Румянец запылал ярче, будто Дженни стыдилась и этого тоже. Она опустила голову еще ниже, спрятав лицо за спутанными волосами. – Да, очень одиноко. В городе я могла бы, например, пойти в парк и встретиться с другими мамочками, но там… Бывало, я за целую неделю не перемолвлюсь ни словом ни с кем, кроме Пэта, разве что скажешь спасибо продавщице. После свадьбы мы выбирались куда-нибудь по три-четыре раза в неделю, и выходные у нас всегда были расписаны – мы были популярны. А теперь нам оставалось торчать дома и таращиться друг на друга, как паре неудачников, у которых нет друзей. Она заговорила быстрее: – Мы начали цапаться по глупостям, по мелочам – как я сложила выстиранное белье или на какой громкости он смотрит телик. И каждый раз это превращалось в ссору из-за денег – сама не знаю, каким образом, но так было всегда. Вот я и решила, что именно это Пэта и тревожит. – Вы его не спрашивали? – Я не хотела на него давить, наступать ему на больную мозоль. Потому и подумала: ладно, я окружу его красотой. Покажу ему, что у нас все прекрасно. – Воспоминания заставили Дженни вздернуть подбородок, ее глаза сверкнули стальным блеском. – В доме всегда было чисто, но тут я стала держать его в идеальном порядке – типа, нигде ни крошки, какой бы вымотанной я себя ни чувствовала. Прежде чем лечь спать, я вылизывала кухню, чтобы, спустившись к завтраку, Пэт не увидел ни пятнышка. На прогулках мы с детьми собирали полевые цветы, чтобы было что поставить в вазы. Детскую одежду я покупала ношеную на eBay – она хорошая, но, боже мой, еще пару лет назад я бы скорее умерла, чем стала одевать их в обноски. Зато благодаря этому у меня оставались деньги на приличную еду, которая нравится Пэту, – иногда я даже стейки на ужин готовила. Типа, смотри, все в порядке, мы справимся и в нищебродов в одночасье не превратимся. Ничего не изменилось. Ричи она наверняка показалась бы избалованной принцессой из среднего класса, которая не мыслит жизни без соуса песто и дизайнерских туфель. Я же видел трогательную, хрупкую, отважную девушку, которая решила, что построила надежную крепость на берегу бурного моря, и отчаянно, обреченно сражалась, защищая подступы к ней, размахивала всем своим жалким оружием, пока поток бежал дальше, огибая ее. – Но все было не в порядке. – Да, совсем не в порядке. Примерно к началу июля Пэт стал еще более дерганым и… Нет, он не то чтобы игнорировал меня и детей, а просто как бы забывал о нашем существовании, потому что его мысли были заняты чем-то неимоверно важным. Он много раз говорил про шум на чердаке, даже подключил нашу старую видеоняню, но я по-прежнему не связывала одно с другим. Я просто думала: все парни обожают электронные примочки. Знаете, да? Я думала, Пэт просто пытается чем-то себя занять. К тому времени я уже поняла, что проблема не только в отсутствии работы, но… Он все больше времени проводил за компьютером или сидел наверху один, пока мы с детьми были внизу. Я боялась, что он пристрастился к какой-то извращенной порнухе, закрутил виртуальный роман или шлет кому-то эротические эсэмэски. – Дженни издала полусмешок-полувсхлип – так резко и горько, что я вздрогнул. – Ах, если бы. Наверное, мне следовало насторожиться, когда он затеял эту ерунду с видеонянями, но… Не знаю. У меня были свои проблемы. – Неизвестный взломщик. Дженни смущенно поежилась: – Да. Взломщик или кто там еще. Примерно тогда же он начал проникать в дом – по крайней мере, тогда я начала обращать на это внимание. Из-за этого мысли путались, я постоянно проверяла, вдруг что-то пропало или стоит не на своем