– Мамочка, я должен у тебя кое-что спросить. Меня это беспокоит с тех пор, как я прочел твою книгу. Почему Элис занимает половину названия, и на каждой странице «Элис, Элис, Элис», и ничего не говорится про Фрэнка? Ты знаешь меня в десять раз дольше, чем ее. – Ты читал мою книгу? – удивилась она. – Разумеется. Фрэнк отстегнул ремень, встал на колени и повернулся назад, чтобы видеть маму. – Я скучал по тебе. Хотел услышать твой голос. Я поймала в зеркале лицо Мими, пытаясь понять, собирается ли она сделать ему замечание, что так сидеть опасно, но она смотрела в окно. Мы почти поднялись к светофору на пересечении Лорел Каньон и Малхолланд-драйв. – Фрэнк, – сказала я, поняв, что она не собирается сделать замечание. – Будь добр, сядь нормально и пристегнись. Сию минуту. Он сел прямо и застегнул ремень, однако не успокоился. – Мама, я жду объяснений. Пожалуйста. Мими вздохнула. – Понимаешь, Фрэнк, когда я сказала, что написала книгу, то не имела в виду, что она полностью готова. Я не думала, что кто-то прочтет роман в таком виде. Когда я начинаю писать, мне всегда сложно придумать имена героев и я становлюсь в тупик. Однажды я решила взять первые имена, которые придут в голову. Это было в тот день, когда вы с Элис поехали на пляж. Помнишь? – Я помню, – сказала я. – Я не с тобой разговариваю, – отбрила меня Мими. – Видишь ли, Фрэнк, я собиралась поменять имена. До того, как кто-то прочтет книгу. Мы с мистером Варгасом обменялись взглядами в зеркале. Я поняла, что наши мысли движутся в одном направлении. Мими отказывалась предоставить мне рукопись не потому, что сумасшедшая, а просто от смущения. Если она и сумасшедшая, то совсем чуточку – как можно позволить такой мелочи встать на пути прогресса! Особенно учитывая, что импульсивно выбранные имена можно поменять во всем тексте нажатием нескольких кнопок. Нет, погодите. Мими ведь работает не на компьютере. Это я компьютерный гений. Элис. Имя, которое я впечатала в ее рукопись, каждый раз произнося его, когда она называла меня Пенни. С точки зрения Мими, во всех неприятностях, случившихся после прибытия, виновата я. Вместе со своим дурацким именем. Или она меня просто невзлюбила. Тоже вариант. – Думаю, мое имя должно было прийти тебе в голову самым первым, – сказал Фрэнк. – Оно не могло прийти ко мне в голову, потому что никогда из нее не выходило, – возразила Мими. – Я всегда думаю о тебе, сынок. Каждую минуту. Даже когда сплю. – Теперь, когда ты объяснила, мне все понятно, – сказал Фрэнк. – У меня остался только один вопрос. Что случилось с мальчиком из твоей книги, когда история закончилась? Что произошло с ним в конце? Мы наконец проехали перекресток и начали спускаться с Лукаут-Маунтин мимо аптеки Шваба. Мими долго смотрела на вечерний Лос-Анджелес и наконец сказала: – Хотела бы я знать. 29 Помня о своем обещании Фрэнку уехать, как только Мими закончит книгу, я в тот же вечер забронировала билет на рейс в шесть утра и собрала вещи. Мистер Варгас решил вернуться в Нью-Йорк через пару дней. Во всяком случае, так он мне сказал. Я попрощалась со всеми, пожелала спокойной ночи и улеглась в постель. Наверное, впервые в жизни я с радостью ставила будильник на половину четвертого утра. Я надеялась, что ранний отъезд позволит избежать слишком эмоционального прощания. Долгие проводы – долгие слезы. Можно подумать, Фрэнк или Мими собираются по мне плакать. Надо отдать им должное – они редко проявляли чувства. Тем лучше. Я проснулась не от будильника. Мелкокалиберный Э. Ф. Хаттон положил руку мне на плечо и сказал: – Проснись, Элис. Я подпрыгнула и включила ночник. – Что случилось, Фрэнк? – Я только что проверил твои чемоданы. – Еще бы, как ты мог упустить такую возможность. Я оставила чемоданы у входной двери. С таким же успехом можно было прикрепить к ним записку: «Обыщи меня». «Обыскать тебя? Зачем? Ты что, написала ответ на листке бумаги и спрятала в карман? Или ты пишешь об этом в блокноте?» – О, Фрэнк. – Я прокашлялась. – Я что-нибудь забыла? – Только вот это. Фрэнк бухнул мне на колени кожаную сумку, которой я никогда раньше не видела. Она выглядела