— Бис з пэкла йому товарищ. Мы просто живём вместе у комнате, — в басе Андрея проскальзывал густой украинский акцент. — Проще казаты, чаще живу я один. Аваньян больше у якись баб боки греет. Що воны в ём находят? Склизкий он тип, ненадёжный. Два-три месяца поживёт у какой-нибудь подруги, потом та його виженыт[98] — и знов в общагу. Месяц-два здесь перекантуется — и до другой бабы. А мне що, мне даже лучше — живу у комнате один, чистота у мене тут, вони никакой нема, а за турком этим я не дюже тоскую… — Смотрю, ты его не слишком жалуешь? — усмехнулся Олег. — Были какие-то недоразумения? — Та не, так особо ничего не было. Просто мутный какой-то он. Морок, а не человек. — Продолжай! — Больше трёх месяцев ни у одной бабы не задерживался. Мабуть, за это время они понималы, с кем имеют дело, та й давалы ему пинка под зад. Тильки у последний раз он надолго сгинул — вже полгода як его нет. — Ты его за это время видел? — Очень редко. Заскочить на пару минут, визьметь, що надо, и знов пропадеть. — С ним кто-нибудь в это время был? — Не, засегда один приходил. — Слушай, Петрович, — обратился Олег к коменданту, — а почему Аваньян до сих пор не выписан из общежития? Он уже несколько месяцев не работает в порту… — Да, сперва была эпопея с увольнением, сам знаешь, какая волокита выгнать по статье. А теперь надо его найти и вручить уведомление о выселении, а он, как назло, уже который месяц не появляется. Ты, что ль, поможешь его найти? — Помогу, Петрович, — криво усмехнулся Олег. — Только общаться он с тобой будет из тюремной камеры. — А что он сделал? За что ты его ищешь? — Женщину свою забил насмерть. — Боже ж мой, вражина какой! — громыхнул Скиба. — Ты, майор, не сомневайся, коли я его встречу — зараз приволоку х тебе. — А вот этого не надо, — покачал головой Олег. — Ненужное геройство нам ни к чему. Тем более что он может быть не один. Если увидите его — сообщите нам, и всё. — Можешь быть спокоен, Семёныч, — пообещал комендант, — сообщим. И ребят наших, кто его знает, предупредим. — Спасибо, мужики! — Олег тепло попрощался с портовиками, Виктор молча пожал им руки. Вообще он, неунывающий балагур, с утра практически не проронил ни слова. Островецкий и Миллер вышли на улицу, где их ждал Венский. — Кое-что нарыл, — бодро сказал он. — Адреса, телефоны… — Погоди, Женя, — перебил его Олег. — Отойди немного покурить. — Я не курю, — нахмурился Венский. — Тогда просто отойди. Не обижайся, мне с капитаном тет-а-тет поговорить надо. Женька вздохнул и отошёл несколько шагов. Олег повернулся к Миллеру и пристально посмотрел ему в глаза. — Витька, — жёстко произнёс он, — мне не нравится твоё состояние… — Плохо мне, Олежа. Я же её ещё по школе знал. Даже влюблён был немного. Так, по-детски. Какая девчонка была! А эта тварь, — Виктор закрыл глаза и скрипнул зубами. — Олег, — тихо продолжил он, — а ведь и мы виноваты в ее смерти. Мы обязаны были её спасти. Ты и сам это чувствуешь! — Послушай, Миллер, — Островецкий схватил его за лацканы куртки и сильно встряхнул. — Либо ты берёшь себя в руки, либо я потребую, чтобы тебя к чёртовой матери отстранили от розыска! В таком состоянии ты мне не нужен. Или нарвёшься на что-нибудь, или в горячке завалишь эту тварь, а потом сядешь за это. Так что — кончай нюни распускать. И запомни: нет на нас её крови! Мы сделали всё, что могли! На них уже стали недоуменно оборачиваться прохожие: два рослых, крепких парня явно говорили друг другу что-то нелицеприятное, а стоящий неподалёку