— А ты спрашивал? — Спрашивал, но на произношении внимания не акцентировал. Расспрашивал про особые приметы, что-то необычное… — Ага, необычное — латышский акцент в Латвии! Длинный, признайся лучше, что делал всё впопыхах… Долгоногов счёл за благо промолчать. — Меня, Ояр, всё время напрягает одна мысль: а не имеют ли здесь место происки Насоса против Каспарса? Ну, допустим, Насосу надоело ходить под Каспарсом, и он устраивает налёт на его креатуру. Мол, смотрите, люди добрые, хозяин уже не может поддерживать порядок в доме! «Акела промахнулся!» Да и подмять под себя такой лакомый кусочек, как Лиз, — тоже неплохо. — Гм, — Ояр поскрёб подбородок, — я, конечно, сориентирую своих людишек на это направление, но, думаю, это пустая трата времени. Смотри сам: во-первых, у Насоса элементарно нет сил на переворот, основа его «быков» — наследство Каспарса. Во-вторых, они сейчас активно осваивают Ригу, и затевать в это время междоусобицу — просто глупо. Можно запросто потерять бизнес вместе с головой. В-третьих, Насос, насколько мне известно, предан Каспарсу, который вывел его в люди. Не думаю, что он попрёт на своего благодетеля, во всяком случае, сейчас. И последнее: такую подлянку не скрыть, и Насос это прекрасно понимает. Если Каспарс заподозрит его в двурушничестве, то пышные похороны ему обеспечены. — Убедил: отрабатываем залётных. Они же где-то жили, с кем-то общались. В гостиницах вряд ли селились. Значит, прошерстить частный сектор. Опять же взять распечатку всех междугородних телефонных переговоров за, допустим, месяц, предшествовавший нападению. Они ж как-то связывались с наводчиком. А может, они и сейчас в городе? Надо организовать силами участковых проверку всего частного сектора города на предмет выявления незарегистрированных приезжих… — Олежа, а это ты с кем сейчас разговариваешь? — усмехнувшись, перебил его Ояр. — С тобой, родимым. — А-а, а я думал со всем управлением уголовного розыска республики. Ты представляешь себе объём работы по этим направлениям? Кто тебе людей даст? Не убийство, слава богу, раскрываем… — Так что, будем сидеть сложа руки? — Нет, но заниматься будем реальными вещами. Выше головы не прыгнешь. Олежа, можешь меня расстрелять во дворе отдела, но ничего из того, что ты мне сейчас наговорил, я делать не буду! А реально: задействована агентура, и я очень надеюсь, что всплывут цацки. Тогда можно будет протянуть ниточку к конкретным лицам. И вот тут-то уже можно будет поработать на доказуху и по частному сектору, и по телефонной станции, и так далее… Но только по конкретным лицам! Ты же сам бывший опер, что я тебе прописные истины разжёвываю? — Да ладно, — вздохнул Олег, — что я — не понимаю? Будем надеяться на цацки. — Тогда я пошёл. У меня дел на сегодня — выше крыши… — Будь здоров, не кашляй! Не успела за Ояром закрыться дверь, как в кабинет влетел Витька Миллер. — К то-то обещал отконвоировать меня на обед, — с порога заявил он. — Островецкий, бросай всё на фиг, пошли в столовку. Олег тоже почувствовал сильный голод. Похмелье проходило, и прорезался зверский аппетит. Обед прошёл в тёплой дружеской обстановке. Умяв по двойной порции, друзья почувствовали себя почти счастливыми, во всяком случае, вполне довольными жизнью. — Олежа, можно нескромный вопрос? — потягивая жидкий столовский чай, спросил Виктор. — Ты где сегодня ночуешь? — Как ты можешь пить эту бурду? — Островецкий попытался переменить тему. — После обеда зайдём ко мне — заварю тебе настоящий чай… — А ты не увиливай! — за Миллером не зря закрепилась кличка Репейник. — Отвечай прямо на поставленный вопрос! — К Вийке пойду. Она, наверное, на меня обиделась. Возьму цветы, вино и конфеты и буду просить пардона. — Постой, ты что, до сих пор ей не позвонил? — А как ты себе представляешь извинения по телефону? — Ну, ты уникум! Так себя даже с жёнами не ведут… — Вот именно, она мне пока ещё не жена, и я не обязан отчитываться перед ней за каждый шаг. Я даже Алёнке не отчитывался! — Островецкий, чтобы тебя вытерпеть, надо иметь Алёнкин ум и характер. А это не каждой женщине дано. — Ты это к чему клонишь? — А к тому, что твоя Вия Карловна таким характером не обладает. Ума у неё предостаточно, а вот характера на тебя не хватит. Ей нужен человек спокойный, домашний. — Да? А кому же я нужен? — Лидке, например. Только она сможет вытерпеть твои выкрутасы и нрав… — Знаешь что, давай я как-нибудь со своими женщинами сам разберусь! — Угу, ты разберёшься! Дров только наломаешь… — Всё! Закрыли тему! Пошли ко мне