— А что же делать? — подавленно спросил Павел. — А ничего. Дальше наша работа. А ты ни в каком подвале не был и ничего не знаешь! Следака я предупрежу, чтобы случайно чего-нибудь лишнего не написал. Если сейчас тебя кто-нибудь засечёт, скажешь, что приходил ко мне по повестке. Мол, я тебя пытался крутить по какому-нибудь делу. Короче, сам сообразишь! Больше сюда приходить не вздумай! Если что надо — как договаривались, звонишь по телефону и просишь о встрече. Ояр вышел из-за стола и вновь выглянул в коридор. Убедившись, что там никого нет, он выпустил Павла. Затем набрал номер телефона Шестакова. Олег Островецкий сидел у себя в кабинете и разбирал материалы нового дела. Час назад к нему зашёл подполковник Баранников и, несколько натянуто улыбаясь, положил на стол тоненькую пачку скреплённых листочков. — Вот, Олег, принимай: материалы о разбойном нападении на валютную проститутку[61]. Разбой — сам понимаешь… — Федотыч развёл руками. Олег недовольно вздохнул, но перечить не стал. Разбой — тяжкое преступление, кому же, как не ему — «важняку» — с ним разбираться? Внезапно зазвонил телефон. — Олег, — Островецкий услышал в трубке голос Шестакова, — зайди ко мне! — Это срочно? — Срочно! По Прохорову… — Иду, — Олег убрал материалы в сейф и покинул кабинет. В маленьком кабинете начальника уголовного розыска, кроме хозяина, уже находились Долгоногов и Михайлов. Олег поздоровался с операми за руку и задержал взгляд на Ояре. Вопреки обыкновению тот был хмур и сосредоточен. — Я, пожалуй, начну? — Долгоногов вопросительно посмотрел на Шестакова. Тот молча кивнул. — Установлено, — без предисловий начал Ояр, — что в убийстве Целмса, кроме Прохорова, принимали участие Николай Захаревский и Валдис Бошс по кличке Вол. С Прохоровым и Захаревским мы уже хорошо знакомы, а по Бошсу — думаю, что лучше доложит Саня. — Бошс Валдис Янович, — Михайлов раскрыл свою потрёпанную записную книжку, — семнадцать лет, кличка Вол. Несколько раз задерживался за кражи велосипедов. Состоит на учёте у психиатра — олигофрения в третьей стадии дебильности. — Вот так, Олежа, — усмехнулся Шестаков, — придётся тебе по Бошсу психиатрическую экспертизу назначать. — И по остальным тоже. Они же не курицу прирезали! Убийство… Только для начала нам их ещё надо взять. — Возьмём! Куда они денутся? — улыбка Шестакова вышла довольно жёсткой. — Саша, — обратился Олег к Михайлову, — что ещё есть по этому дебилу? — По характеру спокоен, заторможен, не агрессивен. Семья — обычные работяги. Отец — слесарь в АТП, мать — там же уборщица. Этим, — Александр щёлкнул себя по кадыку, — не злоупотребляют. Я вообще не понимаю, как он мог пойти на убийство. — А что тут понимать? — вступил в разговор Ояр. — Там верховодит Прохоров. Все остальные его реально боятся. И Проша всячески культивирует в них этот страх. Я думаю, что и Целмса он убил, чтобы показать Захаревскому и Бошсу свою крутость. Во всяком случае, это один из мотивов. Среди других пацанов Проша особого авторитета не имеет, а здесь — он бог… Короче, считаю, что их нужно брать немедленно, пока они ещё чего-нибудь не натворили. Судя по всему, к этому идёт! — Согласен! — поддержал его Шестаков. — Ты выяснил, где труп? — спросил Ояра Олег. — Нет. — Так как же ты их собираешься брать? — Брать и колоть! Тогда и выясним, где труп. — А если не расколем? Не найдём труп — никуда не денешься, придётся выпускать. — Значит, надо расколоть до задницы[62]! — повысил голос Ояр. — Пойми, Олег! Ты же меня знаешь — я не паникёр. Но сейчас — я уверен — медлить нельзя! — Хорошо, уговорили! — решился Олег. — Но действовать нужно с умом, не нахрапом. Брать — всех одновременно. Прохорова — в камеру, и полная изоляция! Пусть сидит и парится. А мы в это время двумя группами будем колоть Захаревского и Бошса. Я и Саня займёмся Захаревским, а Володька и Ояр — Бошсом. Значит так: Саня, за тобой Захаревский. Куртку у него не забудь изъять. Володька, ты берёшь Бошса. Если надо — прихвати с собой кого-нибудь. А мы с Ояром, два неслабых мальчика, возьмём Прохорова. Ну что, по коням? — Нет, — улыбнулся Шестаков. — Не понял… — обалдело вытаращился на него Олег. — Ну, во-первых, с какой это радости ты тут раскомандовался? Это оперативное мероприятие уголовного розыска, и мы как-нибудь сами разберёмся. А во-вторых, принимать участие в задержании ты не будешь! — Это с чего вдруг? — А потому что Прохоров может оказать сопротивление, и ты автоматически из следователя превратишься в потерпевшего. А нам ты нужен именно в качестве следователя… — Володька прав, — поддержал Шестакова Ояр. — Между прочим, если кто-то забыл, — я всё ещё командир группы захвата в отделе, — обидчиво пробурчал Олег. — Не тот случай, — усмехнулся Шестаков. — Прохоров, конечно же, убийца, но не матёрый бандит. И если даже вооружён — то, скорее всего, только ножом. Поэтому группе захвата там нечего делать. Это обычное штатное задержание. И, кстати, это