– Дог, трава! – прошептала Анна. – Пап, трава? – Вы же не дали мне до конца рассказать всё. Да, трава. Лишь она и замедляет мое старение. На болото аккурат за ней ходил, когда Семена там нашел. Ох и опасное там место! Чтобы не лезть туда лишний раз, решил травку эту в огороде у себя растить, промеж капусты и укропа. Дог с майором переглянулись. – То есть ты до болота можешь дойти? А дальше? – А дальше не могу, – покачал головой полковник. – И даже болото не всё могу пройти. До середины, а потом раз – и уже иду в обратную сторону. Как и на дороге, где выброс аномальной энергии меня застал. Дохожу до той отсечки – хлоп! – и уже пёхаю назад. Вот как раз на том месте, где жетон капитана нашел, – там и есть граница. Анна собиралась уже сесть на кровать, но от этих слов замерла. – Так все-таки ты жетон Шебанова обнаружил? – подняла Анна глаза на отца. – Как же он к Зеброву попал? Будто что-то вспомнив, Спирин хлопнул себя по лбу. – А Зебр-то где? Он же весь этот поход организовывал. И придумал все он. С моей помощью, конечно. Неужто опять к себе в нору спрятался, как денег выбил у профессора? Дог с Аспидом переглянулись. – Зебр на болоте погиб, пап, – ответила Анна. – В «топку» влетел. Полковник помрачнел. – Жаль Костика. Помог он сильно. – Чем помог, Дед? – удивился Догнич. – Первый раз слышу, чтобы Зебр кому-то помог. Старик встал, прошелся по комнате, заложив руки за спину. У кровати он вдруг остановился, глядя на торчащую из открытого рюкзака Анны крышку контейнера. Протянув дрожащие руки, Спирин поднял его, крепко сжав в пальцах, развернулся и поставил посередине стола. – Теплый, до сих пор теплый! В рюкзаке профессора, кроме этого контейнера, ничего не было. Рюкзак тот я так и таскал с собой. Хорошо, что не бросил его тогда. Почти двадцать лет у печи простоял, пока тайна его не открылась. – Так ты все это время не знал про контейнер? Что батарея запуска установки в нем лежит? – Нет, конечно. Откуда бы мне знать? Анюта, ты говорила, что Шебанов перед смертью ключи от него тебе отдал? – Да. – Я хочу посмотреть на этот артефакт-батарею. Анна достала связку из двух ключей, положила их на протянутую отцовскую ладонь. Полковник, прищурившись, поднес к лицу квадратную бирку. – «Х-22», – прочитал он. – Знал бы я тогда, двадцать лет назад, что сила такая у меня в избушке лежит, придумал бы способ в лабораторию ту попасть. Спирин поочередно вставил каждый ключ в скважины на крышке, повернул их и открыл контейнер, вытряхнул на ладонь кристалл. Стоило артефакту коснулся руки полковника, он начал пульсировать неярким голубым светом, а по граням побежали лучи, затухающие на вершинах. – Не видел никогда такого, – зачарованно пробормотал Догнич. Спирин опустил кристалл на стол, и тут же все грани погасли. – Что-то тяжело мне, ребятки… – Держась за грудь, полковник заковылял к кровати, лег на нее и закрыл глаза. – Пап, ты чего это? – взволнованно спросила Спирина, присаживаясь рядом с отцом. – Сейчас пройдет, Анюта. – Он открыл глаза, посмотрел на дочь. – Мне надо тебе рассказать самое важное. А то вдруг не успею? – Дед, ты чего? Как это не успеешь? – Догнич встал рядом с Анной, держа кристалл. – Дочь столько лет тебя не видела, а ты разлегся! – Не шуми, Семен, – поморщился полковник. – И помолчи. Анна взяла его ладонь в свои руки, сжала ее. – Что ты хотел сказать? – Рассказ Войцеховича в лаборатории – это то, что записывал его отец в тетрадь. Но есть еще то, что знаю только я. И ради чего я втянул тебя во все это. – Я здесь, пап. Так что времени теперь много, чтобы рассказать все, – тихонько проговорила женщина. – Ты поспи, отдохни, а завтра все-все расскажешь. Спирин улыбнулся. – Нет, Анюта. Надо, чтобы ты все сейчас узнала. * * * Полковник замолчал, прикрыл глаза. И снова заговорил. – За несколько дней до приказа о консервации лабораторий мне пришлось заночевать в X-22. Поздно ночью в комнату охраны зашел Войцехович. Сказал, что надо поговорить. Я как раз ужинать собирался, пригласил его к столу. Тогда и рассказал он мне про то, чем он занимается в этой лаборатории. Даже не знаю, что его в тот вечер толкнуло открыться мне. То ли водка тогда была