Сейчас она отдала бы что угодно, лишь бы оказаться с ними, быть пленительной, одетой, как они, легко отзываться на шутки и улыбки окружающих – а не наблюдать за ними со стороны, с перехватывающей дыхание пристальностью. Эйлиш боялась взглянуть на мисс Мак-Адам и Шейлу Хеффернан – знала, что они могут разделять ее чувства, но сознавала и то, с каким упорством станут обе доказывать, что новоприбывшие разочаровали их до глубины души. И просто не могла заставить себя посмотреть на своих спутниц, боясь увидеть в их лицах нечто от собственного пучеглазого смущения, от ощущения неспособности выглядеть довольной собой. Музыка изменилась, ирландские мелодии больше не звучали. Аккордеонист, поменяв свой инструмент на саксофон, заиграл медленную тему, по-видимому хорошо знакомую большинству танцующих. Зал был уже полон. Танцующие двигались медленно и казались Эйлиш – в том, как они откликались на музыку, – более изящными, чем те, за кем она привыкла наблюдать дома. Ритмы все замедлялись, и она удивилась, увидев, как близко друг к другу танцуют некоторые, кое-кто из женщин едва ли не обвивался вокруг партнера. Диана и Патти двигались уверенно и умело, Эйлиш заметила, когда они проплывали мимо нее, что Диана закрыла глаза, словно желая сильнее сосредоточиться на музыке, на прикосновениях высокого партнера, на удовольствии, которое доставляла ей эта ночь. Когда же они проплыли, мисс Мак-Адам заявила, что, по ее мнению, пора уходить. Пересекая зал, чтобы взять свое пальто, Эйлиш жалела, что они не дождались окончания танца, тогда никто, возможно, и не заметил бы их слишком раннего ухода. К дому они шли в молчании, ей никак не удавалось разобраться в своих чувствах. Оркестр играл такие красивые, такие томные мелодии. Пары были одеты, на ее взгляд, так модно и так уместно. Она понимала, что ей подобного никогда не достичь. – Нашей Диане следовало бы стыдиться, – вдруг сказала мисс Мак-Адам. – Бог весть, когда она теперь вернется домой. – Она была со своим поклонником? – спросила Эйлиш. – Кто ее знает, – ответила Шейла Хеффернан. – У нее что ни день новый появляется и еще двое по воскресеньям. – Он привлекательный, – сказала Эйлиш. – И замечательно танцует. Никто ей не ответил. Мисс Мак-Адам ускорила шаг, заставив и товарок проделать то же. Эйлиш была довольна своими словами, хоть и понимала, что спутниц они рассердили. Хорошо бы сказать что-то еще более резкое, чтобы они не попросили ее через неделю снова пойти с ними на танцы. Вообще-то она уже решила купить себе что-нибудь, хотя бы новые туфли, тогда ей удастся почувствовать себя более похожей на девушек, которые танцевали сегодня. И подумала на миг, не попросить ли у Дианы и Патти совета насчет одежды и косметики, но рассудила, что это будет слишком. А поскольку по возвращении домой мисс Мак-Адам и Шейла Хеффернан не пожелали ей спокойной ночи, Эйлиш решила, с ними она на танцы больше ни ногой. В понедельник ее поджидала на работе мисс Фортини. В первый момент, после того как та попросила Эйлиш и еще одну помощницу продавца, мисс Делано, пройти с ней в офис мисс Барточчи, Эйлиш подумала, что в чем-то провинилась. Но в кабинете мисс Барточчи попросила их присесть напротив нее. – Магазин ожидают большие перемены, – сказала она, – потому что перемены происходят вокруг него. В Бруклин переселяется все больше и больше цветных. Она обвела всех взглядом, но Эйлиш не смогла понять по нему, считает ли мисс Барточчи это благом для бизнеса или зловещим поворотом событий. – Мы будем обслуживать цветных женщин как обычных покупательниц. И начнем с нейлоновых чулок. Станем первым на нашей улице магазином, который продает чулки «Красная лиса» по невысоким ценам, а вскоре добавим к ним «Сепию» и «Кофе». – Это такие расцветки, – пояснила мисс Фортини. – Цветные женщины предпочитают чулки «Красная лиса», мы ими торгуем, а вы двое должны будете вежливо обходиться с любой, какая зайдет в магазин, покупательницей, неважно, цветной или белой. – Они обе всегда очень вежливы, – сказала мисс Фортини, – однако я начну присматривать за ними, как только в нашей витрине появится первое объявление. – Некоторых покупательниц мы можем потерять, – перебила ее мисс Барточчи, – но будем продавать наши товары всем, кто их захочет купить, и по хорошей цене. – Однако чулки «Красная лиса» будут продаваться отдельно, не вместе со всеми другими, – сказала мисс Фортини. – Во всяком случае, поначалу. И займетесь этим вы, мисс Лейси и мисс Делано, ваша задача – делать вид, что ничего особенного не происходит. – Объявление появится в витрине нынешним утром, – добавила мисс