Майор Семёнов жил бобылём в двухкомнатной квартире в обычном панельном доме. Три года назад, сразу же после Афганистана, он вышел на пенсию. Вернее, его попросили уйти на пенсию — видимо, честный, но излишне прямолинейный служака кому-то очень сильно мешал. С семьёй у него как-то не сложилось. Выйдя на «гражданку», Семёнов не пошел работать в какой-нибудь отдел кадров или «первый отдел»[24], что было бы естественно для человека его профессии, а устроился сменным оператором котельной. Работа — сутки через трое — его вполне устраивала. Всё свободное время он посвящал рыбалке. Вот и сейчас, сменившись с дежурства, он собирался выехать на озеро с ночёвкой. Планы майора были нарушены звонком в дверь. Семёнов открыл дверь. На лестничной клетке стояла несколько странная парочка: моложавый полковник милиции в пошитой с иголочки форме и довольно расхристанного вида молодой мужчина в джинсах-бананах и чёрной футболке. Под мышкой у него была зажата коричневая кожаная папочка, а в руке — большой полиэтиленовый пакет. — Чем обязан? — не очень любезно спросил Семёнов и осёкся, бросив взгляд на орденские планки на кителе полковника. — Проходите, — уже мягче добавил он, пропуская в квартиру непрошеных гостей. — Полковник Щербаков, — представился Борис. — Майор Островецкий, — кивнул головой Олег и, поставив на стол в гостиной полиэтиленовый пакет, принялся выгружать оттуда бутылки пива. Затем на свет божий была извлечена огромная сушёная рыбина. — По какому поводу пируем? — несколько озадаченно спросил Семёнов. — Виктор Алексеевич, извините нас, что сорвали Вам рыбалку, но возникла необходимость побеседовать, а это, — Борис кивнул на пиво и рыбу, — некоторая компенсация за испорченный выходной. «Во дипломат!» — мысленно усмехнулся Олег. Идея с пивом была его. Вообще-то он настаивал на более крепких напитках, но Борис волевым решением понизил градус до пива. Олег по привычке, нисколько не смущаясь присутствием хозяина, стал осматривать квартиру. «Да, не нажил майор палат каменных», — подумал он, разглядывая скромное жилище Семёнова, который тем временем разливал пиво по стаканам. Молча выпили. Беседа не клеилась. Олег раздумывал, как разговорить угрюмого майора. Встретил он их, скажем прямо, без особого радушия. Семёнов вдруг встал и вышел на кухню. Вернулся оттуда с запотевшей бутылкой водки и банкой солёных огурцов. — Я же говорил, что надо было водки взять, — начал было Олег, но Семёнов перебил его: — Не надо, майор! Она была бы лишней, а это, — он кивнул на бутылку, — за встречу! Я сразу понял, что вы тоже служили «за речкой»[25]. — А что, по нам это так заметно? — Щербаков удивлённо вскинул брови. — А ты на «иконостас» свой посмотри! Такое за протирание штанов в твоей конторе не дают. А у этого архаровца на роже всё написано… — И что же написано на моей роже? — насупился Олег. — Ну, не на роже, но… В общем, сдаётся мне, что ты тоже там бывал. Есть в тебе что-то такое, ну, не могу объяснить словами. — Ты прав, Виктор Алексеевич, — тоже перешёл на «ты» Борис. — Мы оба служили в Афганистане, причём даже в одно с тобой время. Семёнов разлил водку по стаканам. Молча, не чокаясь, выпили. Захрустели огурцами. — И что же вас привело ко мне? — спросил Семёнов. — Вижу, информацию обо мне вы подсобрали… — Нас интересует всё о полковнике Митрофанове. — А в связи с чем? Олег коротко рассказал об убийстве. Реакция Семёнова была неожиданной: — Достал всё-таки кто-то эту суку! Островецкий и Щербаков молча переглянулись. В принципе, изучив собранные данные, они ожидали негативной реакции Семёнова, но не такой резкой. Хоть и знали, что одной из причин скоропалительной отставки майора был конфликт с Митрофановым… — Расскажи-ка обо всём поподробнее, — Олег пристально взглянул на Семёнова. — Ну, во-первых, — усмехнулся тот, — если вы думаете, что это я, то напрасно. Во время совершения преступления я был на