Зря он это сказал. Олег, и так с трудом сдерживающийся, на мгновение потерял контроль над собой. Одним прыжком он подскочил к Аваньяну и во всю мощь ударил его ногой в живот. Не помогли даже руки Альбертика, прикрывающие солнечное сплетение. «Джигит» икнул и впал в прострацию. Олег подошёл к «коренастому». — А ты, чмырь, вроде бы бывший офицер? — хрипло рявкнул Островецкий. — Бывших офицеров не бывает, — высокопарно заявил Командир, на всякий случай, отстранившись от пылающих яростью глаз Олега. — Ах, так ты у нас настоящий? Как же ты, твоё благородие, спишь с женщиной, а потом позволяешь избивать её? Гнида ты, а не офицер! Сколько же вас, поганцев таких, звёздочки на себя нацепили? Офицерами себя называют? Быдло в погонах! Из спальни вышел Камень и отрицательно покачал головой. — Уходим, — жёстко сказал Олег. — Я остаюсь! — заявил Игорь. — Каменев, на выход! — прикрикнул Островецкий. — Олег прав, — Виктор положил Игорю руку на плечо. — Сейчас надо уйти, — он стал тихонько подталкивать Каменева к выходу. Островецкий схватил немного пришедшего в себя Аваньяна за кадык и подтянул к себе. — Слушай, горны арол, и запоминай каждое моё слово, — Олег говорил негромко, но голос его звенел от ярости. — Если с Ириной что-нибудь случится — я тебя из-под земли достану! Проклянёшь тот день, когда на свет вылупился! — он отшвырнул Аваньяна и демонстративно брезгливо вытер руки о джинсы. Олег и Виктор вышли из квартиры, уводя с собой упирающегося Игоря. На улице Виктор и Игорь закурили. Олег пожевал мундштук, но курить не стал и вернул сигарету Миллеру. — Ребята, что же делать? — спросил Каменев, сделав глубокую затяжку. — Нельзя так её оставить. — А что мы можем сделать без заявы? — вздохнул Витька. — И так нам с Олежкой придётся отписываться от прокуратуры — этот урод свои права знает. Да и у второго харя разбита… — А я скажу, что это моя работа, и вы здесь ни при чём, — заявил Игорь. — Давай мы уж как-нибудь без тебя разберёмся, — хмуро буркнул Олег. — А ты, Миллер, спрячь, наконец, пушку — народ от тебя шарахается! Только сейчас Витька обратил внимание, что продолжает сжимать в руке пистолет. Он торопливо спрятал его в наплечную кобуру. — Меня не это сейчас волнует, — продолжил Олег. — С прокуратурой мы худо-бедно разберёмся. А вот Ире и её семье как помочь? Ну перетрём с участковым, чтобы почаще проверял адрес, да толку от этого? Он же не может здесь дневать и ночевать. — Дежурных сориентируем, чтобы направил сюда наряд ППС. Пусть крутятся в районе, — предложил Витька. — И что это даст? — усмехнулся Олег. — Они же не могут постоянно торчать под её окнами. Нет, надо решать что-то кардинально. Камень, может, твоя жена её уговорит? Женщины друг друга быстрее поймут. — Я поговорю с Анитой, — неуверенно ответил Игорь. — И скажи ей, что сейчас не время для глупой бабской ревности, — хмуро сказал Олег. — Дело слишком серьёзное. Что-то у меня на душе неспокойно, — он в сердцах пнул ногой штакетник палисадника. — Твою мать! Омерзительно знать, что творится беспредел, и не иметь возможности вмешаться. — А я вот читал, что на Западе в таких случаях сначала изолируют буяна, а уж потом разбираются, кто прав, а кто нет, — вздохнул Миллер. — И никакой заявы для этого не требуется. — Так то на Западе, — усмехнулся Олег. — Они вообще там загнивают и пахнут. Ладно, пошли, мужики, нечего здесь торчать, как три тополя на Плющихе. Вить, съезди с Камнем в травмопункт, сделайте освидетельствование — вдруг пригодится… Прошло несколько дней. Несмотря на рутину следственных будней Олег не забывал минимум раз в день созваниваться с участковым Виктором Степановичем Копейко. Старшему лейтенанту было тридцать четыре года, но все обращались к нему по имени-отчеству, чему немало способствовали