— Извини, старик! — уже миролюбиво сказал Олег, доставая из папочки бланки протоколов и постановлений. — Не люблю, понимаешь, когда меня обзывают плохими словами. Пока Олег оформлял бумаги, Борис внимательно рассматривал фотографии в альбоме. Семёнов молча смотрел на них осоловевшими глазами. Также молча подписал протоколы допроса и выемки. — Старик, как только закончу дело, я тебе обязательно верну альбом. Обещаю! Слово офицера! Семёнов отмахнулся рукой и побрёл к дивану. — Уходите, мужики. Видеть никого не хочу, — глухо произнёс он, отворачиваясь к стене. Олег и Борис молча покинули квартиру. — Ну? Как всё прошло? — изнемогающий от любопытства Синицын встретил их у машины. — А что это вы такие невесёлые? — Знаешь, Олежа, — игнорируя вопрос Алексея, обратился Борис к Островецкому, — я чувствую себя так, словно мы сделали что-то недостойное, некрасивое… — Да я тоже. Но мы с тобой ни в чём не виноваты. Работа у нас такая — приходится иногда и так, — Олег тоже чувствовал себя как не в своей тарелке. — Между прочим, один из лучших следователей Латвии, а столько процессуальных нарушений, — Борис решил немного отвлечь друга от невесёлых мыслей. — Это каких же? — Ну, во-первых, действительно, по какому праву ты выносишь постановление о выемке практически в чужой стране? Во-вторых, выемка не санкционирована прокурором, без понятых. А в-третьих, как это ты решился допрашивать, мягко говоря, не совсем трезвого человека? Олежа, с каких это пор ты стал так вольно обращаться с законом? — Отвечаю по пунктам. Во-первых, чужая или не чужая страна — ещё бабка надвое сказала. Новых законов или подзаконных актов ещё нет, поэтому я пользуюсь прежними. Во-вторых, мне Семёнов очень пьяным не показался. Или ты хочешь завтра ехать сюда и допрашивать его? А может, вызовешь его к себе повесткой? В-третьих, в неотложных случаях следователь сам может назначить выемку с последующим уведомлением прокурора. И ты это знаешь не хуже меня. А в-четвёртых, как ты себе представляешь выемку материалов у Семёнова в присутствии понятых — соседей или просто прохожих? Да завтра же поползут слухи, что бывший майор не в ладах с милицией. И кому ты потом докажешь, что Семёнов хороший мужик и чист перед законом? — Ну, всё, всё, уел, — примиряющее поднял руки Борис. — А теперь, едем ко мне. Ксюха уже заждалась. Она там таких разносолов наготовила — пальчики оближешь! — Только сначала заедем к тебе на службу. Надо отдать фото твоим криминалистам — пусть увеличат, как смогут. Потом разослать запросы, ориентировки. В общем, ещё куча работы… — А лейтенант на что? Вот Алексей всем этим и займётся. А мы поедем ко мне домой. Завтра весь день гуляем по Москве, а в Ригу я тебя отправлю вечерним рейсом — в 19.15. Так что, можешь звонить, чтобы прислали за тобой машину. — Зачем, я в таком случае преспокойненько доберусь последним автобусом. Он отходит от автовокзала в 23.20. А гонять просто так машину — у нас с бензином напряжёнка. Кстати, ты серьёзно собираешься разбираться с афганскими делишками Митрофанова? — Во всяком случае, постараюсь. Начнём потихоньку негласную проверочку. — Борь, может, не стоит? Тут можно в такое дерьмо влипнуть… — Кто бы говорил… Сам-то ты куда влип? — Так я же поневоле… — А я — по своей воле! Олег тихо вздохнул, понимая, что спорить с другом бесполезно. Всю дорогу до Москвы Олег и Борис давали указания Синицыну. Алексей вёл машину и лишь изредка кивал в ответ. — Ты бы хоть записывал что-нибудь! — посетовал Олег. — Да не переживай ты за него! У него уникальная память, — ответил за Алексея Борис. Высадив Олега и Бориса около дома Щербаковых, лейтенант уехал выполнять поручения. — Олежка! — Оксана с визгом бросилась к нему на шею. Потом отстранилась, посмотрела ему в глаза и заплакала навзрыд. — Ксюша, не плачь, не надо! — Олег и Борис гладили её по плечам, пытаясь успокоить. — Знаешь, когда ты позвонил и сообщил об Алёнке, она всю ночь проплакала. Я её валерьянкой отпаивал. Она хотела ехать на похороны, но я побоялся отпускать её в таком состоянии одну, — извиняющимся тоном произнёс Борис. — Видишь ты, знакомы они были всего ничего, а как сдружились! Ладно, пошли к столу… Стол ломился от всевозможных яств. Олег