месте, но если что-то замечала, то боялась, что это просто моя паранойя, а потом вдобавок стала бояться, что у меня и насчет Пэта тоже паранойя… А сомнения Фионы только добавили масла в огонь. Я задумался, чувствовала ли Фиона в глубине души, что еще больше раскачивает психику Дженни, или же ею двигала простодушная честность; я спросил себя, есть ли хоть что-то невинное в отношениях внутри любой семьи. – Поэтому я просто все игнорировала и старалась вести себя как ни в чем не бывало. Ничего другого мне не оставалось. В доме я убирала еще тщательнее: если дети где-то напачкали, я в ту же секунду оттирала все или стирала. Пол на кухне мыла раза три на дню – и уже не только ради того, чтобы порадовать Пэта, я хотела, чтобы все было идеально, чтобы сразу было видно, если что-то не на месте. Ну, то есть… – Дженни вдруг настороженно взглянула на меня: – Все это пустяки. Говорю же, я знала, что наверняка это Пэт переставил что-нибудь, а сам и забыл. Я просто хотела убедиться. А я-то думал, что она прикрывала Конора. Ей даже в голову не приходило заподозрить его. Она была абсолютно уверена, что галлюцинирует; ее приводила в ужас лишь кошмарная возможность, что врачи узнают о ее безумии и не выпишут из больницы. Она защищала самое дорогое, что у нее осталось, – свой план. – Понимаю, – сказал я и, сделав вид, что пытаюсь поудобнее устроиться в кресле, взглянул на часы: прошло около двадцати минут. Рано или поздно Фиона – особенно если я был прав насчет нее – уже не сможет ждать дальше. – А что потом? Что изменилось? – Потом… – В палате становилось все более душно, но Дженни обхватила себя руками, словно замерзла. – Однажды поздно ночью я зашла в кухню, и Пэт чуть не сшиб компьютер со стола, пытаясь скрыть, чем занимался. Я села рядом с ним и сказала: “Расскажи мне, что происходит. Что бы ни происходило, мы с этим справимся, но я должна знать”. Сначала он отнекивался, говорил, что все в порядке, у него все под контролем – мол, не волнуйся. Естественно, я тут же впала в панику. Я говорю: “О боже, что? Что такое?! Мы не встанем из-за стола, пока ты не расскажешь, что происходит”. Увидев, как я напугана, Пэт стал рассказывать – его словно прорвало. “Не хотел тебя пугать, думал, что поймаю его и тогда ты вообще ни о чем не узнаешь…” Он твердил про каких-то норок, хорьков, про кости на чердаке, про советы на форумах… Снова этот хриплый смешок. – И знаете что? Я была на седьмом небе от счастья! Я говорю: “Погоди, то есть проблема только в этом? Это все, что тебя беспокоит?” Я-то боялась, что у него роман или, не знаю, смертельная болезнь, а Пэт мне рассказывает, что у нас, возможно, завелся кто-то вроде крысы. Я чуть не расплакалась от облегчения. Я говорю: “Ну, значит, завтра позвоним дератизатору. Плевать, если придется брать кредит, оно того стоит”. Но Пэт говорит: “Нет, послушай, ты не понимаешь”. Оказывается, он уже вызывал дератизатора и тот сказал, что с нашим зверем не справится. Я говорю: “Господи, Пэт, и ты хочешь, чтобы мы продолжали тут жить? Ты что, спятил?” Он посмотрел на меня, словно ребенок, который принес мне свой рисунок, а я бросила его в мусорку. Он сказал: “Думаешь, я бы допустил, чтобы ты и дети оставались здесь, если бы это было небезопасно? У меня все схвачено. Не нужен нам дератизатор – он просто разложит яд и выкатит нам счет на несколько штук. Я сам поймаю эту тварь”. Дженни покачала головой. – Я такая: “Алё, прием? Ты пока ее даже не видел”. Он говорит: “Ну да – только потому, что не хотел, чтобы ты что-то заподозрила. Но теперь, когда ты в курсе, я смогу сделать кучу