— А что, Лизка — тёлка клёвая! С тебя она оплаты не потребует! — Совсем плохой! Мозги у тебя, Длинный, уже вообще не функционируют. Нет у меня с ней ничего и быть не может. Просто жаль мне её. — Ага, пожалел волк кобылу… — Да нет, правда. Лиза, когда сидела тут у меня — вся раздавленная… — она же не по деньгам убивалась. «Одиннадцать лет жизни, — говорит, — у меня украли». Я вот подумал: а мы же в одно время начинали — я в милиции, а она… — …в постели у богатеньких «буратин» и забугорных мариманов[91]. Олег, к чему эти сантименты? Стареешь, что ли? Я тебе одно скажу: это её выбор, никто ей насильно ноги не раздвигал… — Да я просто представил себя на её месте. Если бы я сейчас пришёл к выводу, что одиннадцать лет ушли коту под хвост… — Стоп! — Ояр пристально взглянул Олегу в глаза. — Ты что, жалеешь, что пошёл на службу в милицию? — Тьфу, дурак! При чём здесь это? Я, наоборот, считаю эти годы самыми счастливыми в жизни. Я делал то, что мне нравилось, приобрёл верных друзей, себя, наконец, обрёл. Да-да, именно в эти годы окончательно сформировалась моя личность, и мне эта личность нравится. Мне с ней комфортно. — Мне, кстати, эта личность тоже нравится. Но когда боевого офицера растрогала драма проститутки со стажем?… Не нашёл более подходящего объекта для сострадания? — Да какая разница: проститутка — не проститутка? Мне её жалко просто, как человека, причём не самого плохого. Ладно, закрыли тему. Чего припёрся-то? — Вот, наконец-то узнаю майора Островецкого. А то: «птичку жалко…». Короче, что будем делать с Тыквой? — Как что? Выпускать. — Сейчас? — А ты что хотел? — Ну, я думал, что подержим его ещё пару дней в камере. Я бы его за это время «по низу пробил»[92]. — Бессмысленно и даже вредно. Квалифицированных «разработчиков»[93] у нас сейчас нет, и никто нам их на это дело не пришлёт. А ту шушеру, что ты можешь к нему подсадить, Тыква раскусит в два счёта. Парень хорошо проинструктирован — очень грамотно держится. Ну, что ж, будем заходить издалека. — Конкретнее? — Во-первых, соберём максимум информации о нём: друзья, подруги, родственники, одноклассники, сослуживцы… Запросы я возьму на себя, а всё, что касается оперативной информации, — за тобой. А главное, постарайся подвести к нему кого-либо из своих людей. Только осторожно, чтобы не вспугнули. — А жаль, что Лиз его не опознала. — Ну, к сожалению, она не маэстро. Нет у неё музыкального слуха. Если бы был — может, она бы другим делом занималась. — Или да, или нет. Одно другому — не помеха… — Тоже верно. Ну, что, возьмём Тыкву в разработку? — А ты, я гляжу, всерьёз им занялся? — Да не люблю, понимаешь, когда такой урод пытается оставить меня в дураках. Тыква, небось, уже балдеет — как ловко он ментов обул. Вот я и хочу показать ему, что он неправ. Ладно, в конце дня выпустишь — постановление я сейчас напечатаю. — Извиняться будешь? — Ехидничаешь? И не подумаю. А если у него хватит дури потребовать извинений, разрешаю втихаря поучить его правилам хорошего тона, но только аккуратно. — Понял, не дурак! — А сейчас, возьми участкового и хорошенько на свету осмотрите чердак дома Тыквы. — Олег!? — Да, знаю: у тебя куча работы, осмотр, скорее всего, ничего не даст, но это надо сделать до того, как ты его выпустишь. Хотя бы чердак исключить. Всё, капитан Долгоногов, выполнять! — Совести у тебя нет, товарищ майор! Лучше бы ты продолжал стенать по своей проститутке… — Всё сказал? — Всё! — Ну, тогда не смею дольше задерживать. Вперёд! Тебя ждут великие дела! …Прошло ещё несколько дней. Вернулся из отпуска Федотыч, выписался из госпиталя Скворцов. Олег вернулся к привычным делам. Рабочий день уже заканчивался, когда в кабинет Олега ворвался злой, как оса, Миллер. — Тебе чего? — недоуменно спросил Островецкий? — Он ещё спрашивает, — взвился в воздух Витька. — Стас, иди погляди на этого охломона! Укоризненно покачивая