давно уже не видел такой роскоши. Борис выставил на стол бутылку дорогого коньяка. Олег вышел в прихожую, где оставил свою дорожную сумку, и принёс оттуда бутылку таллинского ликера. «Хорошо, что две бутылки захватил, — подумал он, — обе пригодились». Выпили. Глядя на уминающего закуски Олега, Оксана украдкой вытирала глаза платочком. Потом стали петь. Впервые за два месяца Олег взял в руки гитару. Затем перешли на народные песни. Олег сидел между Борисом и Оксаной, обнимая их за плечи, и впервые за эти месяцы почувствовал себя спокойно и умиротворённо. — Товарищ полковник, разрешите доложить? — Докладывай! — Островецкий в Москве встретился с неким полковником Щербаковым из главного управления уголовного розыска. Как оказалось, они дружат ещё с Афганистана. Затем вместе они посетили в Жуковском отставного майора Семёнова. О чём шла речь, выяснить не удалось. Полагаю, что о Митрофанове: Семёнов служил вместе с ним в Афганистане. — Всё доложил? — Так точно! — Ты отдаёшь себе отчёт в том, что произошло? Вас обвели вокруг пальца как сопливых пацанов. Пока Островецкий, изображая из себя паиньку, похаживал по кабинетам, его друг-полковник, по всей видимости, развил бурную деятельность. Ты хоть представляешь себе возможности полковника ГУУРа? — Так точно! — Ни хрена ты себе не представляешь! Что они за это время могли накопать? Тебе не кажется, что ситуация вышла у нас из-под контроля? И почему не удалось выяснить, о чём беседовали Островецкий и Щербаков с Семёновым? — Наши люди попытались поговорить с Семёновым. Тот был сильно пьян и послал их… — Майор, тебе не кажется, что ты провалил операцию? — Никак нет, товарищ полковник! В любом случае «важняк» сообщит в свой отдел о ходе расследования и даст указание на проведение очередных оперативно-розыскных мероприятий. Вот тогда-то мы и узнаем всё, что они в Москве успели нарыть. — Смотри, майор! Сам понимаешь, что стоит на кону. В случае чего, не поздоровится ни мне, ни тебе. Значит так, подготовь все мероприятия по переведению операции в активную фазу! И чтобы больше никаких проколов! Всё ясно? — Так точно, товарищ полковник! — Здорово, братка! — Олежа, привет! Как там Москва? Накопал чего-нибудь? — Не чего-нибудь, а, думаю, практически всё! Сейчас тебе по факсу перешлют ориентировку и фотографию. Размножь фото и немедленно организуй проверку! — Даже фото нарыл!? Ну, ты даёшь! А у нас тут тоже кое-что проклюнулось. Одна из продавщиц в табачном ларьке вспомнила интересного молодого человека, купившего два блока «Севера». Уже сделали фоторобот. — Вот и сравнишь его с фотографией. А наш «приятель» совершает ошибки. Ему бы по две-три пачки покупать в разных точках, а он сразу два блока — вот и привлёк внимание. Если, конечно, это он. — А может, он не захотел засвечиваться в нескольких местах? Понадеялся, что здесь его не запомнят? Ладно, разберёмся… — По моей фотографии немедленно начинайте отработку по полной программе: циркуляры, ориентировки — по всей республике, всем линейным отделам и таможенным постам — в обязательно порядке! — По твоей фотографии? — Долгоногов, ты у меня дошутишься! Ехидничаешь не ко времени! Естественно, по фотографии подозреваемого, которую я высылаю тебе. И снова: поквартирный обход, вокзал, автостанция, дальнобойщики, магазины и так далее! — Опять?! Олежа, мужики нас проклянут! — Не проклянут! У тебя есть другое предложение? — Нет. — Тогда не вякай! Теперь есть с чем ходить и что предъявлять людям. — А ты когда домой? — Вечером вылетаю. — Я тебя встречу в аэропорту. — Не надо. Занимайся делом. На последнем автобусе доеду. Остановка-то недалеко от моего дома. Всё, бывай, до встречи! — Пока, Олежа! Олег, Борис, Оксана и Алексей Синицын стояли в буфете аэропорта за высоким барным столиком, на котором сиротливо разместились четыре рюмки коньяка и блюдце с нарезанным лимоном. У ног Олега лежала его дорожная сумка, заметно прибавившая в объёме: Оксана под завязку утрамбовала её всяческой снедью. Рядом стоял пластиковый кейс, битком набитый бумагами. «Да, неплохо поработали, — подумал Олег. — Уезжал с тощей папочкой бланков, а сейчас кейс едва закрывается. И это не считая того, что идёт сейчас спецпочтой со всех концов страны».