дежурстве. Это легко проверить. Да и не стал бы я марать руки об эту гниду. — Витя, давай без эмоций, спокойно и по порядку. Семёнов плеснул себе в стакан немного водки и залпом выпил. Видимо, воспоминания о недавнем прошлом давались ему нелегко. — Значит, так, — начал он, — служил я в особом отделе дивизии, и к нам поступила информация о том, что начальник штаба полка, прикрывавшего аэродром транспортной авиации, подполковник Митрофанов продаёт «духам» оружие в обмен на наркотики, которые потом вместе с транспортниками переправляет в Союз. Всё это было изложено в рапорте капитана Ярцева — командира группы спецназа, прикомандированной к полку Митрофанова. Я хорошо знал Сашу Ярцева, мы вместе провели несколько рискованных операций. Короче, разбираться по рапорту послали меня. Местному особисту не доверяли, справедливо полагая, что он тоже причастен к делишкам Митрофанова. Ну не могло такое твориться втайне от особиста! Не мог-ло! Короче, когда я прибыл в полк, то там уже было всё тип-топ… К то-то, видимо, слил информацию Митрофанову. По документам всё в ажуре, никто ничего не видел и не знает… — А Ярцев? — А группу Саши Ярцева я не застал. Она ушла на задание и с него не вернулась, — Семёнов скрежетнул зубами. — Понимаете, они попали в засаду на территории, которую контролировал полевой командир Амирхан, с которым у нас было негласное соглашение о нейтралитете. Когда подоспела подмога, спасать уже было некого… Как водится, разнесли в щепки кишлак, из которого пришли «духи». А затем опять замирились с Амирханом… — Как так? — чуть ли не хором воскликнули Олег и Борис. — Вот так! Амирхан долго извинялся, говорил, что произошла трагическая ошибка и виновные будут наказаны. И действительно, прислал затем голову одного из своих командиров, непосредственно командовавшего засадой. — Зуб даю, Митрофанов обделывал делишки именно с Амирханом! — Олег, оставь этот жаргон, некрасиво, — недовольно поморщился Щербаков. Островецкий насупился, но промолчал. Мало кому он мог спустить такого рода замечания, но Борису Олег не перечил. — Я тоже в этом был уверен, я и сейчас в этом уверен! Но я не думаю, что Митрофанов стоял во главе дела. Слишком мелкая сошка для такого рода предприятия. Несомненно, за его спиной стоял кто-то намного могущественнее. Но ясно и то, что Митрофанов не был простым винтиком в деле — он был одной из ключевых фигур. — И ты не пытался этого доказать? — Ещё как пытался! А мне сказали, что у меня нет доказательств, что мои логические построения к делу не пришьёшь, а ссориться с Амирханом без веских на то причин никто не будет. Амирхан, дескать, охраняет наш аэродром не хуже нас самих. И то правда! На территорию, которую контролировал Амирхан, без его ведома ни одна мышь не проскочила бы. Он очень толково наладил сбор информации, грамотно перекрыл свою территорию пикетами и подвижными группами. Ещё бы, мы же его сами и учили. Он же в своё время окончил рижскую среднюю специальную школу милиции и очень прилично говорил по-русски. — Землячок, едрёна вошь! — усмехнулся Олег. — А знаете, я ведь мог с ним встречаться. Я же в то время заочно учился в рижском филиале Минской высшей школы МВД, располагавшемся в одном кампусе со средней школой милиции. Помню, когда я приезжал на сессии, то частенько видел афганцев на территории школы. Мой знакомый командовал их курсом. Они учились три года вместо двух. Первый год — только русский язык, а последующие два — по полной программе. Мой приятель ещё тогда посмеивался: мы знаем, что половина из них уйдёт к душманам, но ведь половина-то останется… — Видимо, Амирхан из первой половины, — усмехнулся Семёнов. — Но он действительно очень хорошо прикрывал подходы к аэродрому. Но что он охранял: наши грузы или свою наркоту — большой вопрос! — лицо Семёнова исказилось гримасой ненависти. Он налил себе полстакана водки и залпом выпил. — А Саша Ярцев и его