вещей. О боже, Джен, у меня прямо камень с души!” Он смеялся, откинулся на стуле, взъерошил волосы. Лично я не видела ничего смешного, но все-таки… – Дженни печально улыбнулась. – Приятно было увидеть его таким, понимаете? Очень приятно. И я спрашиваю: “Что именно ты будешь делать?” Пэт упер локти в стол, устроился поудобнее – совсем как в те дни, когда мы планировали отпуск или еще что, – и говорит: “Ну, идея с видеоняней на чердаке явно не сработала, так? Животное от нее ускользает – возможно, ему не нравится инфракрасное излучение. Не знаю. Поэтому нам надо залезть ему в голову. Сечешь?” Я говорю: “Ничуточки”. Он опять засмеялся и говорит: “Ну, чего оно хочет? Мы же не знаем – возможно, ему нужна еда, тепло или даже компания. В любом случае зверь думает, что сможет найти это у нас дома, иначе он бы сюда не пришел, так? Он чего-то хочет и думает, что получит это от нас. Поэтому мы должны дать ему шанс подобраться поближе”. Я говорю: “Ни за что!” – но Пэт говорит: “Нет-нет-нет, не волнуйся, совсем близко мы его не подпустим! Я создам контролируемые условия. Процесс целиком под нашим контролем. Я поставлю видеоняню на лестничной площадке и направлю ее на люк, так? Люк оставлю открытым, но затяну проволочной сеткой, чтобы животное не могло спуститься в дом. На лестнице будет гореть свет, так что не придется включать инфракрасный режим – вдруг это он отпугивает зверя. Нам с тобой просто нужно будет подождать. Рано или поздно животное захочет подобраться к нам поближе, направится к люку и – хоп! – попадет в объектив. Видишь? Это идеальный план!” Дженни беспомощно развела руками. – Мне он не показался таким уж идеальным… Но должна же я поддерживать мужа, так? И потом, я уже несколько месяцев не видела его таким счастливым. Поэтому я сказала: “Ладно, хорошо, давай”. Я ожидал, что услышу невнятное бормотание, бессвязные обрывки, перемежаемые всхлипами, однако рассказ Дженни звучал четко и ясно. Она излагала с той же непреклонной, волевой скрупулезностью, которая не давала ей уснуть, пока она не наведет идеальный порядок в доме. Возможно, мне следовало восхититься ее выдержкой или хотя бы быть за нее благодарным. Раньше, до нашей первой беседы, мне казалось, что мой самый страшный кошмар – это Дженни, воющая от горя. Однако ее ровный и тихий голос, словно у бесплотного существа, чей неумолчный шепот на ухо будит тебя поздно ночью, был куда хуже. Мне пришлось прочистить горло, прежде чем я смог заговорить. – Когда состоялся этот разговор? – Где-то в конце июля? Боже… – Она сглотнула. – Меньше трех месяцев назад. Невероятно… А кажется, будто прошло три года. По срокам это совпадало с появлением Пэта на форуме. – Вы поверили в существование животного? Вам не приходило в голову, что теоретически ваш муж мог его вообразить? – Пэт не псих, – мгновенно отрезала Дженни. – Я этого и не утверждал. Но вы же сами только что сказали, что у него был сильный стресс. В подобных обстоятельствах взбудораженное воображение может сыграть с человеком злую шутку. Дженни беспокойно заворочалась. – Не знаю. Возможно, я и задумывалась об этом. Сама-то я ведь никаких шорохов не слышала, так что… – Она пожала плечами. – Но по большому счету мне было все равно. Я просто хотела, чтобы жизнь вернулась в свою колею. Я думала, что если Пэт поставит камеру, то все наладится. Либо он увидит животное, либо выяснит, что в доме его нет, – или оно ушло, или его вообще не существовало. В любом случае он почувствует себя лучше, потому что найдет себе занятие и сможет обсуждать его со мной, так? Мне и сейчас это кажется логичным. Разве