— Нэ отплатите, — усмехнулся Мамедов. — Я знаю, как устроэн мыр. Савелий Григорьевич сжался от злости. — Выходит, и вы не отплатите мне за мои сведения? Мамедов смерил его взглядом. Конечно, Савелий Григорьевич Поляк был конкурентом, врагом. Однако он принадлежал к той силе, которая порождает жизнь, и потому — по мнению Мамедова — Поляку не следовало умирать. — Я убывал лудэй, но я нэ звэрь, — весомо сказал Хамзат Хадиевич. — Пойдёмте на улыцу, господин Поляк. Вас Йозеф ждёт. Вы свободны. 10 С Поляком и его телохранителем Мамедов дошёл от затона до Базарной площади. Улицы Чистополя словно вымерли: ни загулявших приказчиков, ни ночных извозчиков, ожидающих припозднившихся господ, ни сторожей с колотушками. Опасаясь большевиков, обыватели прятались по домам, плотно занавесив окна, и только собаки лаяли за воротами. — Прощайте, Хамзат Хадиевич, — сказал Поляк. — Благодарю за услугу. Иосиф, а за ним и Поляк растворились в тени базарных балаганов. Мамедов направился к торговым баням; он уже знал, что бани находились возле дома Общественного управления, а его пожарная каланча виднелась за кронами сквера на Дворянской улице. Мамедову был нужен Раскольников. В Чистополе командование флотилии разрешило экипажам устроить помывку. Всё нужное имелось в исправности: электростанция давала свет, водопровод работал, дрова для печей были заготовлены. В бане и вокруг неё царило весёлое оживление, везде мелькали тельняшки моряков. Сам Фёдор Фёдорович с Лялей посетил развратный купеческий нумер и теперь пил чай в буфете: в кладовой торговых бань отыскались и баранки, и сахарные пряники. Мамедов подсел рядом за стол. Ляля посмотрела на него с недоумением. — Товарищ командыр, — негромко начал Мамедов, — мнэ нужна помощь. — Ну, говорите, хоть не время, — с неудовольствием ответил Раскольников. — С флотильей Старка на своём судне йидёт агэнт компаньи «Шелль». Эго задача — унычтожить промысел, который Лэв Давыдович поручил вам взять под охрану. Что можно сдэлать для прэдотвращенья дыверсьи? Раскольников размышлял, негромко позвякивая ложечкой в стакане. — Нам давно уже пора атаковать Старка! — дерзко заявила ему Ляля. Мамедов одобрительно кивнул: — С вами мощные мыноносцы. — У меня есть обязанности и помимо сбережения нобелевского промысла, — невозмутимо сообщил Раскольников. — Моя флотилия должна очистить Каму от белых и вывезти хлеб, а не блеснуть отвагой, утопив половину судов. Ляля зарумянилась словно от пощёчины. Сейчас Фёдор её раздражал. В нумере, где ничто не сдерживало, Фёдор остался таким же осторожным, как в каюте «Межени»: надо всё делать быстро и аккуратно, в боевом походе нет места для страсти. Ляля подумала, что у Фёдора вообще нет страсти — к ней, к войне и даже к жизни. Она, Ляля, обманулась: спокойствие Раскольникова напоминало ей надменность Гумилёва, однако природа Фёдора была другой. Все вокруг кипели идеями, бросались в классовую борьбу, преобразовывали мир — или, как Гафиз, молча упивались трагедией эпохи, а Фёдор просто делал карьеру. Ибо никто, кроме Фёдора, не догадался, что при крушении устоев тоже можно добиться весьма завидного положения. — Я ухожу на «Межень»! — Ляля брезгливо отодвинула от себя стакан. — Пошлю с тобой матроса, — сказал Раскольников. — Незачем рисковать. А Мамедов понял, что Раскольников не остановит Горецкого. Флотилия Раскольникова не нападёт на флотилию Старка, а будет тихо преследовать её, подгоняя ударами по арьергарду, пока не выдавит с Камы прочь. Мамедов взял с буфетного прилавка пряник для Алёшки и пошёл прочь. В дверях бани его ненароком толкнул какой-то молодой моряк; на ладони бравый военмор бережно нёс здоровенный ломоть хлеба с вареньем. — Лариса Михайловна, с утра не жрал!.. — донеслось с крыльца. На крыльце матроса ждала Ляля. Она увидела Мамедова и прищурилась: — Нам по пути? — Пожалуй, — согласился Мамедов. Матрос шагал впереди, жевал хлеб и слизывал варенье с пальцев. Посреди улицы, как в большом городе, тянулся огороженный заборчиком сквер с невысокими липами; в чёрных лужах отражалась луна; из темноты выступали белёные стены домов, выпуклые