Роман не позволил себе поддаться досаде или унынию. Никакой беды не случилось — просто проволочка, и всё. Команда перебралась на сушу: речники рыбачили, варили уху на костре, стирали бельё и резались в подкидного. Вечером возле огня Роман объяснил своим людям, что им предстоит сделать на промысле. И к такому команда оказалась не очень-то и готова. — А ежели рабочие нам в зубы дадут? — весело спросил Мальцев. — Не дадут, — успокоил Роман. — У нас пулемёты. — Я палить из них не умею! — тотчас заявил Мальцев. — Своих положу! — Научу, — пообещал машинист Ощепкин. — Я цельный год на Германской куковал, пока речников с фронта домой не начали отзывать. Завтра привезём сюда «льюис», и натаскаю любого дурня. Чай не дизель, механика немудрёная. Шустрый матросик Мальцев не угомонился. — Господин капитан, а за рейс-то нам заплатят? — допытывался он. — Нам ведь расчёт в Самаре был назначен, а мы в Уфу пошарашили! — Добьюсь оплаты, даю слово команде, — заверил Роман. — Но промысла-то в подряде не указано! — лукаво нажимал Мальцев. — А там — пулемёты всякие, динамиты… — Прибавка в тридцать процентов команду устроит? Прибавка устроила, однако Мальцев всё ёрзал на бревне у костра. — Я вот что хочу сказать-то… У нас же на борту ящики с винтовками, да?.. Мальцев нравился Роману: матросик чем-то напоминал Алёшу Якутова — брата Кати. Но интерес к ящикам в трюме «Кологрива» насторожил Романа. — А ящички-то эти в Уфе никто не ждёт, Роман Андреич! — заискивающе глядя на Горецкого, сказал Мальцев. — Может, продадим чужое добро? У меня в Дюртюлях крёстный живёт, купец при достатке. Он возьмёт по-честному! Роман молчал, изучая Мальцева. В матросике не было угрюмой алчности — так, озорство от избытка сил и возможностей. Речники тоже затихли. — Винтовки нынче товар ценный… Деньги поделим обчеством поровну… — Груз трогать я запрещаю! — спокойно и веско пресёк Роман. Мальцев глубоко вздохнул — с сожалением и печальным осуждением. …На Дербешских огрудках «Кологрив» проторчал несколько дней, и в огромном пространстве на берегу холодной безответной реки Романа порой охватывало почти безумное ощущение, что всё на свете закончилось — война, Россия, история, а он не знает. Но однажды утром вдали над створом появился тёмный дымок идущего парохода. Собрав пожитки, возбуждённая команда перекинулась на «Кологрив»; Роман сел в лодку и погрёб навстречу судну. Это был буксир «Милютин». Федосьев встретил Горецкого на борту отчуждённо и недоверчиво, будто сомневался, Роман перед ним или кто-то другой. — Сдёрнешь меня? — спросил Роман. — Который день уже сижу. — Сначала побеседуем. — Федосьев кивнул в сторону своей каюты. Он плотно закрыл за Романом дверь, выдвинул стул, а сам сел у стола, чтобы видеть лицо собеседника. Машина «Милютина» тихо сопела на малых оборотах, лишь бы против течения держаться на месте. Роман заметил в окно, что «Милютин» не приближается к «Кологриву», словно тот зачумлён. Федосьев поиграл желваками. — Скажи-ка, дружище, ты работаешь на британцев? Роман понял, что за время его бездействия и вправду что-то изменилось. — Я — помощник капитана на «Витязе», — невозмутимо выдал он. — Ты же самарский волгарь, Петя, и сам знаешь эту пароходную матрёшку. «Витязь» принадлежит обществу «По Волге», общество принадлежит «Мазуту», «Мазут» — «Шеллю». Да, получается, что в итоге я работаю на британцев. — Взорвать промысел — задание «мазутчиков»? — Да, — с сожалением улыбнулся Роман. — Прости, что солгал, зачем мне взрывчатка, но не думаю, что я должен был объяснять тебе о промысле. — Должен был! — сердито ответил Федосьев. — Ты, Петя, служишь у Старка, а он щепетилен, как синодальный цензор. Он не дозволил бы уничтожать промысел без приказа от командования. — Я ещё и родине служу! — огрызнулся Федосьев. — Всё я понял бы! Роман догадался, что Федосьев хочет быть на его стороне. — Хорошо, Петя, прости меня. Я сейчас объясню. «Шелль» и «Бранобель» — конкуренты. Нобели потеряли свою нефтедобычу в Баку и пытаются завести новую на устье Белой. А «Шелль» желает добить «Бранобель». Это обычное соперничество промышленных компаний. Но в нём