надеяться на это было так уж безумно? Кто угодно на моем месте решил бы так же, правда? Ее широко распахнутые глаза смотрели на меня с мольбой. – Я бы именно так и подумал. Но обернулось все совсем иначе, верно? – Стало только хуже. Пэт так никого и не увидел, но, вместо того чтобы сдаться, решил, что животное в курсе про видеоняню. Я говорю: “Ну здрасьте! Каким образом?” Он отвечает: “Зверь не дурак. О нет, он далеко не дурак”. Он заявил, что постоянно слышит шорохи в гостиной, когда смотрит телик, и сделал вывод, что зверь испугался камеры и забился между стенами. Он говорит: “И о чем я только думал! Люк слишком на виду, ни одно дикое животное туда не полезет. Ну разумеется, он забрался в стены. Что мне нужно, так это направить камеру за стену гостиной”. Я говорю: “Нет, ни за что”. Но Пэт отвечает: “Да ладно, Джен, всего одну крошечную дырочку. Я проделаю ее за диваном, ты даже не заметишь. Всего на несколько дней, максимум на неделю – только до тех пор, пока мы не увидим эту тварь. Если не разобраться с этим сейчас, животное может застрять между стен и сдохнуть, и мне придется полдома разломать, чтобы его достать. Ты же этого не хочешь, правда?” Пальцы Дженни подергивали край простыни, собирая ее в маленькие складки. – Если честно, об этом я вообще не беспокоилась. Возможно, вы правы – в глубине души я считала, что там никого нет. Но на всякий случай… Кроме того, для него это было так важно. Поэтому я согласилась. – Ее пальцы задвигались быстрее. – Возможно, это была ошибка. Может, если бы я тогда категорически возразила, он бы обо всем забыл. А вы как думаете? Ее отчаянная мольба словно выжигала на моей коже несмываемое клеймо. – Вряд ли он бы про это забыл, – ответил я. – Вы так считаете? По-вашему, если бы я сказала нет, это ничего бы не исправило? Я не мог выдержать ее взгляд. – Значит, Пэт проделал дыру в стене? – Да. Мы работали как проклятые, чтобы купить наш прекрасный дом и красиво его отделать. Мы любили его – а теперь он разносил его в щепки. Я чуть не расплакалась. Пэт увидел это и сказал так мрачно: “Какая разница? Через пару месяцев его все равно отберет банк”. Раньше он никогда так не рассуждал, мы всегда успокаивали друг друга, мол, ничего, мы что-нибудь придумаем… А его лицо… У меня не было слов. Я просто повернулась и вышла, а он стал дальше долбить по стене. Она разваливалась, словно сделанная из трухи. Краем глаза я снова взглянул на часы. Вполне возможно, Фиона уже прижалась ухом к двери и прикидывает, не ворваться ли в палату. Я придвинул кресло еще ближе к Дженни – волосы на затылке тут же снова встали дыбом, – чтобы ей не приходилось говорить громко. – Новая камера тоже никого не засняла. Неделю спустя мы с детьми возвращаемся из магазина – а в прихожей еще одна дыра. “Что это?” – спрашиваю. А Пэт отвечает: “Давай ключи от машины, мне срочно нужна еще одна видеоняня! Зверь бегает туда-сюда между гостиной и прихожей – клянусь, он нарочно надо мной издевается! Еще одна видеоняня, и я поймаю эту сволочь!” Наверное, тогда-то мне и надо было все это запретить, но тут Эмма загалдела: “Что? Что? Папа, кто бегает?” – а Джек завопил: “Сволочь, сволочь, сволочь!” – и мне просто нужно было выпроводить Пэта, чтобы с ними разобраться. Я отдала ему ключи, и он буквально выбежал из дому. Горькая кривая улыбка. – Он несколько месяцев так не радовался. Я сказала детям: “Не волнуйтесь, папе кажется, что у нас завелась мышь”. А когда Пэт вернулся – с тремя видеомониторами, на всякий случай, притом что Джек ходит в джинсах из секонд-хенда, – я сказала: “Не говори об этом