лет на сто. Доктор Фрэнк вполне мог ездить с ней на вызовы в коляске с лошадью. – Это сумка твоего дедушки? – спросила я. – Да. Не говори маме. Она не знает, что я знаю, где она ее прячет. Он открыл сумку и вытащил шоколадное сердце, которое купил мне по дороге в больницу. Это было целую жизнь назад, хотя с тех пор прошло меньше недели. – Хорошо, – сдавленным голосом произнесла я. – Это сердце лежало на полке в хранилище моего детства – неудивительно, что ты его забыла. Дело в том, что оно не влезает ни в одну твою сумку. Поверь, я старался. Я закрыла глаза и попыталась выровнять дыхание. – Элис, ты что, опять уснула? Я посмотрела на часы. До будильника оставалось сорок пять минут. – Нет, – сказала я. – Захвати фонарик и жди меня в кухне. Мы собрали инструменты и вышли во двор. Почти полная луна висела высоко над головой, так что фонарик не понадобился. Я надела одежду, приготовленную в дорогу, так что копать пришлось Фрэнку. Он вырыл могилку для моего шоколадного сердца под останками дерева у окна кабинета с помощью серебряной сервировочной ложки. – Я, конечно, жила у вас не так долго, как доктор Ливингстон в Африке, – сказала я Фрэнку, который старательно утрамбовывал землю в ямке треугольной лопаткой для торта, – зато это сердце навсегда останется здесь, с тобой. Видишь ли, настоящее мне пока еще понадобится. Фрэнк выпрямился на корточках и долго смотрел в яму. Я испугалась, что он сейчас заплачет, а Фрэнк сказал: – Надо положить сверху что-нибудь тяжелое, чтобы его не выкопали еноты. Для этой цели идеально подошло бы мое настоящее сердце – после его слов оно стало весить целую тонну. Этого следовало ожидать: я тут упиваюсь горестными мыслями о предстоящей разлуке, а он думает о енотах. В конце концов мы притащили из-под ближайшего водостока синюю тротуарную плитку, которая защищала склон, чтобы его не размыли потоки дождя. – Эту штуку надо будет положить на место до того, как начнутся дожди, Фрэнк, – сказала я. – Попроси Ксандера, когда его увидишь. Он тебе поможет. – Что я помогу? – спросил Ксандер, словно по волшебству появившийся перед нами – быстрее, чем нью-йоркский таксист. – Что ты здесь делаешь? – Фрэнк сказал, что ты уезжаешь в четыре утра. Думала, я отпущу тебя, не попрощавшись? Он потянулся к моей щеке, и я отклонилась, чтобы Фрэнк не увидел. Правда, он и не думал на нас смотреть: вспомнил о фонарике и начал подавать сигналы своим близким друзьям в открытом космосе. – Фрэнк сказал? Интересно, как? – Очень просто. По телефону. – Фрэнк не запоминает телефонные номера. Он сам мне признался. – А кто сказал, что Фрэнк знает мой номер? Когда ему нужно позвонить, он конфискует телефон у Мими. Он звонит – я прихожу. Если могу. «Фрэнк не пропадет, – подумала я. – Хотя кто знает». Я вздохнула и приказала себе не думать об этом. Зачем тратить силы, беспокоясь о будущем, на которое ты не можешь повлиять? Это никому не поможет. Я поняла, что прожила в Калифорнии слишком долго и переняла местные обычаи. – Ну да, – сказала я Ксандеру. – Ты ведь есть у нее в контактах. Я об этом не подумала. К тому времени я прекрасно понимала, чего от него ждать. На Ксандера можно рассчитывать, хоть и не всегда. Он не заплатит за тебя в ресторане, потому что вечно на мели. И никогда не потерпит сокрушительного поражения, потому что не примет вызов. Впрочем, у всех есть свои сильные и слабые стороны. У Ксандера доброе сердце и талант быть счастливым. Он считает, что все должны его любить, потому что обычно так и происходит. Во всяком случае, сначала, пока он не решит, что приносит только разочарования. Ксандеру повезло: он нашел своих людей. Тех, кто понимает его и любит таким, какой он есть. Мими с Фрэнком давали ему чинить сломанные вещи, и он чувствовал себя нужным. Благодаря им он возвращался во времена, когда жизнь не казалась настолько невыносимой. Мими с Фрэнком удерживали его на плаву, он отвечал им тем же. У меня на часах зазвенел будильник. – Я пошла собираться, – сказала я. – Не хочу опоздать на самолет. – Мы отвезем тебя в аэропорт, – сказал Ксандер. – Ага, кто поведет машину? Ты или Фрэнк?