милиционер старательно от них отворачивался. — Ладно, Витёк, — подобревшим голосом произнёс Олег, легонько ткнув друга кулаком в плечо. — Поехали на базу. Фоторобот Командира составили довольно быстро. Саныч отправился размножить его, а Олег и Виктор вернулись в кабинет Островецкого попить чаю и перевести дух. Неожиданно вошёл Лёня Коношошок и устало плюхнулся на стул. Олег молча налил чай и ему. — Спасибо! — поблагодарил Лёня, с удовольствием вдыхая аромат напитка. — Ребята, вы меня извините, что не приехал помочь с обыском: шеф вызвал. — Ты уже был у прокурора? — Да, доложил ему о ходе расследования, в том числе и о твоём предложении по созданию группы. Он немного удивился, но дал согласие. Так что, всё в порядке. Вот только не пойму, зачем такие сложности? Можно ведь было просто договориться между собой начальникам милиции и следствия… — Лёня, — усмехнулся Виктор, — ты ещё только начинаешь в нашей системе, поэтому ещё не в курсе, как она работает. Вот скажи: у кого сейчас больше всего болит голова о раскрытии ночного убийства? — Ну, у всех. Совершено зверское преступление, и долг всех правоохранителей города найти убийц и предать суду. — Это в теории. А на практике — это сейчас самая тяжёлая головная боль уголовного розыска, читай — милиции. Даже не твоя и твоего шефа, хоть это и ваша подследственность. Твой геморрой начнётся позднее, когда тебе преступников приволокут. А сейчас фаза розыска, и первый, кого нагнут в случае чего, это Володька Шестаков — начальник уголовного розыска, ну а за ним начальника милиции. — А вы? — А наша хата здесь вообще с краю, тем более что мы уже выведены из состава местной милиции. Для нас в данный момент самыми важными являются совершенно другие дела. У Олега вон — три разбоя и банда автомобильных воров, а у меня — десяток краж и грабежей, — это, не считая полутора десятков «тёмных». Вот это — головная боль наших начальников. И если мы пойдём сейчас к Федотычу с просьбой о подключении к розыску убийц, мы выслушаем о себе много интересного. Ничего, конечно, нового, но вполне нецензурного. Вернее, я даже и ходить к нему не стал бы. На такой подвиг у нас только Олежка способен. А закончилось бы всё очередным «боем быков»… — И даже если бы мы пошли с этим к Лёве, — подхватил Островецкий, — то он спокойно бы нас выслушал и посоветовал бы заниматься своими обязанностями, а не отбивать хлеб у уголовного розыска… — …и был бы совершенно прав, — закончил фразу Миллер. — Потому что его головная боль — это дела, которые находятся у нас в производстве. — Я скажу тебе, Лёнчик, прямо, — усмехнулся Олег, — если бы дело Ирины Сурковой не касалось нас с Витькой лично, мы не стали бы принимать участия в его расследовании. — Ну, спасибо, — улыбнулся Коношонок, — просветили. Так что мне теперь, пребывать в роли пассивного наблюдателя? Ждать, пока опера притащат Аваньяна и Командира? — Зачем же? — засмеялся Олег. — У тебя куча своей работы: осмотр изъятого, назначение экспертиз, допросы матери потерпевшей и свидетелей, сбор данных на Аваньяна, и ещё много всего, что всплывёт в процессе расследования. Поэтому послушай совета старого волка: начинай всё, не откладывая в долгий ящик, чтобы потом не париться. Кстати, ты сегодня когда в ресторан идёшь? — К восьми. А что? Я переговорил с Шестаковым — он считает моё участие в оперативке необязательным. — Да я не об этом. Просто, если у тебя свободна пара-тройка часов, помоги Витьке. Он сейчас начнёт обработку изъятых материалов: адреса, телефоны. Опять