замешана и политика. У большевиков не осталось нефтяных месторождений. Нобелевский промысел на Белой — их шанс получить нефть. И я согласился на предложение «Мазута» взорвать промысел. Так выгодно и «Шеллю», и нашей войне с коммунизмом. — Промысел под контролем ижевцев! — возразил Федосьев. — Самарское и Уфимское правительства убеждены в провале ижевцев. Комиссары загребут промысел себе. А Нобели вступили в союз с комиссарами. Аргументы отыскивались легко, Роман излагал всё спокойно и ясно, и его удивила собственная свобода в опасном разговоре. Конечно, он не врал Пете Федосьеву, но и не сообщал главного — о ящиках в трюме «Кологрива». И при этом не испытывал никакой неловкости или затруднения в мыслях. Почему? Потому что он борется за свою судьбу, за своё будущее. Оказывается, он умеет и может бороться за себя, и в душе ему ничто не мешает. Приятное открытие. — Откуда же ты узнал про «Шелль», Петя? — наконец спросил Роман. — У Пьяного Бора мы утопили пароход большевиков и сняли с него нобелевского агента по фамилии Мамедов. Слышал о таком? Роман мгновенно ощутил угрозу: Мамедов — оружие смертоносное. — Летом по просьбе Мейрера я и водил буксир Мамедова на промысел. — Ну, вот и помог человеку… А он потребовал арестовать тебя. — Как он про меня пронюхал? Федосьев пожал плечами: — Хочешь — сам спроси. Он у меня в трюме сидит. Старк приказал отвезти его в Сарапул. Роман постарался скрыть облегчение. — Зачем тебе в Сарапул, Петя, если не тайна? Федосьев вспомнил о решении адмирала и снова разозлился: — Флотилия не будет драться за устье Белой. Позор! Старк — пораженец! Отправил меня в Ижевск, чтобы убедить тамошних солдат эвакуироваться! Роман с сочувствием покачал головой, но думал о своих обстоятельствах. Каюта чуть подрагивала, на потолке шевелились отражения волн. — Нобели сотрудничают с советской властью, и Мамедов теперь — агент большевиков, — сказал Роман. — Не случайно ведь он шёл с красной флотилией. Прошу тебя, Петя, об осторожности. Мамедов выполняет грязные поручения Нобелей, он жесток, нужно будет — убьёт без колебаний. В Сарапуле сдай его в контрразведку. Если ижевцы его расстреляют, туда и дорога. Роман сам не ожидал от себя таких беспощадных слов. Он произносил их, словно опробовал на деле внезапно обретённую смелость. — И уж давай стащи меня с мели, ради бога, — добавил он. — Рад, что мы встретились, Петя. Часть седьмая ПОНЯТЬ 01 Штаб Отряда особого назначения переехал в город, в дом на улице Лавровской, и теплоход «Аршаулов», пришвартованный к «меркурьевской» пристани Осы, достался штабу Камской бронефлотилии. Сейчас в ресторане «Аршаулова» собрали комсостав: командиров судов, командиров десантных отрядов и капитанов. Иван Диодорович пришёл с Серёгой Зеровым. — Остсобый отряд выдвинул перед нами две остновные задатчи, — говорил Франц Лангер, новый командующий флотилией. — Первая из них — забростка дестсантов в тыл изжевтцев и при воздмождности артиллерийская поддержка. Вторая — охрана реки от вероятной атаки неприятеля на Остсу, то есть на баздзу Остсобого отряда. Первую задатчу мы будем рештшать регулярными доздзорами, вторую — рейдами по оперативной необходимости. Это ястно? — Да всё ясно! — ответили ему. — Распускай нас, дела ждут! Иван Диодорович слушал, но ничего не понимал. Он уже много дней думал только об одном, словно упёрся лбом в непреодолимую стену. — Погоди, товарищи! — улыбаясь, вылез Ганька Мясников; за пару недель он дорос до комиссара всей флотилии. — Ещё имеется торжественная деталь! Слово командиру отряда Аплоку Юрью Юрьевичу! Штабс-капитан Аплок поднялся с места и оглядел речников. — Вы знаете, что наш пароход «Урицкий» тараном потопил вражеское судно «Русло», — сказал он. — Заявляю как фронтовик, что это был геройский бой. Советская власть, насколько мне известно, не учредила пока орденов, поэтому награждаю капитана товарища Нерехтина наручными часами! Аплок расстегнул на запястье широкий матерчатый ремень своих часов. Серёга подтолкнул Ивана Диодоровича, и тот встал, растерянно оглядываясь. Аплок шагнул вперёд, протянул подарок и крепко пожал Нерехтину руку.