при детях, а то им кошмары будут сниться. Я серьезно”. Он такой: “Да, конечно, без проблем. Ты, как всегда, права”. И на сколько его хватило – часа на два? В тот же вечер я сижу в игровой, читаю детям книжку, как вдруг вбегает Пэт со своим проклятым монитором: “Джен, послушай, как она жутко шипит! Слушай!” Я на него зыркнула, но он даже ничего не заметил, поэтому пришлось ему сказать: “Обсудим это позже”. Он на меня явно разозлился. Она говорила все громче. Я проклинал себя за то, что не поставил кого-нибудь охранять дверь – кого угодно, хоть Ричи. – На следующий день он сидит за компьютером, дети в двух шагах. Я готовлю им полдник, и Пэт говорит: “Ого! Дженни, ты только послушай! Какой-то парень в Словении вывел гигантских норок – типа, размером с собаку. Вдруг одна такая норка сбежала и…” Рядом были дети, поэтому мне пришлось сказать: “Да, это очень интересно, давай ты расскажешь мне об этом позже”, но про себя я думала: “Да мне плевать! Насрать на эту норку! Заткнись и не болтай об этом при детях!” Дженни попыталась сделать глубокий вдох, но не сумела – мышцы у нее были слишком напряжены. – Естественно, дети все поняли – Эмма уж точно. Пару дней спустя мы едем в машине – я, Эмма и Джек, – и она спрашивает: “Мам, а кто такая норка?” Я отвечаю: “Это такое животное”. А она: “Норка живет у нас за стеной?” Я говорю как ни в чем не бывало: “О нет, вряд ли. Но если она там, ваш папочка от нее избавится”. Дети отреагировали нормально, но Пэту я готова была врезать. Вернувшись домой, я отправила детей в сад, чтобы они ничего не услышали, и наорала на Пэта. А он мне: “Ох, вот блин, извини. Хотя вообще-то, раз уж они теперь все знают, то пускай мне помогут. Я не могу следить за всеми мониторами одновременно – боюсь упустить что-нибудь. Может, дети возьмут по одному на себя?” Это была такая ересь, что я едва могла говорить. Я отвечаю: “Нет, нет. Ни за что, черт побери. И не смей такое даже предлагать”. Больше он об этом не заикался, но все равно. И конечно, хоть он и сказал, что у него слишком много мониторов, в прихожей он никого не увидел и поэтому пробил еще больше дырок в стенах и поставил еще несколько видеонянь! Стоило мне отвернуться, а в доме уже новая дыра! Я промычал что-то успокаивающее, но Дженни не обратила внимания. – Днями напролет он только и делал, что смотрел в мониторы. Он купил этот капкан – не просто мышеловку, а огромную ужасную штуку с зубьями – и поставил на чердаке. Да вы, наверное, видели. Пэт делал вид, будто это какая-то великая тайна: “Не волнуйся, детка, меньше знаешь – крепче спишь”, а сам был в восторге от этого капкана, словно это новенький “порш” или волшебная палочка, которая раз и навсегда решит все наши проблемы. Он бы следил за капканом круглые сутки, если бы мог. С детьми он уже не играл, с ним даже Джека нельзя было оставить, чтобы отвезти Эмму в школу, – когда я возвращалась, Джек красил пол на кухне томатным соусом, а Пэт сидел в трех футах от него и пялился в мониторы раскрыв рот. Я заставляла его выключать их, когда рядом дети, и чаще всего он так и делал, но в результате, стоило детям лечь спать, как он опять усаживался перед этими штуками и уже не отлипал от них весь вечер. Пару раз я пыталась устроить романтический ужин со свечами, цветами и столовым серебром, наряжалась красиво – как на свидание, понимаете? – но он просто расставлял мониторы перед своей тарелкой и не отрывался от них, пока мы ели. Он говорил, что это важно, что животное входит в раж, почуяв еду, и поэтому он должен быть наготове. Я-то думала, что мы для него тоже