пить чай! В кабинете Олег быстро заварил в своей литровой кружке крепкий ароматный чай и отлил половину в чашку Витьке. — Можно я закурю? — попросил Миллер. Островецкий только махнул рукой. В дверь постучали. — Не заперто! — крикнул Олег. Вошёл майор Арсентьев, как всегда, подтянутый и со вкусом одетый. — Славик, — удивился Олег, — с чего вдруг такие церемонии? — Я думал, вам что-то нужно обсудить наедине. Не хотелось мешать… — Деликатный ты наш, — усмехнулся Миллер. — Чаю хочешь? Отолью… — Нет, спасибо, ребята. Я только что выпил кофе. Парни, мне ваша помощь нужна. — Излагай! — Я вызвал на допрос спекулянтов — подстрахуйте, мужики. — Не понял!? — вытаращился Олег. — Ну, не могу же я во время допроса подсказывать им, что говорить… — А-а, — догадался Витька, — ты хочешь использовать нас в качестве адвокатов? — Так это мы всегда! А что, Олежа, давай потренируемся. Выпрут из следствия — пойдём в защитники! Кабинет Арсентьева находился напротив кабинета Олега. Во время допроса Славик нарушил все мыслимые рекомендации по проведению этого следственного действия. Мало того что он оставил двери обоих кабинетов настежь открытыми, чтобы Островецкий и Миллер могли всё хорошо видеть и слышать, он ещё и приглашал на допрос подозреваемых вместе со свидетелями по их делу. Первыми Арсентьев вызвал Веру Симанович и Анну Демидову. С этим делом Олег был немного знаком — он прочитал его, когда начальник ОБХСС приносил ему материалы на возбуждение. Это та, которая приобрела по льготной цене прибывший по бартеру финский холодильник и тут же продала по рыночной цене своей соседке Анне Демидовой. В ходе допроса стало выясняться, что договорённость между женщинами о перепродаже холодильника возникла задолго до его приобретения. Дело стало принимать нежелательный оборот. Славик грустно вздохнул и выразительно посмотрел на Олега. Тот молча кивнул в ответ. — А знаете, дорогие наши женщины, — фальшиво-бодрым тоном обратился к Вере и Анне Арсентьев, — вы посидите немного, а я выйду перекурить. — Что вы, что вы! — замахала руками Вера. — Курите здесь, нам это нисколько не помешает. У меня и муж курит… Славик тяжело вздохнул и жалобно взглянул на Олега. Островецкий понял, что пора брать инициативу на себя. — Прошу прощения, что вмешиваюсь в вашу беседу, — решительно вошёл он в кабинет Арсентьева, — но это я, как начальник данного подразделения, запретил своим подчинённым курить на допросах в присутствии женщин. Подобное поведение является нарушением служебной этики офицера советской милиции. Вячеслав зажмурил глаза и прикусил губу. Рассмеяться в такой ситуации он не мог. Витька в кабинете Олега широко раскрыл рот в беззвучном хохоте. — Разрешите выйти, товарищ начальник? — за напускной серьёзностью в голосе Арсентьева прозвучала неприкрытая ирония. — Разрешаю! Славик пулей выскочил из кабинета. — Милые дамы, — Олег решил не терять даром времени, — я тут краем уха слышал вашу беседу со следователем и должен сказать, что вы не совсем правильно излагаете суть дела. Вот Вы, Вера Васильевна, заявляете, что договорились продать Анне Николаевне холодильник, как только узнали в профкоме о его выделении Вам. Так? — Да, сынок. Мой старый холодильник ещё очень хороший, зачем мне второй. А у Аннушки холодильник уже на ладан дышит. Вот я и договорилась продать ей новый. А мне как раз не хватало на дачу. Ты не думай, сынок, я не спекулянтка какая-нибудь. Я с неё ни копеечки лишней не взяла. Вот сколько такой стоит в магазине, столько она мне и заплатила. — Да, да, — закивала головой Анна. — Но ведь это неправильно, — грустно вздохнул Олег. — Вы же купили его по льготной цене, а продали по рыночной, положив немаленькую разницу себе в карман. Тем более что изначально Вы его приобрели с целью перепродажи соседке. — Ну, правильно… — Нет, неправильно. Таким образом, Вы совершили уголовное преступление — спекуляцию… — Как!? — расширенные от ужаса глаза Симанович стали наливаться слезами. — А так! С точки зрения буквы закона, это так! Но Вы же не спекулянтка. Вы честная, законопослушная гражданка, труженица. Наверняка всё было немного не так, как Вы излагаете. Вы первый раз в милиции по таким вопросам, переволновались — вот и не совсем точно всё преподносите. Я уверен, что Вы не собирались перепродавать Анне Николаевне этот холодильник. Наоборот, Вы хотели приобрести его для себя — в каждой нормальной семье должно быть по два холодильника. Тем более что Вы хотите купить дачу. Вот Вы и решили: старый — на дачу, а новый в дом.