— А Шухов в России остался или уехал? — вдруг поинтересовался Алёшка. — В Россыи, Альоша. Он нэ такой, чтобы эхать. «Ваня» придвинулся к «Заре» бортом, глухо брякнули кранцы. Команда «Зари» исчезла, и матросы «Вани» сами перекинули швартовы. С прогулочной галереи лайнера на бронепароход тревожно смотрели пассажиры. — Всем буржуям выйти из кают! — в рупор закричал с мостика Грицай. — Приготовить ценности к сдаче! Революционная реквизиция, господа! Балтийцы с винтовками, весело зубоскаля, повалили по трапу на «Зарю». Волька от пулемёта хитро оглянулся на Маркина. — А своим, Коля, не дозволишь? — Охраняй отсюда, налётчик питерский! — недовольно буркнул Маркин. Маркин, Волька, Алёшка и Мамедов с мостика наблюдали за грабежом. Матросы Грицая быстро рассыпались по всему большому пароходу. В каютах хлопали двери, что-то обрушилось, затрещала вспоротая ножом ткань, зазвенело разбитое окно, зазвучали возмущённые голоса, заплакал ребёнок. Пассажиры на прогулочной галерее прижимались к сетчатой ограде; матросы ходили мимо и, посмеиваясь, пугали гражданских, толкая их плечами. Эти толстые господа в сюртуках, эти испуганные дамы в шляпках и пелеринах, их робкая прислуга и послушные дети не представляли никакой опасности. Алёшке нравилась революция — всё вверх тормашками, будь хоть кем, пароходы, пушки, матросы!.. Но ему не нравилось, когда унижают. Прорыв к новому — это здорово, хоть и больно, но зачем топтать достоинство людей?.. Внимание Алёшки привлекла красивая дама в осеннем коверкотовом пальто. Она опустила на лицо вуалетку и глядела на реку, будто провожала кого-то. Один из матросов помедлил возле дамы и развернул её лицом к себе. — Сумочку прошу пардон! — сказал он, отнимая маленький саквояжик. Дама отдала саквояж без сопротивления. — А здесь что припрятано? — осклабившись, спросил матрос, положил пятерню даме на грудь и потискал. — Вернём трудовому народу его богатство? Дама с отрешённым видом расстегнула пуговицу своего пальто, извлекла маленький никелированный браунинг и молча выстрелила матросу в лоб. На прогулочной галерее все остолбенели. Красивая дама сохраняла странное спокойствие, будто при неотвратимой казни. Она неумело протянула руку с пистолетом в сторону «Вани» и принялась палить по бронепароходу. Маркин юркнул за фальшборт. Мамедов сгрёб Алёшку и согнул, закрывая собою. А Волька Вишневский опять сунулся к «максиму» и хищно ссутулился. Очередь хлестнула по галерее, лопнули стёкла, закричали пассажиры, и дама словно сломалась пополам: она выронила пистолет и гибко легла на палубу. Однако над ней поднялся какой-то трясущийся господин в котелке и с козлиной бородкой. Растопырив локти, он держал винтовку убитого матроса. Он целился уже по балтийцам, выскочившим на галерею. Выстрел — перезарядка — выстрел — перезарядка… Волька снова хлестнул очередью. — Полундра!.. — бешено заорали на «Заре». Алёшка вырвался из лап Мамедова и вынырнул из-за фальшборта. Озверевшие балтийцы громили «Зарю». Пассажиров — всех подряд — ударами прикладов валили на палубу. Пассажиры обезумели. Кто-то из них, ничего не соображая, ломился куда-то в каюту, кто-то бросался на моряков, пытаясь драться, кто-то в панике бултыхнулся за борт; визжали женщины, заливался младенец. Матросы бежали по прогулочной галерее, наступая на руки и спины лежащих людей, живых и мёртвых. В утробе парохода гулко бабахали винтовки и кратко оттявкивались карманные револьверы: видимо, там оборонялись всерьёз. Но, конечно, «Заря» была обречена. Мамедов смотрел не на растерзанную «Зарю», а на белое, застывшее лицо Алёшки. То, что происходило на лайнере, Хамзат Хадиевич видел уже не раз — на улочках Баку, Сабунчей, Балаханов, Бинагади и Биби-Эйбата. И в лице Алёшки Якутова, рождённого инженером, а не солдатом, Хамзат Хадиевич хотел увидеть понимание, что ему, Алёшке, следует делать и что не следует. 