головой, перед столом встал Станислав Якимович, начальник отделения боевой и физической подготовки, он же старший тренер всех команд отдела — от настольного тенниса и футбола до рукопашного боя. Подчинённых у него не было вовсе, всё отделение состояло из него одного и нескольких внештатных инструкторов по разным видам спорта и рукопашному бою, но он прекрасно справлялся со своей работой и сам был мастером спорта по самбо и дзюдо. Его скуластое лицо было украшено искривлённым носом, по бокам располагались «пожёванные» уши — куда ж борцу без этого. — Сдаётся мне, Витюша, — со вздохом сказал он, обращаясь не к тому, на кого глядел, — у нас тут кое-кто склерозцем страдает… Ну что, будем напоминать нашему Яшину-Дасаеву[94], какой сегодня день недели, или пусть сам на календарь глянет? — О чёрт, сегодня же среда! Игра с портовиками… — спохватился Олег. — А я форму забыл, что делать теперь? — Чаще дома ночевать надо, тогда и календарь рядом, и форма спортивная на месте, — назидательно произнёс Миллер. А Стас пробурчал: — Ладно, многостаночник, закрывай бумаги, поехали. Успеешь форму взять и не опоздать на построение, — почти миролюбиво проворчал Стас. С разгону впрыгнули в «жигулёнок» Стаса, смотались к Олегу домой — и оказались на стадионе за три минуты до начала матча. На построение команды вышли в полных составах. Даже Ояр махнул рукой на дела и вышел на принципиальную игру. С техникой у него было слабовато, но умение быстро передвигаться по полю и атлетичность были немалыми плюсами. К тому же защитником Долгоногов был невероятно цепким: кажется, вот, финтом обошёл его, ан нет, откуда ни возьмись сзади возникает здоровенная ножища и, как кочергой, загребает мяч обратно. На поле Ояр стопроцентно оправдывал свою фамилию, нападающим оставалось только топать ногами и ругаться с досады. Портовики ещё и одеты были парадно: новенькие жёлтые футболки и чёрные трусы марки «Адидас». Руководство порта, расщедрившись, приодело свою команду — лидера первенства. А команда «Динамо» выглядела отнюдь не так роскошно: внешне они напоминали ватагу разномастных анархистов, их и прозвали за глаза «махновцами». Поначалу Олег, Стас, Ояр и Витька просто собирались на футбольном поле, погонять мяч. А там к ним стали подтягиваться местные дембеля, которые до службы занимались футболом в ДЮСШ[95]. Так и сложилась команда сплав опыта («менты») и молодого задора («дембеля», они же «хулиганы»). Денег в бюджете милиции не было, даже на взнос пришлось собирать в складчину, а одевались — каждый в своё. Футболки на всех были белые, но буква «Д» на груди — только у Витьки, Стаса, Ояра и Олега, трусы же и гетры — всех цветов. Сегодняшний матч считался «гостевым», принимающей стороной были портовики. И, поскольку у них футболки были светло-жёлтые, динамовцам пришлось переодеться в красное. Не у всех запасные футболки были, поэтому кое-кто поверх белых надел красные майки-«алкоголички». Что называется — с понтом, в лаптях, но под зонтом. Хозяева матча регулярно собирались, у них был официальный, на ставке, тренер, игроки получали стипендии и премии. А у «махновцев» тренера не было — всё решали ветераны: кто выйдет на матч, какова тактика игры. Собственно, больших тактических новинок в их распоряжении не было: упереться рогом, не давать спуску никому — и всё тут. Поэтому «махновцев» соперники побаивались: играли те жёстко, неуступчиво, до последней секунды. Могли иногда проиграть аутсайдеру, но порой от них доставалось и лидерам. Тренер портовиков, давая указания своей команде, громко, вслух, пытался подавить боевой дух соперника, призывал разнести «этот сброд». Но его слова, «а также явный диссонанс в экипировке» возымели обратное действие: обозлённые «махновцы» ринулись в атаку и достаточно быстро забили первый гол «своему человеку». На воротах у портовиков стоял бывший динамовский