вообще нонсенс! Вы же — следователи — теперь выведены из прямого подчинения местным органам милиции. Получается, что человек, формально не находящийся в штате отдела, возглавляет его группу захвата! Это всё равно, что поймать на улице какого-нибудь слесаря-гинеколога и заставить его идти на захват вооружённого преступника… — А в рожу? — беззлобно пригрозил Олег. — Это же надо: сравнить меня со слесарем-гинекологом! Ну, слесарь — ещё куда ни шло… А гинеколог? Да моя нежная натура этого бы не вынесла! Хотите навеки отбить у меня тягу к женскому полу? Не выйдет! — Олег скрутил две фиги и нарочито грозно потрясал ими перед хохочущими операми. — И кстати, зарплату мы получаем пока ещё в отделе, наши личные дела — тоже здесь… — А это временное упущение, — смеясь, произнёс Шестаков. — Просто в нынешнем бардаке не успели ещё привести в порядок штатное расписание. А вообще, Олег, план твой хорош, но реализовывать его будем без тебя! Тебя подключим позднее. Островецкий вынужден был согласиться с его словами. — А педагога вызывать? — спросил вдруг молчавший до того Михайлов. — Всё-таки малолетки… — Ты что, с дуба рухнул? — взвился Олег. — Как ты собираешься «колоть» при педагоге? Конечно, его надо будет иметь под рукой, но только когда перейдём к официальным допросам… Ладно, педагогу я сам позвоню. — Вие Карловне? — вроде бы невзначай спросил Михайлов. Олег в ответ погрозил ему кулаком. — Олежа, на пару слов, — отозвал его Ояр, когда они вышли из кабинета Шестакова. Долгоногов пересказал Олегу всё, что ему поведал Лосев. — Ты хочешь, чтобы фамилия твоего парня нигде не фигурировала? — прямо спросил Островецкий. — Ну, ты же сам был опером… — Без проблем. Я вообще весь эпизод вчерашней пьянки нигде не буду фиксировать, даже если он и всплывёт. — Спасибо, Олежа! С меня шашлычок у Бригитты. — Договорились. Задержания прошли спокойно, без эксцессов. Собственно, сопротивления можно было ожидать только от Прохорова, но и тот, когда ему на плечо легла мощная ручища Ояра, счёл за благо не дёргаться. Долгоногов взял Прошу в подъезде, дождавшись, когда тот выйдет из квартиры. Захаревского Михайлов нашёл в «штабе», благо Ояр детально разъяснил Саше его местонахождение. Бошса Шестаков задержал в сарае, где тот копался с велосипедом. Прохорова сразу водворили в «телевизор», причём, по просьбе Олега, сделали это на глазах Захаревского и Бошса. Их, в свою очередь, провели по коридору навстречу друг другу. Затем Шестаков и Долгоногов увели Бошса в кабинет начальника уголовного розыска, а Захаревского Михайлов доставил в кабинет Олега. — Товарищ майор, арестованный Захаревский доставлен, — чётко доложил Александр. При слове «арестованный» Захаревский дёрнулся, глазки его забегали. Олег сделал вид, что читает какие-то бумаги. — Товарищ майор, — не выдержал Захаревский, — вы же меня отпустили… — Я тебя отпустил за кражу из столовой, а в тюрьму ты пойдёшь за убийство! — последнее слово Олег произнёс нарочито жёстко. — Я никого не убивал! — взвизгнул Захаревский. — Врёшь, гадёныш! — повысил голос Олег. — На тебе куртка убитого Чики. И как ты её ни пытался отмыть, наши эксперты найдут там следы его крови. Так что — давай, рассказывай: как ты, Вол и Проша замочили Чику? И не ври! Это тебе не кража из столовки. Сейчас между тобой, Прошей и Волом идёт соцсоревнование: кто быстрее расколется! И можешь не сомневаться: они тебя сдадут с потрохами и скажут, что это ты заставил их убить Чику. Тогда ты получишь на полную катушку, а они отделаются лёгким испугом. Ну, колись, гадёныш! Проша ведь всё равно тебя сдаст и зачинщиком выставит в этой истории. Кто ты ему? Он же тебя за червя держит. Он при тебе твою же сестрёнку оттрахал, а потом и тебя заставил! — Вы и это знаете? — дрожа от страха, спросил Захаревский. — Мы всё знаем! — веско ответил Олег. — В общем, так, ублюдок, — вступил в разговор Михайлов, — или ты сейчас начинаешь всё рассказывать, или я веду тебя в камеру! А там уж над твоей задницей вволю поиздеваются! Врубаешься, о чём я? — Не надо в камеру, я всё расскажу, — испуганно захныкал Захаревский. — Я не хотел Чику убивать! Я его почти не знал. Это меня Проша заставил. Он сказал, что будет из меня мужчину делать… — Когда это было? — спросил Олег. — В прошлом году… в ноябре… точно день я не помню. Проша пришёл ко мне и сказал, чтобы я шёл с ним… Сказал, что мы будем убивать Чику. Тот не хочет возвращать магнитофон, и за это его надо убить! — За магнитофон? — ошарашенно переспросил Олег. Он никак не ожидал, что мотивом убийства может стать не возвращённый вовремя магнитофон. — Да, за магнитофон. Проша сказал: если это спустить Чике, то и другие на голову сядут. Потом мы пошли к Волу. Проша сказал ему взять лопату из сарая, и мы пошли на пустырь к сейнеру. Мне дали нести лопату, потом заставили копать яму… — Где? — буднично спросил Олег, стараясь ничем не выказать своего интереса. — Там же… около сейнера…