– Капитан, ты попросил бы, я бы помог, – хмыкнул Догнич, глядя на Шебанова. – Что еще скажешь про два минуса? Мы, грешным делом, на тебя подумали. Но Михаил молча закончил перевязку, убрал аптечку и остатки бинта в рюкзак и растянулся в полный рост на кровати. – Спасибо, Дог, привык сам справляться. – Он задрал рукав на правом запястье, показывая светящийся браслет-маячок. – Я пока что в деле. А про двоих, кого уже нет, расскажу. Анна с Догничем переглянулись, ожидая новостей, но Шеба не торопился – просто лежал, сложив руки на груди. – Значит, Обрез все-таки вас догнал, – произнес он через несколько минут, не открывая глаз. – Как это мы не встретились? – Федор видел отряд «Чести», – быстро сказала Анна, стараясь уловить реакцию Шебанова на это. – Они вокруг склада, где мы ночевали, посты устроили. Но подходить не стали, просто наблюдали. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Тем не менее капитан сел. – Да, я в курсе. Я шел за Нестеровым. По складам. Нагнал его почти у нашей ночевки. Но приближаться не стал, чтобы не спалиться. Поднялся на крышу соседнего ангара, мимо которого накануне проходили, там и залег. Прицел снял с винтовки и стал смотреть, что внизу делается. – Шебанов помолчал, взял со стола фляжку, отпил от нее. – Отряд «Чести», человек десять. Стояли они у склада, а рядом в кустах тело близнеца, завернутое в одеяло. Я по порванным штанам узнал. И по перевязке на ноге, которую сам ночью ему делал. Нестеров ходил перед ними, что-то втолковывал. Тихо говорил, не слышал я, о чем речь. А потом из склада еще двое вышли, Горняка выволокли. Тот, видимо, избит был уже хорошо. Лицо в крови, на ногах даже не держался. И Нестеров давай кричать на него. «Я тебе приказал его убрать! А ты опять за свое?! Каждый раз, что ли, за тебя все доделывать?!» – вот его слова. Ответов Подгорного я не слышал. Даже не знаю, были ли они. А Монстр опять орал: «Ты так и не понял, за что?! Ты сбежал! Просрал Лиманск! Твоя вина, что мои люди там остались!» Тут у него телефон зазвонил. Отошел Монстр в сторону, слушал несколько секунд, потом начал кричать в трубку: «Мне нужен этот артефакт! И майорша нужна живой! Плевать на “Волю”, все равно всех перебью! Ты, главное, мне дверь открой! За это я и плачу!» – Артефакт? – Догнич наморщил лоб. – Так вот, значит, что мы тут должны найти. Откуда Нестеров знает про артефакт? И с кем, интересно, он общался? Шеба пожал плечами. – Я пересказываю только то, что слышал. И только то, что видел. Догадки, версии – это уже не про меня. – Что с Подгорным? – Притихшая Спирина смотрела в пол. – Поговорил Нестеров по телефону, вытащил у одного из своих пистолет из кобуры и показал на кусты, где труп близнеца лежал. Туда и потащили Горняка. Тот даже не сопротивлялся. В домике повисла тишина. – Монстр есть Монстр, – констатировал Дог. – Зона таким людям – мать родная. Ни рамок, ни границ. И не делайте вид, что не знали об этом и не прогнозировали подобный расклад. – Даже если бы я что-то такое предполагал… Что я мог сделать? – развел руками Шебанов. – Ну хорошо, достал бы винтовку, успел бы положить двоих или троих. А остальные? – Это всё понятно, чего ты завелся? Дальше излагай. – А что – дальше? Спустился я с крыши ангара и в обратную дорогу, вас догонять. Шебанов замолчал, еще раз поднес флягу ко рту. – Светает. – Догнич прислонился лбом к стеклу. – Анна Алексеевна, надо покопаться в подвале. Время же идет. Заканчивать пора с этим всем. – А с ногой что случилось? – оставив слова Дога без ответа, спросила Анна Шебанова. – И как вам удалось заставу обойти? – Вот как раз на той заставе, которая теперь на воротах, и подстрелили. Я же не знал, что там военные объявились. Вышел прямо на них. Они стрельбу открыли. Зацепило меня, срикошетила пуля. Хорошо, что навылет. Пришлось уходить обратно, через цеха пробираться. До темноты прождал, а потом лесом сюда. А дорогу я знаю, бывал тут раньше, еще с отцом вашим, Анна Алексеевна. Аспид удивилась, но промолчала. – Дог, подсветите. – Она встала, подошла к крышке в полу и подняла ее. – Надо найти этот артефакт. Правда, я даже не знаю, как он выглядит. В сообщении написано «Забрать железный контейнер