вратарь, недавно соблазнившийся новой формой и стипендией, его и проучить было не зазорно. Нового вратаря в команде ещё не было, и на ворота встал Олег. Ему это было не впервой: за свою футбольную карьеру он отыграл практически на всех позициях, закрывая постоянно возникающие в составе бреши. Много бегать ему без серьёзной разминки было не с руки, а вратарское чутьё у него было приличное. Здоровенные Витька и Ояр цементировали оборону. Стас играл опорного полузащитника, неутомимым челноком снуя по всему полю. А полные нерастраченной энергии «хулиганы» то и дело вырывались вперёд, дырявя защиту соперника. Портовикам и так приходилось не сахарно, а тут ещё трибуны, видя, как расхристанная братия давит пижонистых лидеров, стали неистово поддерживать динамовцев. Только к концу тайма игра выровнялась, и портовики отквитали гол. На перерыв команды расположились у кромки поля. Тренер портовиков осипшим голосом поносил своих подопечных. Нормативной лексики с каждой фразой становилось всё меньше. Наконец, Ояр не выдержал и подошёл к судье: — Будьте добры, объясните этому юноше, — он кивнул в сторону тренера, — что на трибунах есть женщины и дети, а также просто приличные люди. Если он не сбавит тон, то ближайшие пятнадцать суток будет у меня улицы мести. «Юноша», которому уже явно перевалило за полтинник, как-то сразу съёжился и притих. Теперь в своих упрёках он, мучительно подбирая, использовал слова цензурные: «Как можно проигрывать этому сброду инвалидов?» Впрочем, футболисты слушали его краем уха, завистливо поглядывая на команду соперника. А там — о-о-о: Миллер достал из баула бутылки «Жигулёвского» и раздал ребятам: «Пивка для рывка!» Вообще-то это было серьёзным нарушением регламента первенства (к слову, и Кодекса об административных правонарушениях), но никто не пожелал делать динамовцам замечаний, а сами себе они этот грех отпустили. Иди знай, что соперник обидится на пиво… Во втором тайме портовики решили дожать «махновцев», которым пиво как-то сил не прибавило, вопреки присловью. Атака за атакой — но отбились: пару раз Олег вытаскивал игру, доставая «мёртвые» мячи, Витька вынес мяч практически с линии ворот, мощный Ояр не давал нападающим пройти вперёд, раз за разом обыгрывая их и посылая мяч чуть ли не к одиннадцатиметровой отметке, а там его порой подхватывали «хулиганы» и простреливали вдоль ворот, надеясь на удачу товарища по команде. Тренер портовиков окончательно потерял голос, разнося своих подопечных, но бесполезно: матч закончился боевой ничьёй. — Ну вот: они лидеров одели, а мы их «обули»! — жизнерадостно подытожил игру Стас. «Хулиганам» выдали ещё по бутылке пива и велели им ограничиться, те бодро побежали переодеваться, а «менты» остались для «разбора полётов». — Ну что, в баньку? — у Стаса всегда имелась договорённость с отменной сауной. Все дружно закивали. — А девчонок? — Ты что, смерти моей хочешь? — возопил Миллер. — Танька узнает — кастрирует! — А я б не против… — мечтательно протянул Ояр. Решающее слово, получается, оставалось за Олегом. Тот поскрёб подбородок: «С Вией у меня полные непонятки… А измену Лидке и изменой-то считать нельзя. Но, с другой стороны, зачем мне ещё одна подружка, с этими бы разобраться!» — Не, мужики, — усмехнулся Островецкий, — сегодня без баб. Спокойно посидеть надо, игру обсудить, только мешать будут! Возражений не последовало. Якимович зашёл в дирекцию стадиона и быстренько созвонился с другом, работавшим в поселковой школе, где при спортзале оборудовали отличную сауну. Усевшись в видавшую виды «Ладушку» Стаса, отбыли «продолжать банкет». В обычной повседневной рутине прошло ещё несколько дней. Наступивший вслед за ними «чёрный» вторник Олегу, видимо, уже не забыть до конца своих дней. Утром в его кабинет ворвался Миллер и плюхнулся на стул, обхватив голову руками. Таким Островецкий его ещё никогда не видел.