важны, но, видимо, ошибалась. Я вспомнил отчаянные сообщения Пэта на форуме: “Она не понимает, она не врубается…” – Вы пытались рассказать Пэту о ваших переживаниях? Дженни всплеснула руками, да так, что закачалась трубка капельницы, ведущая к огромному лиловому синяку. – Как? Он буквально отказывался разговаривать – боялся упустить что-то на этих долбаных мониторах. Когда я пыталась ему что-то сказать, даже если просто просила снять что-то с полки, он на меня шикал. Раньше он никогда так не делал. Устроить разборки я не решалась – вдруг бы он наорал на меня или еще больше отдалился. И я не понимала, почему не могу ни на что решиться – то ли мысли совсем спутались от стресса, то ли правильного ответа вообще не было… – Понимаю, – успокаивающе сказал я. – Я не имел в виду… Дженни не остановилась. – И в любом случае мы друг друга уже практически не видели. Пэт говорил, что тварь “более активна” по ночам, поэтому засиживался допоздна, а потом по полдня спал. Раньше мы всегда ложились вместе, но дети встают рано, так что я не могла его дожидаться. Он хотел, чтобы мы следили вдвоем: “Давай, я точно знаю, что сегодня ночью мы его увидим, я это чувствую”. У него вечно появлялись новые идеи, которые непременно помогут поймать зверя, – например, надо положить другую приманку или накрыть дыру и камеру чем-то вроде шатра, чтобы животное чувствовало себя в безопасности. И Пэт все твердил: “Дженни, пожалуйста, умоляю тебя – мы глянем на него всего разок, и ты сразу станешь счастливее, перестанешь за меня беспокоиться. Знаю, ты мне не веришь, но посиди со мной сегодня ночью и увидишь…” – И вы с ним сидели? – Я говорил вполголоса в надежде, что Дженни поймет намек, но ее голос звучал все громче и громче. – Я пыталась! Я не могла даже смотреть на эти дыры, но мне казалось – если Пэт прав, то я должна его поддержать, а если нет, то почему бы в этом не убедиться, понимаете? Вдобавок так у нас появился бы хоть какой-то совместный досуг, пусть и не романтический ужин. Но в результате я настолько не высыпалась, что пару раз чуть не уснула за рулем, я просто была не в силах больше с ним сидеть. Я уходила спать заполночь, а Пэт поднимался в спальню, только когда у него уже глаза сами закрывались – сначала часа в два, потом в три, четыре, пять. А иногда по утрам я находила его спящим на диване перед мониторами, расставленными на кофейном столике, или на стуле за компьютером – всю ночь он читал в интернете про животных. – Если Пэт прав… Значит, на том этапе вы уже сомневались насчет животного. Дженни набрала воздуху, и на секунду мне показалось, что она снова на меня набросится, однако она обмякла и откинулась на подушки. – Нет, – ответила она тихо. – Я уже знала, что на чердаке никого нет. Если там кто-то был, почему я ничего не слышала? По всему дому камеры, так почему же мы ни разу ничего не увидели? Я пыталась убедить себя, что, возможно, животное все-таки существует, но в глубине души знала, что его нет. Однако к тому времени было слишком поздно. Дом изуродован, мы с Пэтом почти не общаемся. Я не могла вспомнить, когда мы в последний раз по-настоящему целовались. Дети все время на взводе, хоть и не понимают почему. Она замотала головой по подушке. – Я знала, что должна что-то предпринять, остановить все это – я же не тупая и не сумасшедшая. К тому моменту я все понимала, но не знала, что делать, – на такие темы книжек с советами не пишут, и форумов таких в интернете тоже нет. Брачные консультанты такие случаи не разбирают. – Вы не думали о том, чтобы с кем-нибудь поговорить? Во взгляде Дженни снова блеснула сталь.