09 — А гдэ он? — На пирсе тебя ждёт, — ответил Мамедову вахтенный. Мамедов отворил дверку в фальшборте и по трапу перешёл в просторный багажный отсек «Зари». На ночь «Ваня» был пришвартован к этому лайнеру, пустому и разгромленному. На пирсе у сходни «Зари» горел костёр, возле него грелись два караульных матроса в бушлатах с поднятыми воротниками. Человек, что вызвал Мамедова на берег, сидел вне круга света на гнутом венском стуле — на берегу кое-где валялась разная лёгкая мебель, брошенная беженцами, её-то караульные и жгли в костре. При виде Мамедова человек поднялся на ноги. Узкое лицо, тонкие усики, острый взгляд. — Ты кто? — спросил Мамедов. — Зовите меня Иосиф. Я телохранитель Савелия Григорьевича Поляка. Разумеется, Мамедов знал братьев Поляков, конкурентов Нобелей. — Мы эвакуировались из Казани на «Заре», — продолжил телохранитель. — Когда случилась эта заваруха с красными, Савелий Григорьевич заметил вас на мостике того буксира. — Телохранитель кивнул в сторону «Вани», скрытого за пассажирским пароходом. — Господина Поляка арестовали при облаве. — Дэрмовый ты тэлохранытель, — заметил Мамедов. Иосиф скептически скривил губы: дескать, рано ещё судить. — Говорят, что арестованных утром расстреляют. Савелий Григорьевич поручил мне найти вас, чтобы вы добились его освобождения. — Я ему зла нэ желаю, — сказал Мамедов, — но зачем мнэ его спасать? — Савелий Григорьевич предлагает договор, — тонко улыбнулся Иосиф. — В обмен на спасение он сообщит вам важные сведения о промысле Арлана. Хамзат Хадиевич помолчал, рассматривая телохранителя. — Ладно, жды, — наконец согласился он. Грицай перевёл своих людей с «Вани» на другой пароход — на буксир «Цыган», и Маркин наконец-то смог завалиться спать без долгой и бурной пьянки с братвой. Он был страшно недоволен, что Мамедов его разбудил. — Ой, Хамса, да забирай, кого тебе надо! — еле подняв голову, с досадой ответил он. — Арестанты — не моя морока! Хочешь — в расход, хочешь — на все четыре стороны отпусти, только отстань!.. — Сходы со мной, — настаивал Мамедов. — Мнэ часовой нэ повэрит. — Не пойду! — отрёкся Маркин. — Возьми Утёмина, его послушают! Когда Мамедов и Утёмин выбрались на пирс, Иосиф уже исчез. Мамедов был доволен: телохранитель действовал правильно. В темноте под ущербной луной чуть светлели пришвартованные пассажирские пароходы. Казалось, что здесь не пирс, а городская улица с длинными двухэтажными домами. Мамедов подумал, что скопище ненужных судов — это овеществлённый человеческий труд, который по воле гражданской войны превращён в ничто. Стоящий на приколе флот утратил свой смысл, как сломанные часы. Однако в безвольном и распадающемся хозяйстве державы продолжается невидимая борьба. Никуда не делись могучие силы, способные возродить мёртвую индустрию. Они пока не заявляют о себе — зачем? Главное сейчас — пользуясь смутой, убить соперника, завладеть его активами и правами. Придёт время, когда начнут разжигать огонь в остывших топках, и тогда из небытия выступят новые хозяева — победители, получившие всё. Вот