же опера сейчас начнут подходить со своими данными. Нужно всё систематизировать, состыковочку сделать, по РАБу[99] и паспортному пробить. Работы вагон. Желательно, чтобы к началу совещания на руках уже были более или менее чёткие списки отрабатываемых связей. — Да не вопрос! Конечно, помогу. Тем более что со многими из них мне ещё предстоит, как я понимаю, личная встреча. — Правильно понимаешь. Ну а я с Вазгенчиком переговорю. Может, у него узнаю что-нибудь полезное. Виктор и Лёня ушли работать в кабинет Миллера, а Олег направился в дежурную часть, где начинался развод вечернего наряда, на котором должен был присутствовать сержант ППС Вазген Гаспарян. Развод нарядов проходил в помещении дежурной части, где в две шеренги выстроились наряды ППС, ДПС и охраны. Дежурный по отделу довёл сводку происшествий по городу и району на этот час, циркулярную информацию о происшествиях по республике, имеющих возможное касательство к данному региону, и распределил наряды по постам. Затем с короткой информацией о совершённом особо опасном преступлении — убийстве Ирины Сурковой — выступил начальник уголовного розыска майор Шестаков. Он раздал нарядам размноженные фотографии Аваньяна и копии фоторобота Командира. В общем, всё, как всегда… Инструктаж закончился, и милиционеры высыпали на улицу — переброситься парой слов, выкурить по сигарете перед выходом на патрулирование. Олег подошёл к «бобику» ППС, куда уже усаживался дежурный наряд — сержант Гаспарян и двое его коллег. — Парни, — улыбнулся Островецкий, — а вам не составит большого труда покататься пока вдвоём? Я хочу у вас Вазгена забрать. — Ну, что вы, товарищ майор, — ответил один из сержантов, — конечно, мы управимся. Мы же понимаем, что нужно. — Спасибо, ребята! Спокойного вам дежурства! — Олег попрощался с ними за руку и в сопровождении Гаспаряна направился в свой кабинет. Первым делом Островецкий вновь заварил чай. По правде говоря, он на него уже смотреть не мог, но разговаривать с сержантом на щекотливую тему всухую считал неправильным. — Вазгенчик, — начал он, разливая напиток, — бери сахар! Ты ведь в курсе того, что произошло в городе? Что скажешь? — А что говорить? — хмуро спросил сержант. Тема разговора была ему явно неприятна. — Ну, ты, наверное, обсуждал это со своими?.. — Скажи, Олег, — Гаспарян взглянул Островецкому прямо в глаза, — ты считаешь нас всех такими? — Какими? — Такими, как Аваньян… — Ты что, сбрендил? — Олег не на шутку рассердился. — Я тебе хоть раз дал повод подумать обо мне такое? — Нет, — стушевался Вазген. — Но знаешь, у нас в городе слухи мгновенно распространяются. Я уже поймал на себе несколько косых взглядов. — Ну и что? К сожалению, придурков намного больше, чем мы об этом думаем. А обвинять целый народ за то, что среди них оказался один оборотень, могут только недалёкие и ущербные люди. И хватит об этом! Я тебя позвал для конкретного разговора, а мы тут тратим время на разную хреновину. — Ну, хорошо, закрыли тему! Что ты хочешь знать? — Как думаешь, где может скрываться Аваньян? — Знаешь, Олег, — нахмурился Вазген, — я его плохо знал, но наши в городе его не любили. Скользкий он какой-то, мутный, будто и не армянин вовсе. Если ты думаешь, что он прячется у кого-то из наших, то зря — никто ему здесь не поможет. Мы думаем, он в Риге отсиживается. — Я тоже так думаю, но, тем не менее, мне нужны адреса и телефоны армян, с которыми он может контактировать: и здесь, и в Риге. Сделаешь? — Сделаю, но это бесполезно.