из подвала у восточной стены». Анна включила фонарик. Луч света выхватил из темноты подпола ступени лестницы. – Осторожно, нижние доски гнилые совсем, – предупредил Дог, забирая у майора фонарь и склоняясь над дырой в полу. – И голову берегите, потолок низкий. Спустившись, она осмотрелась. Небольшая каморка была заставлена рядами пустых деревянных ящиков, вдоль которых оставался узкий проход. Луч скользнул к дальней стене, когда Догнич опустил руку вниз. – Вот там выход, – комментировал он. – Тесный очень, но выйти наружу можно. – Не знаю, где восток, но предполагаю, что схрон должен быть тут. – Спирина перекладывала ящики, освобождая стену перед лестницей. – Светите сюда. Убрав последний ящик, Анны обнаружила углубление в стене у самого пола. Опустившись на колени, сунула пальцы в отверстие. Пусто. Она легла на земляной пол и протянула руку еще дальше вглубь стены, пока не ощутила холод металла. Ощупав найденный предмет, обхватила его двумя пальцами и с натугой потянула на себя. Либо вещь была несоразмерно тяжелой, либо за что-то цеплялась. Через несколько секунд на глаза показался цилиндр-контейнер, похожий на обрезок трубы среднего диаметра, запаянный с одной стороны и закрытый крышкой с двумя замочными скважинами с другой. Несмотря на небольшие габариты – чуть больше ладони, – контейнер был настолько увесистым, что Спирина с трудом удерживала его двумя руками. Но еще больше удивило ее, что металл был теплым. – Нашла! – крикнула она, подставляя находку под луч фонарика Догнича. – Дог, помогите. Анна приподняла цилиндр над головой и передала Догничу. – Ох, ни фига себе! – Тот чуть не уронил полученную ценность, отложил фонарь и протянул к находке вторую руку. – И теплый! Удивительное дело. Поднявшись обратно в дом, Аспид закрыла крышку и села на лавку перед столом, на который Догнич водрузил цилиндр. – Никогда не видела, чтобы контейнер для артефактов закрывали на ключ, – с интересом проговорила она. – Этот даже на два замка закрыт, – добавил Дог, ощупывая металл. – И ключ наверняка для каждого свой. – Я уже видел раньше этот контейнер. – Капитан встал с кровати, прохромал к ним поближе. – И мне кажется, что я знаю, куда мы должны его принести. Анна и Догнич одновременно устремили взгляды на Шебанова. – Что значит – видели? Раньше – когда? – удивленно уточнила Спирина. – Куда принести? – следом выпалил Дог. Капитан взял цилиндр, поднес к окну, повертел его и замер, изучая запаянное дно. – Идите сюда. – Он принялся усердно натирать металлический диск, временами приближал его к свету и снова тер. – И фонарик захватите. Догнич встал рядом с капитаном, Анна с включенным фонарем с другой стороны. – Подсветите, Анна Алексеевна, – проговорил Шебанов. – Вот! Майор и Дог склонились, стараясь рассмотреть то, на что указывал пальцем капитан. На металлическом диске Спирина увидела нацарапанный текст. Многие из букв наполовину стерлись, но она смогла прочитать надпись. – Лаборатория X-22? – вслух произнесла она. – Никогда не слышала о такой. Шебанов поставил цилиндр на стол. – Никто о ней не слышал. – Капитан сел на лавку. – И не должен был, если уж на то пошло. – А вам откуда про нее известно? – Охрану лаборатории X-22 обеспечивал шестой отряд. – Капитан сгорбился, положил ладони на колени. – Наш отряд. Когда пришел приказ выводить ученых из Зоны, эту лабораторию опечатывали последней. И выводом руководил сам комбат, полковник Спирин. – Шебанов поднял взгляд на Анну. – Это был последний рейд вашего отца, Анна Алексеевна. Женщина задумчиво сложила руки на груди. – Мне говорили, что он командовал эвакуацией ученых. Но они попали под Выхлоп, и все погибли. Мне показывали отчеты спасательной операции. – Да, так и есть. Я был в том самом рейде с группой. И мы действительно попали под Выхлоп. – Шебанов тяжко вздохнул. – Но погибли не все. Не знаю как, но я выжил. И не было никакой операции спасательной. Тогда не до этого всем было. – Капитан замолчал, опустил голову. – Мы последними выходили после зачистки. Моя группа, шестая, из Лиманска шла, когда комбат вызвал меня к себе. Приказал оставить десятерых опытных бойцов, не болтливых, остальных отправить за Периметр, что