так и компания «Шелль» нацелилась на Нобелей, а общество «Мазут» было орудием захвата. Арестантов держали в большом кирпичном амбаре с двускатной кровлей. Грицай согнал сюда мужчин из числа беженцев — не только тех, кто пытался сопротивляться, но и тех, кто просто был подозрителен. Их расстреляли бы вечером, но братва отвлеклась на делёж добычи, и расстрел отложили до утра. У ворот амбара горел ещё один костёр. Караул был вооружён пулемётом, потому что неподалёку в темноте неприкаянно маялась толпа родственников — жёны, матери и отцы арестованных. Хоть в основном и бабы, но острастка не помешает. Толпа негромко и устало переговаривалась, кто-то безнадёжно плакал. Утёмин, зевая, направился к пулемётчикам, потолковал и крикнул: — Мамедов, валяй! Мамедов сдвинул засов на маленькой дверке. В обширном тёмном помещении никто не спал. Люди бродили по амбару как тени. Шаркали шаги, звучали голоса, протяжно стонал раненый. — Рад знакомству, Хамзат Хадиевич, — услышал Мамедов. Савелий Григорьевич Поляк ждал его сразу у входа. Савелий Григорьевич не пал духом: выглядел уверенно, как на прогулке по бульвару. Он заложил большие пальцы в карманы жилета на животе и смотрел на Мамедова испытующе. Мамедов в приветствии приподнял картуз. — Поздравляю вас с победой над Голдингом, — насмешливо сказал Поляк. — Джозеф был умелым и опасным противником, но вы, похоже, лучше. Мамедов догадался, что иронией Поляк маскирует страх. — Что вы ымэете мнэ сообщить? — сразу спросил Мамедов. — Мы будем говорить здесь или всё-таки снаружи? — Снаружи у вас бродыт Йосиф. Я нэ желаю нож в спыну. — Каковы тогда ваши гарантии, что я обрету свободу после разговора? — Савэлий Григорьич, начнём о дэлах, — вздохнул Мамедов. — Ну хорошо, — сдался Поляк. — Вы помните Горецкого Романа Андреича? — Да, — кивнул Мамедов, не выдавая удивления: при чём тут Горецкий? — Роман Андреич на днях заключил сделку с «Шеллем». Он уничтожит ваш промысел на Арлане и вывезет в Уфу оборудование Глушкова. За это он получит место в руководстве компании. У Романа Андреича свой пароход во флотилии адмирала Старка, но Старк не знает о намерениях Горецкого. При определённых усилиях, думаю, вы сможете нейтрализовать угрозу для вашего предприятия. За это предупреждение я и надеюсь выбраться отсюда живым. Мамедов задумался. Его глубоко поразила новость о Романе Горецком, с которым Мамедов тепло расстался в Казани. Такого поворота Мамедов не мог и предвидеть. Значит, самолюбивый, но невезучий капитан задумал ввязаться в чужую игру со своими козырями? Надо отдать должное Горецкому: в противоборстве Нобелей и «Шелля» он был человеком посторонним, но всё, что узнал, он изловчился обратить к своему интересу. А узнал он многое: про Арлан, Глушкова, Губкина, Турберна, Стахеева, Голдинга… Да, Роман весьма умно вычислил точку воздействия, чтобы извлечь максимальную выгоду. Горецкий — опасный противник, и большая удача, что Поляк вывел его на свет. — Как называэтся пароход Горэцкого? — спросил Мамедов. — «Кологрив», — ответил Поляк. — Винтовой катер. — А сдэлку заключили вы, Савэлий Григорьич? — Я, — признался Поляк. — Но хочу заметить, Хамзат Хадиевич, что моя гибель в этом ужасном амбаре сделку не аннулирует. Я написал Горецкому сопроводительное письмо в совет директоров. Горецкий использует его даже в случае моей смерти. А я, оставшись в живых, могу посодействовать, чтобы совет пренебрёг Арланом. Отплачу лично вам услугой за услугу.