степенность и рассудительность участкового и его гражданская профессия школьного учителя. К просьбе следаков взять под особый контроль всё происходящее в квартире Ирины Сурковой Виктор Степанович отнёсся со всей серьёзностью. Жил он недалеко, можно сказать, по соседству, поэтому со свойственной ему методичностью каждое утро по пути на службу и каждый вечер по пути домой посещал проблемную квартиру. Ирины по утрам не было — она начинала работу рано. Аваньян встречал Виктора Степановича неизменной улыбкой и поил чаем. По вечерам Суркова и Альбертик обычно находились дома, и внешне у них было всё благополучно. Командира участковый не застал ни разу. Скорей всего, зная приблизительно время посещения Степанычем квартиры, тот старался вовремя слинять, чтобы избежать расспросов дотошного мента. Это утро Олег по привычке начал со звонка участковому. — Привет, Степаныч! — бодро начал он. — Как там наши подопечные? — Здорово, Олег! Если честно, вы меня уже заколебали, — раздался в трубке недовольный голос Копейко. — Не успел Миллеру доложиться, теперь ты звонишь. Вы что, меня теперь всем следственным отделом проверять будете? — Витька, не скули! Сам понимаешь, не из любопытства… — Уж и побрюзжать нельзя? — Ладно, рассказывай! — Да всё, как всегда: чинно и пристойно. У Ирины синяков и ссадин почти не видно — всё заживает потихоньку, да и макияжем она успешно пользуется… — Но? — Олег, я не верю в эту тишину, и елейным улыбочкам Аваньяна не верю. Там страх просто физически ощущается. В любой момент может всё взорваться. — Ты говорил с ней? — Говорил. Встретил один раз, когда она на работу шла, проводил до остановки… Не будет Ирина ничего писать. Она так запугана — словами не передать. Я такого ещё не видел. — Витёк, но надо же что-то делать! — А что я могу? В старые добрые времена попробовал бы за тунеядство привлечь, а сейчас эту статью отменили. Я, конечно, собираю на Аваньяна материал, предостережения ему выписываю за проживание не по месту прописки. Но, сам понимаешь, всё это — как слону дробина. В любом случае, не один месяц пройдёт, прежде чем удастся накопать что-то реальное. — А пока? — А пока будем держать его на особом контроле. Может, и не станет дёргаться, зная, что он под постоянным надзором. — Твои слова бы — да богу в уши! Ладно, что по второму? — Да не застал я его ни разу. Этот Командир старательно избегает встречи со мной. — Так, может, слинял уже? — Да там он — я с бабульками около подъезда побеседовал. — Чёрт! Как же я лоханулся? Надо было ещё тогда его личность пробить… — Да брось, Олежа, упрекать себя. Как я понимаю, тогда не до этого было? А Командира я всё равно пробью. Он же привык, что я посещаю их в один и то же час, а я нагряну в совершенно другой… — Только, Витёк, будь осторожен! Этот урод намного опаснее Аваньяна. Тот больше языком болтает… Короче, притворись вещмешком: если он скажет, что документов нет — не настаивай. Скажи: мол, завтра приду, и уходи — вызывай ППС, а лучше позвони мне. А если хочешь его сразу накрыть — обязательно прихвати патрулей. — Да ладно, не учи — не первый день замужем! Вот ещё что, Олег: на следующей неделе я уезжаю в Ригу на усиление. Дней на десять… — Ну, ты же старший участковый. Поручи своим архаровцам… — Не перебивай! — в Викторе Степановиче проснулся строгий школьный учитель. — Я им, конечно, дам инструкции, но ты же понимаешь: у них свои участки, свои дела, да и они не знают всех нюансов. Так что, пожалуйста, вместе с Миллером проконтролируйте их. А я их предупрежу, чтобы не ерепенились. — Думаешь, кто-то попробует? — Против тебя? Ну, таких самоубийц нет, но на всякий случай проинструктирую… Ладно, всего тебе! — И ты не болей! И снова Олег достал из сейфа дело по разбойному нападению на