Барточчи. – Вы будете стоять за прилавком и улыбаться. Договорились? Эйлиш и ее коллега переглянулись и кивнули. – Скорее всего, сегодня делать вам будет нечего, – сказала мисс Барточчи, – но мы собираемся разместить в людных местах рекламу, и к концу недели, если нам повезет, у вас минуты свободной не будет. Мисс Фортини отвела их обратно в торговый зал и оставила у длинного прилавка, на который несколько работников уже выкладывали новенькие упаковки с нейлоновыми чулками почти красного цвета. – Почему они выбрали нас? – спросила у Эйлиш мисс Делано. – Должно быть, считают нас достойными этого. – Вы-то хоть ирландка, вы на других не похожи. – А вы? – Я из Бруклина. – Ну, может быть, оно и к лучшему. – А может, меня просто легко гонять с места на место. Ох, услышит об этом мой папочка. Брови у мисс Делано, заметила Эйлиш, были выщипаны идеально. И представила себе, как она часами сидит с пинцетом в руке перед зеркалом. До самого вечера они простояли за прилавком, тихо переговариваясь, однако никто не подошел к ним, чтобы взглянуть на красные нейлоновые чулки. Только на следующий день Эйлиш увидела двух цветных женщин средних лет – они вошли в магазин, приблизились к мисс Фортини, и та направила их к ней и мисс Делано. Эйлиш поймала себя на том, что неотрывно смотрит на покупательниц, а спохватившись, обвела взглядом магазин и обнаружила, что на них смотрят все. Снова взглянув в их сторону, она отметила, что одеты обе прекрасно – в кремовые шерстяные пальто – и небрежно беседуют, как будто в их появлении здесь нет ничего необычного. Мисс Делано, краем глаза увидела она, отступила при их приближении на шаг, но Эйлиш, когда женщины принялись перебирать чулки, отыскивая нужные размеры, осталась на месте. Она изучала их накрашенные ногти, лица, готова была улыбнуться, если они посмотрят ей в глаза. Однако они ни разу не оторвали взглядов от чулок и, даже выбрав несколько пар и отдав их Эйлиш, в глаза ей не взглянули. Мисс Фортини наблюдала за ней через весь магазин, пока она складывала стоимости покупок и показывала женщинам сумму Получая деньги, Эйлиш заметила, сколь светлые ладони женщин в сравнении с темной кожей на тыльной стороне рук. Она деловито приняла деньги, положила их в цилиндрик и отправила в кассовый отдел. Пока Эйлиш ожидала возвращения чека и сдачи, покупательницы продолжали беседовать – так, точно вокруг не было ни души. И хотя лет обеим было уже немало, Эйлиш думала о том, до чего они обаятельны, с каким усердием заботятся о своей внешности, как совершенны их прически и красива одежда. Она не смогла бы сказать, пользуются ли эти женщины косметикой; аромат их духов Эйлиш улавливала, но что это за духи, не знала. Вручая им сдачу и аккуратно завернутые в бурую бумагу нейлоновые чулки, она поблагодарила обеих, однако женщины не ответили, просто приняли деньги, чек и пакет с чулками и направились к двери. Неделя шла, такие женщины приходили все чаще, и при появлении каждой, как замечала Эйлиш, атмосфера в магазине менялась, делалась безжизненной, настороженной. Когда они пересекали зал, никто больше не двигался с места, поскольку не желал стать им поперек дороги; продавщицы склонялись над своими прилавками, что-то перебирали, затем поднимали взгляды на прилавок Эйлиш с разложенными по нему «Красными лисами» и снова отводили глаза в сторону. Впрочем, стоявшая в глубине магазина мисс Фортини следила за этим прилавком неотрывно. Всякий раз, как к нему подходили новые покупательницы, мисс Делано отступала на шаг, предоставляя Эйлиш возможность обслуживать их, однако, если появлялась вторая такая компания, ею занималась она, словно некую договоренность выполняла. По одиночке цветные женщины в магазин не заходили, на Эйлиш, как правило, не смотрели и напрямую к ней не обращались. Те же немногие, что обращались, делали это с такой нарочитой учтивостью, что Эйлиш становилось неловко и даже стыдно. После того как на прилавке появились «Кофе» и «Сепия», ей пришлось показывать покупательницам эти чулки, рассказывать о преимуществах этих моделей, однако цветные покупательницы не уделяли ее объяснениям никакого внимания. К концу дня Эйлиш изматывалась и вскоре обнаружила, что едва ли не отдыхает на вечерних лекциях, испытывает облегчение, поскольку они отвлекают ее от мыслей о царившей в магазине напряженности, которая в особенности сгущалась вокруг ее прилавка. Она жалела, что ее отобрали для этой работы, и гадала, не удастся ли ей со временем перебраться в другой отдел. Свою комнату Эйлиш любила и, возвращаясь в нее, надевала пижаму и приобретенный на распродаже