бы руку. Я тут же почувствовал, что седею и на носу у меня вырастают бифокальные очки. – Ричи, не нужно просить у меня разрешения. Отвечать на твои вопросы – часть моей работы, – отозвался я и услышал в своем голосе чопорные нотки. – Угу. Просто интересно, зачем мы здесь. – В этом мире? Он не знал, смеяться ему над моей шуткой или нет. – То есть я хочу сказать… Зачем мы вот здесь. Сидим в засаде. – Ты бы предпочел спать в своей постели? – Нет! Тут здорово, я рад, что я здесь! Просто подумал – какая разница, кто тут будет? Если наш парень придет, его сможет взять любой. Я думал, что вы как бы… ну, не знаю… делегируете полномочия, что ли. – Да, скорее всего, неважно, кто произведет арест. Но важно то, что произойдет дальше. Если сам надеваешь наручники на парня, то задаешь правильный тон в отношениях – сразу показываешь ему, кто здесь главный. В идеальном мире я бы всегда арестовывал преступников лично. – Но так ведь не каждый раз происходит. – Друг мой, я не волшебник и не могу успевать всюду. Иногда приходится дать шанс кому-то еще. – Но не в этот раз. Шансов никто не получит, пока мы оба не свалимся с ног от усталости. Я прав?