кирпичные узоры вокруг окошек, длинные карнизы и упругие арки ворот с железными кольцами коновязей. — Расскажите, чем занят Грицай в затоне, — предложила Ляля. — Нычем нэ занят. Грабыт и пёт. Он бандыт. — А вы, Мамедов, разве не бандит? — А я — нэт. Ляля понимающе улыбнулась. …Откуда-то из сквера сухо бабахнул выстрел — его вспышку Мамедов заметить не успел. Матрос выронил свой ломоть, постоял, будто изумлённый до глубины души, и упал в грязь. Мамедов толкнул Лялю в сторону — в тень водоразборной будки, и отпрыгнул сам. Тотчас бабахнул ещё один выстрел. Ляля не растерялась. Налёт, схватка — это было то, о чём она мечтала. Она проворно выдернула из кармана пальто браунинг и без раздумий пальнула по липам в сквере. Мамедов рванул Лялю за плечи, оттаскивая за угол будки. — Нэльзя!.. — яростно прошипел он. — Вихлоп виден!.. На отсвет из пистолетного ствола человек в сквере сразу ответил третьим выстрелом, и пуля с треском отбила щепу от доски над головой у Ляли. Мамедов всем телом прижимал Лялю к будке и стискивал её руку с оружием — будто придавил кошку и схватил за лапы, чтобы не царапалась. Он не думал, что делает. А Ляле очень понравилось, как этот грузный и сильный мужчина, кровожадный абрек или горделивый горский князь, бесцеремонно подчиняет её своей воле. Так с Лялей никто не обращался. Ляля притихла, с интересом рассчитывая на продолжение. Мамедов выглянул из-за угла. — Сыды здэс! — не оборачиваясь, бросил он Ляле. — Он ко мнэ прищол! В минуту опасности акцент у Мамедова стал заметнее. — Возьмём его с двух сторон! — азартно прошептала Ляля. — Нэ суся! — Мамедов встряхнул её для внушительности. — Тут моё дэло! Массивный, даже почти толстый, он вдруг очень быстро и по-змеиному гибко скользнул от водоразборной будки в тень ближайшего здания. Человек в сквере опять выстрелил, но промахнулся. Мамедов словно растаял. Ляля услышала в сквере топот и шум кустов — налётчик, не колеблясь, метнулся бежать. Ляля поняла, что нападавший прекрасно знает, на кого напал. Ляля вскочила и тоже побежала вдоль сквера: налётчику было не до неё. Мамедова и его противника Ляля увидела за поворотом улицы у храма — на паперти, бледно освещённой луной. Мамедов сумел догнать врага, и теперь они дрались врукопашную. Ляля никогда не сталкивалась с такими драками — без воплей ярости и боли, без матерной ругани, без угрожающей пляски друг перед другом: молча, стремительно, с хищной точностью движений. Две тёмные фигуры, меняя очертания, словно вертелись вокруг общего центра тяжести, кидались вперёд и отскакивали, быстро сплетались и расплетались, наконец слились в клубок, покатились по широким ступеням, мелькая ногами, а на земле распались на два отдельных тела. И одно уже не шевелилось. Когда Ляля оказалась рядом, Мамедов с трудом поднимался на ноги. Ляля впилась взглядом в лицо мертвеца — узкое, с тонкими усиками. — Ейиб ытырян ты, Йозеф… — угрюмо просипел Мамедов. — Вы его знали? — сразу спросила Ляля. — Шайтан эго знал. Хамзат Хадиевич не злился на того, кто пытался его убить. Работа есть работа. Куда больше его оскорбило вероломство Поляка, который, получив свободу, сразу послал к освободителю убийцу, чтобы исправить свой промах. — Вам помочь дойти до затона? — Мнэ? — искренне удивился Мамедов. — Здэс нэ я умэр, мылочка. Ляля шарила по нему глазами, будто встретила первый раз. Этот азиат — дикарь, свирепый троглодит. Под обликом человека в нём скрыто животное с беспощадной жаждой жизни и прожорливостью наслаждений. Ляля подумала: приручить такое чудовище — значит сравняться с ассирийскими деспотами, что выгуливали на поводках косматых львов из пустынь Месопотамии! Ляля ощутила себя Клеопатрой, так восхищавшей её Гафиза; уверенно, как царица, она обвила рукой шею Мамедова и поцеловала его. — Нэ сэчас… — отстраняя Лялю, устало сказал Мамедов. Он выгреб из кармана труху раздавленного пряника и высыпал на землю. 11 В Чистополе армада беженцев значительно сократилась, поэтому всего за один ходовой день флотилия сумела сделать мощный бросок — сразу до Святого Ключа. И здесь Роман не мог не вспомнить Ксению Алексеевну.