крепкая, то ли совесть его замучила. «Сделали мы установку, которая Выхлопы может воспроизводить! Те самые, от которых Зона вся и возникла! Это почище атомного взрыва будет! Сила в ней страшная. Расти сможет Зона. Всю Землю накрыть можно, если на полную мощность вывести и прогонять цикл выбросов аномальной энергии неделю или две. Провели тестовые испытания на малой мощности – все работает как часы. Мощь Зоны возрастала при каждом Выхлопе. Оставалось доложить, что работы закончены и что готово все. Но страшно мне вдруг стало. Страшно от последствий. Решил я внести кое-какие дополнения в установку. Втайне, никого не посвящая. Еще неделю покопался, ссылаясь на дополнительные испытания. И добился того, чего хотел. Установка обратный ход стала иметь. Впитывает и уничтожает всю аномальную энергию, до которой дотягивается. Вот тогда мне стало спокойнее. Совесть грызть перестала. Доложил я, что готова установка, но про реверс не стал говорить. Обещали комиссию прислать, показательные испытания устроить. Алексей Владимирович, боязно мне что-то. Как бы беды не приключилось, если установку военным отдадут». Спирин замолчал, тяжело дыша. Открыв глаза, он посмотрел на стоящего Догнича. – Семен, налей чаю. Я тебя отпаивал, теперь твоя очередь, – попытался пошутить полковник. А может, и не шутил вовсе. Дог наполнил стакан, поднес к губам Деда, но тот сам взял емкость с чаем в руку, приподнялся, сделал несколько глотков и передал Анне. – Попытался я тогда успокоить профессора, сказать, что плохо он думает о военных, но он за свое: «Кроме вас, Алексей Владимирович, не доверяю никому. Жаль, что не все военные такие, как вы. Не могу я один на себя ответственность за подобное брать. Я-то знаю силу установки. Нельзя, чтобы случайный человек к ней подобрался. Поэтому замок дополнительный поставил, чтобы без вас и меня никто в лабораторию войти не смог, а только под нашим с вами контролем. Останется только ввести наши с вами данные в него, и тогда можно быть спокойными». Потом он к себе ушел, а я всю ночь не спал. Все думал, кто и для чего эту установку может использовать. Но я человек военный, приказы обсуждать не привык. Когда подошло время опечатывать лабораторию, остались мы с профессором вдвоем перед дверью. Еще раз обсудили, подумали, что да как, приложили пальцы и закрыли тот замок. Что было дальше, ты знаешь. Анна кивнула, сделала глоток из стакана, который держала в руке, и тут же скривилась от горечи. – Не пей, Анюта! – возмутился полковник, нахмурив брови. – Никогда не слушаешь отца. Пока сама не убедишься, не поверишь? – Я же твоя дочь, – улыбнулась она. Отец закрыл глаза. Вдруг в возникшей тишине послышалось тихий шорох, будто кто-то скребся под дверью. Анна насторожилась. – Дог, вы слышите? – прошептала она. Тот повернул голову к дверям, замер. – Крысы? Мыши? – шепотом предположил он в ответ. Спирин оторвал голову от подушки, приподнялся. – Семен, открой дверь. Сёма пришел. Я ему всегда щелочку оставляю, а сейчас забыл. Ох, злиться он будет. – Сёма? – протянул Догнич, но сделал то, о чем его просил хозяин избушки. В дверном проеме сперва показался маленький мокрый нос, а следом за ним черные пуговки-глазки, и через порог деловито прошмыгнул ёжик. Замерев у печи, рядом с которой на полу стояла глубокая миска, он приподнял мордочку, принюхался, поводил глазами по комнате, задерживаясь на долю секунды на удивленных людях, и потопал к миске, наполненной смесью из жучков, ягод и яблочных долек. – Ёж? – шепот пораженной Анны сопровождался хихиканьем Догнича. – Сёма! – сквозь смех всхлипывал Дог. – Тезка, значит! Спирин посмотрел на ковыряющегося в миске зверька. – Ага, тезка твой. Его я тоже спас. От волков спас. Тут, в деревне. Семью его стая волчья подрала, а Сёма долго отбивался, пока я на шум не прибежал. Думал, волки сталкера какого дерут. С тех пор и ходит он ко мне. Голова полковника опустилась на подушку. – Чем не сталкер? – снова хихикнул Догнич. – Колючий сталкер Сёма. Не обращая внимания на зверька и лица своих собеседников, Спирин продолжил: – С Зебром мы познакомились давно. Забрел он как-то ко мне сюда, в деревню. Мародерничал он в то время.