я и сделал. Спирин сам нас повел к лаборатории X-22. Ученых оттуда надо было вывести, двери закрыть и опечатать. Но нас, спецов военных, к лаборатории той даже близко не подпустили. Секретность, чтоб ее. Своя охрана у них была. Только комбату и разрешалось к ним спускаться. Он и при консервации следил там за всем. Ученых было шестеро. Вышли они, в комбинезонах защитных, в шлемах своих. Мы даже лиц не видели. Ранцы у всех толстенные. Что уж они несли, я не знаю. Молчали всю дорогу, пока мы шли. Один только постоянно всех поторапливал. Как я позже узнал, Войцехович его фамилия была. Руководитель лаборатории. Профессор, как его ваш отец называл. Они вместе с комбатом последними выходили. – А почему пешком? – вмешался в рассказ Догнич. – Если такая важная и секретная лаборатория, то могли бы машины дать. Или даже вертолетом вывезти. Капитан оглянулся на Дога, пожал плечами. – Наши батальонные машины поехали с людьми за Периметр, а почему не прибыли дополнительные – без понятия. Но приказы надо выполнять, а не думать, почему и зачем. Может, не было больше свободных машин или еще чего случилось. Мы тогда не думали про это. Да и постов армейских из батальона охраны тогда много было по Зоне раскидано, так что теоретически мы при крайней необходимости могли бы по дороге машину у кого-то из них изъять. До складов военных, где большая база находилась, идти было всего-то пять-шесть часов. А там уж и доехать можно. – Что дальше было, капитан? – произнесла Анна, глядя в окно. – А дальше Выхлоп был. Вот как раз на дороге, что вдоль Рыжего леса идет. Мы уже видели забор заводских ангаров, когда вдруг потемнело небо, ветер поднялся. Думали, что просто гроза собирается, уж слишком нестандартно для Выхлопа все начиналось, не как в методичке описано. Но комбат и профессор этот стали кричать: «Бегом! Надо прятаться!» Тогда я и понял, что вот-вот грянет. Ученные врассыпную – кто упал прямо на дорогу, кто в канаву на обочину. А мне с отрядом что делать? Приказ – сопровождать и защищать. Кричу ребятам своим, чтобы хватали они этих умников и бегом тащили к складам. Но они и сами поняли. К тому же шум страшный поднялся – то ли от ветра того, то ли от переизбытка какой-то энергии в воздухе – короче, не перекричать. Все гудит и трясется вокруг. А у комбата голос был громкий, зычный. Слышу, как он сквозь гул орет: «Капитан, тащи профессора в лес!» Подбежал я к Войцеховичу и прямо на ухо: «В лес! Быстрее!», а тот шлем свой бросил на дорогу, голову руками закрыл, трясется весь. Вижу – ноги у него подгибаются, вот-вот растянется прямо тут, на асфальте. Я быстро шлем ему обратно надел, за локоть схватил и потянул к обочине, и потом подальше в лес. На наше с ним счастье, большая гора валежника обнаружилась. Вот под эту гору веток я его, профессора этого, и затолкал. Едва сам влез в укрытие, сознание потерял. Шебанов снова замолчал, потянулся к воде и охнул от боли, потирая ногу. Сделав несколько глотков, он закрутил крышку и положил флягу рядом с собой. – Когда пришел в себя, уже ночь была глубокая. Профессор рядом, бормочет что-то. Видимо, он очнулся раньше, но перелезть через меня не мог, закрыл я ему выход телом своим. Выбрался я из-под валежника. Вокруг тишина. Фонариком посветил, осмотрелся – никого. Решил, что потеряли нас с профессором, что надо самим выбираться – дорогу-то я знаю. Вытащил я Войцеховича, шлем с его головы снял. И понял, почему он раньше не вылез. Михаил провел ладонями по небритым щекам, смахнул бисеринки испарины со лба. – Встречался я со сталкерами, выжившими во время Выхлопа вне укрытия. Редко, но попадались такие, – тихо произнес Дог. – Как по мне, лучше уж сгинуть. Наши таких называли «перегоревшие». Хуже зомби. Вроде и есть человек, а нет его. И тянула их Зона, когда их выводили из нее. Сами шли обратно. Никто и не старался таких удержать. Догнич замаячил туда-сюда по избушке. – Но как ты, капитан, после Выхлопа выжил – поразительно. Слыхал я про таких, вот только встречать не доводилось. Иммунитет, говорят, какой-то особенный. Думал, это всё байки сталкерские… – Он остановился перед сидевшим Шебановым. – А ты изменений в себе никаких не почувствовал?