валютную проститутку Николишину. Оно было совершено в последних числах августа, дело возбудили первым сентября — обычная практика, чтобы не портить месячную отчётность. Но тогда Олег, по горло занятый расследованием убийства Целмса[75], лишь просмотрел материалы и, сразу прикинув, что зацепок практически никаких, забросил их в сейф: одним «тёмным»[76] больше — не велика разница. Но до первого ноября, когда нужно будет приостанавливать предварительное расследование, осталось только три недели, а в деле — конь не валялся. Нужно было хотя бы подробно допросить потерпевших и немногочисленных свидетелей, иначе, при очередной прокурорской проверке нераскрытых, можно смело сразу надевать штаны задом наперёд — когда стегают по гульфику, то заднице не так больно. Не мешало бы ещё составить совместный план оперативно-следственных мероприятий по делу, но это уже извращение. Все понимали, что эта бумажка — простая формальность. Никто и никогда по таким планам не работал, но ведь у нас плановое, чёрт бы его подрал, хозяйство, а значит — сей документ в материалах дела должен быть! Для облегчения бумаготворчества следователей был даже изобретён специальный бланк совместного плана, и Олег до поры до времени его исправно заполнял. Но, когда вал преступности, а, естественно, и количество уголовных дел на одну следственную душу перехлестнули все допустимые пределы, взбрыкнул, заявив, что не желает тратить своё драгоценное время на макулатуру. Осадить строптивца в новых условиях никто не решился. За Олегом и другие «следаки» потихоньку перестали стряпать эту «фикцию». Однако до сих пор наличие такого планчика в деле являлось признаком хорошего следовательского тона. Олег внимательно перечитывал материалы дела, по ходу прикидывая план необходимых следственных мероприятий по нему. Раздался стук в дверь, и в кабинет вошёл начальник ОБХСС майор милиции Владимир Стороженко. — Привет, Олег! — Стороженко, не дожидаясь приглашения, присел за стол. — Здорово! — удивлённо вскинул брови Островецкий. — Ты ко мне? Но у меня на данный момент ничего по твоей службе нет. А что, Славик не на месте? В основном делами по линии БХСС занимался старший следователь майор милиции Вячеслав Арсентьев. Олег же только иногда расследовал такие преступления, если они выявлялись как эпизоды в деятельности криминальных групп. — Да нет, — усмехнулся Стороженко, — я к тебе. Ты же в вашей конторе сейчас за главного. Вот, принёс материалы на возбуждение дел… Олег мысленно чертыхнулся: поработал, называется! Вот они — первые «плоды» начальственного статуса — не замедлили сказаться. Хорошо быть начальником, когда не надо заниматься конкретным расследованием, а как совмещать? — Ладно, — вздохнул Олег, — давай свои бумаги! — Вот, двадцать шесть материалов по спекуляции, — Стороженко достал из кейса увесистую пачку… — Ого! — вытаращился Олег. — У нас что, весь город занялся спекуляцией? — Читай! Островецкий взял из кипы несколько скреплённых листов. По мере прочтения лоб его всё больше хмурился, на скулах заиграли желваки. Фабула дела была проста: некто Вера Симанович, пятидесяти двух лет, в числе ветеранов труда перевалочной нефтебазы по льготной цене приобрела на предприятии прибывший по бартеру финский холодильник, который тут же по рыночной цене перепродала своей соседке, положив, таким образом, немалую разницу себе в карман. — Остальные материалы такие же? — бесстрастный тон Олега резко контрастировал с пылающими яростью глазами. Следователь Островецкий уже давно послал бы господина Стороженко по известному адресу, не выбирая выражений, но исполняющий обязанности начальника следственного отдела Островецкий позволить себе такого не мог. — Естественно, — круглое лицо начальника ОБХСС расплылось в улыбке.