халат, влезала в теплые шлепанцы, раскладывала книги по столу у окна и, прежде чем лечь, проводила час, а то и больше, просматривая сделанные на лекциях записи, а затем перечитывая купленные руководства по бухгалтерскому делу Покоя ей не давали лишь лекции по коммерческому праву Ей нравилась жестикуляция мистера Розенблюма, его манера говорить, то, как он временами разыгрывал перед студентами целый судебный процесс, живо описывая тяжущиеся стороны, даже если те были компаниями, однако ни Эйлиш, ни другие студенты, с которыми ей довелось разговаривать, так и не поняли, что от них ожидается, как будут выглядеть экзаменационные вопросы. А поскольку сам мистер Розенблюм был очень сведущ, Эйлиш побаивалась, что он может ожидать от них такого же детального знания судебных дел, их значения и прецедентов, решений, предрассудков и причуд отдельных судей. Это тревожило ее настолько, что она решила объяснить мистеру Розенблюму, в чем состоит ее затруднение. Лекции он читал быстро, переходя от одного дела к другому, от теоретического смысла определенного закона к его толкованию, а затем с такой же быстротой покидал аудиторию – словно спешил на какую-то неотложную встречу. Эйлиш надумала сесть в первом ряду и подойти к мистеру Розенблюму, едва закончится лекция, однако под конец ее занервничала. Оставалось только надеяться, что он не подумает, будто она лезет к нему с критическими замечаниями, а еще Эйлиш побаивалась, что мистер Розенблюм примется говорить нечто совсем уж непонятное. Ей еще не случалось встречать таких, как он. Мистер Розенблюм напоминал Эйлиш официантов одного кафе рядом с Фултон-стрит, людей нетерпеливых, желавших, чтобы она принимала любое решение мгновенно, и всегда имевших к ней новый вопрос, независимо от того, что она заказывала, – «малую или большую, разогревать надо, вам с горчицей?». В «Барточчис» Эйлиш научилась вести себя с покупательницами решительно и храбро, но знала, что, сама обращаясь в покупательницу, становится неуверенной и заторможенной. Однако подойти к мистеру Розенблюму было необходимо. Он казался ей таким умным, знающим так много, что, даже направляясь к кафедре, Эйлиш продолжала гадать, как он отнесется к ее простой просьбе. Впрочем, произнеся первые слова, она вдруг обрела – без всяких усилий и колебаний – нечто, очень похожее на самообладание. – Существует ли посвященная темам вашего курса книга, которую я могла бы купить? – спросила она. Мистер Розенблюм принял озадаченный вид и ничего не ответил. – У вас очень интересные лекции, – продолжала Эйлиш, – но меня беспокоит экзамен. – Они вам нравятся? – Сейчас мистер Розенблюм выглядел моложе, чем когда обращался ко всем студентам сразу. – Да, – ответила Эйлиш и улыбнулась. Ее удивляло, что говорит она без запинок. И вроде бы даже не покраснела. – Вы англичанка? – спросил он. – Нет. Ирландка. – Из самой Ирландии, – сказал он словно самому себе. – Я подумала, может быть, вы порекомендуете мне какой-нибудь учебник или руководство, которое я могла бы проштудировать перед экзаменом. – Вас что-то тревожит? – Я не знаю, достаточно ли будет моих конспектов и тех книг, что у меня уже есть. – Вам хочется прочитать побольше? – Мне хотелось бы иметь книгу, которую я смогу проштудировать. Он обвел взглядом быстро пустевшую аудиторию. И казалось, крепко задумался – так, точно ее просьба поставила его в тупик. – Основам корпоративного права посвящены несколько хороших книг. Эйлиш подумала, что сейчас он продиктует названия, однако мистер Розенблюм сделал это не сразу. – Вы считаете, что я слишком спешу? – Нет. Просто я не уверена, что моих записей хватит для сдачи экзамена. Он открыл портфель, достал блокнот. – Вы единственная здесь ирландская студентка? – По-моему, да. Она смотрела, как мистер Розенблюм выписывает на листок несколько названий. – На Западной двадцать третьей есть специализированный магазин юридической литературы, – сказал он. – Это на Манхэттене. Вам придется поехать за книгами туда. – Они помогут мне с экзаменом? – Конечно. Если вам известны начатки корпоративного права и системы наказаний за гражданские правонарушения, экзамен вы сдадите. – А этот магазин работает каждый день? – Вроде бы. Разумеется, вам нужно будет съездить и проверить, но, насколько помню, каждый. Эйлиш кивнула, попыталась улыбнуться, а он вдруг опять встревожился: – Но скажите, лекции вам понятны? – Конечно, – ответила она. – Да, конечно. Мистер Розенблюм сунул блокнот в портфель и без церемоний повернулся к Эйлиш спиной. – Спасибо, – сказала она, однако мистер Розенблюм не ответил, а просто торопливо покинул аудиторию.