ребята для них не причина конфликтовать с бандитом Амирханом! — грохнул он стаканом об стол. — И чем всё закончилось? — А ничем, — Семёнов вылил себе в стакан остатки водки. Воспоминания разбередили ему душу, и он пытался загасить их спиртным. — Вы не думайте, мужики, я этим не злоупотребляю, — залпом опрокинув стакан, пробормотал Семёнов, — но как вспомню эту мерзость — напиться хочется! В общем, бегал я по начальству, рапорта писал, но ничего не выбегал. А потом как-то вошёл к Митрофанову в кабинет и врезал ему по роже. — Ну?! — в голосе Олега явно проскальзывали нотки одобрения. Борис лишь молча покачал головой, но как-то без осуждения. — Шуму было! — довольным тоном продолжил Семёнов. Язык его уже слегка заплетался. — Хотели под трибунал отдать, но через неделю меня ранило. Серьёзно зацепило — полгода в госпитале провалялся. А дело за это время спустили на тормозах. Выписался из госпиталя, и предложили по-тихому уволиться. Хорошо, хоть пенсию успел выслужить… — Знаешь, парень, — усмехнулся Олег, — тебе крупно повезло с ранением. Посуди сам, довести дело до трибунала — это предать всё огласке! Ты бы ведь там не молчал!? А оставить всё без последствий — значит, признать, что у Митрофанова действительно рыльце в пушку. Так что благодари Бога, что покинул Афган в санитарном самолёте, а не в цинковом гробу! — Да я и сам об этом думал. — Слушай, а у тебя есть афганские фотографии? Покажешь? — А как же! Есть немного, — Семёнов встал и нетвёрдой походкой направился к комоду. — Вот, в отдельном альбоме держу, — он положил на стол небольшой фотоальбом. Олег придвинулся поближе к Борису, и они стали рассматривать фотографии. Семёнов подсел сбоку и давал комментарии. — А вот здесь мы с Сашей Ярцевым и его группой перед выходом на задание. Это за месяц до его гибели, — указал он на одну из фотографий. Олег принялся внимательно рассматривать снимок. На нём были изображены семеро бойцов, облепивших БТР. Восьмой, в котором легко угадывался Семёнов, широко улыбаясь, стоял в обнимку с высоким блондином в «разгрузке»[26]. — Вот он, Саша, — указывая на него, грустно пояснил Виктор. — А вы знаете, в госпитале меня навещали сослуживцы. Так вот: кто-то мне сказал, что один из ребят был ещё жив и его отправили в госпиталь в Ташкент. Но он был уже не жилец — на нём живого места не было… Олега будто током ударило. Вот! Вот оно, чёрт возьми! Он почувствовал, как напрягся Борис. — Я ведь тел погибших ребят и не видел. Их сразу же в полевой госпиталь отправили, потом меня ранило, а отправляли их в Союз уже без меня, я — в госпитале, — продолжал Семёнов, не обращая внимания на собеседников. Речь его становилась всё менее связной, паузы между словами — всё длиннее. Видимо, он уже порядком захмелел. — А кто из них был ещё жив? О ком ты говорил? — нарочито бесстрастно спросил Борис. — Да вот, — Семёнов ткнул пальцем в одного из парней, изображённых на фотографии. — Это Сашин заместитель — Серёга Сирота, старлей. Он внезапно осёкся: — Мужики, вы это к чему? Он взглянул на Олега и Бориса совершенно трезвыми глазами и потянулся к альбому. — Стоп, майор, — Олег забрал альбом. — Это я изымаю… — По какому праву? — взвизгнул Семёнов. Усилие воли, которое он затратил, чтобы на мгновение протрезветь, произвело обратный эффект — он совершенно расклеился. — По праву того, что я следователь. Сейчас оформлю постановление о выемке, а потом и показания твои запишу под протокол, — жёстко ответил Олег. — Суки! — заревел Семёнов. — Развели, падлы, как последнего мудака! Да вы такие же твари, как ваш Митрофанов, как его начальнички! — Заткни пасть! — взорвался Олег. — Молчать! — Борис резко дёрнул его за плечо. — Извини, Витя, — Щербаков участливо положил руку на плечо Семёнова, — извини друг, но мы расследуем убийство, и так нужно для дела. Когда протрезвеешь, самому будет стыдно за свои слова. А мы… Мы разберёмся во всём!