Глава девятая, в которой на Драммонда охотится первобытное чудовище – Капитан, я заинтригован… – американец откусил конец сигары и откинулся назад в кресле. – Вы утверждаете, что француз-нувориш с официантами, толпящимися вокруг него, как блохи вокруг хвоста собаки, является причиной, по которой вы приехали в Париж. Он друг Хирэма К. Поттса? Драммонд рассмеялся. – В первый раз я встретил господина Поттса, когда этот француз готовился помещать в тиски его второй большой палец. – Второй? – Детектив вздрогнул. – Первый сломали ранее, вечером, – ответил Драммонд спокойно. – Тогда я и выкрал у преступников вашего приятеля-миллионера. Детектив глубоко затянулся. – Скажите, капитан, вы не врете, это правда? – Я не вру. Мне сказали, прежде чем я встретил его, что этот джентльмен, любитель стучать по колену, был одним из банды… Как бы это сказать? На самом деле, хотя такие вопросы не в моей сфере компетенции, я должен охарактеризовать его как своего рода супер– преступника. Интересно, как его зовут здесь? Американец вытащил сигару изо рта. – У него разные имена? – В Англии он чисто выбрит, у него есть дочь, и зовут его Карл Петерсон. Как его зовут здесь, я не знаю, но узнаю скоро, использовав элементарную уловку. – У него есть дочь! – Впервые детектив проявил признаки волнения. – Святый Боже! Это не может быть! Неужели это он! – Кто? – спросил Драммонд. Но полицейский не ответил. Он уставился на трех новых посетителей, столпившихся возле предмета их обсуждения, и лицо его выражало изумление. Он ждал, пока вся компания не войдет в ресторан, и тогда, отбросив осторожность, он взволнованно обратился к Драммонду. – Вы уверены, что это человек, который похитил Поттса? – Абсолютно. Он признал меня. Знает ли он, что я признал его, я не знаю. – Тогда почему он обедает здесь с Хокингом, нашим хлопковым тузом; со Штайнеманом, немецким угольным королем; и с тем парнем, лицо которого мне знакомо, но чье имя я не могу вспомнить? У двоих из них, во всяком случае, капитан, больше миллионов, чем у нас за всю жизнь может быть тысяч. Хью уставился на американца и протянул: – М-да. Прошлой ночью он заседал с толпой самых зверских революционеров-обрванцев, каких видывал белый свет. – Мы вышли на них, капитан! – закричал детектив, хлопнув себя по ноге. – Я съем свою шляпу, если тот француз не Франклин, он же Либштей, он же барон Дэротт! Он настоящий гений преступного мира. Он все время оставлял нас с носом. Он никогда не попадался и идеально заметал следы. Он – гений; он – чудовище. Ну и дела! Если бы мы только сумели положить его на лопатки! – американец тихо присвистнул. Некоторое время он пребывал в мечтательном полутрансе, но с коротким смешком он смог взять себя в руки. – Многие хотели сделать то же самое, капитан, но он по-прежнему сыт и пьян! Вы говорите, что он был с толпой революционеров вчера вечером. Что вы имеете в виду? – Большевики, анархисты, адепты культа «Не работая ни часа, заберем себе всю кассу»… Но извините меня… Момент… Официант! Тот был тут как тут. – Четверо, Тед, – быстро прошептал Хью. – Француз с бородой, янки и два боша. Приложи все усилия. – Сию секунду! – прогудел официант, добавив шепотом: – Не надейся на слишком многое. Он исчез в ресторане, и Хью обернулся со смехом к американцу, который уставился на него в изумлении. – Кто, дьявол меня раздери, этот парень? – Тед Джернингем – сын сэра Патрика Джернингема, Барта, и леди Джернингем, Джернингем Холл, Ратленд, Англия, – ответил Хью, все еще усмехаясь. – Мы можем быть неопытны, мистер Грин, но вы должны признать, что мы стараемся. Кстати, если вы хотите знать, ваш друг господин Поттс гостит сейчас в их имении. Он прилетел туда самолетом этим утром. – Он махнул рукой на Джерри. – А этот парень был пилотом. – Сейчас летчик, через час официант! – изумленный американец не находил себе места. – Кто говорит, что вы неопытны, Хью: смотрите, как ловко он обслужил ту кобылу за столиком напротив! И это он не опытен? – Он только недавно покинул школу официантов и заменяет умение рвением. Но американец упрямо тряс головой. – Неопытные! Новички! Если вы или ваши приятели, капитан, когда-нибудь останетесь без работы, нью– йоркская полиция ждет вас в своих рядах с распростертыми объятиями! Он закурил, посидел молча пару секунд и затем, встряхнув плечами, вновь повернулся к Драммонду. – Отложим комплименты на потом. Мы должны начать действовать, чтобы остановить нашего друга Петерсона. Мы должны для этого понять, что он замыслил. Так что мы имеем? – он посмотрел на солдата. – Революционеры, большевики получили деньги вчера вечером; международные финансисты обедают с ним этим вечером. Да ведь вся суть его плана проста, как дважды два… – Детектив затянулся, и свет понимания озарил разум Хью. – Чертова мать! Мистер Грин, я снимаю шляпу! Так вот почему Петерсон и Лэкингтон спутались с толпой вандалов! – Лэкингтон! Кто это такой? – спросил американец. – Номер два в банде… мерзкий тип. – Ну, мы пропустим его пока. Разве не ясно, что есть множество людей в этом мире, которые извлекли бы выгоду, если бы Англия стала своего рода второй Россией? То, что такая заварушка принесла бы кое– кому море денег? То, что за такое многие готовы заплатить бешеные деньги? Сделать такое непросто, отдельными забастовками государство не обрушишь. Нужна грандиозная, всеобщая забастовка профсоюзов, ее-то они и готовят! Как – другой вопрос. Но он хорошо знает крупных финансистов; и он использует большевиков в качестве инструмента. Вот это размах! Масштабно мыслят, мерзавцы. Ваша старая добрая страна, капитан, самое прекрасное место на земле; не считая Америки, конечно, но она больна, как больно большинство из нас. Возможно, даже сильнее, чем думают очень многие. Но я считаю, что лечение Петерсона не даст ничего, за исключением кучи денег для самых жадных и бессовестных капиталистов! – И при чем тут Поттс? – спросил Хью, который внимательно слушал все, что говорил американец. – И жемчуг герцогини Лэмпшир? – Жемчуг! – начал американец, когда дверь ресторана внезапно открылась, и оттуда выскочил Тед Джернингем. Он, казалось, очень спешил, и Хью привстал ему навстречу. Потом он расслабился снова, так как с удивительной скоростью толпа приведенных в бешенство метрдотелей и других работников ресторана появилась из ниоткуда и окружила Джернингема. Несомненно, это не было типичным для официанта способом покинуть отель – даже если он был разоблачен как самозванец и уволен на месте. И несомненно, если бы он был официантом, он улизнул бы через черный ход. Но не будучи официантом, он удирал, преследуемый разъяренной толпой. Возле Хью он на миг остановился и изрек, ни на кого не глядя: – Меня раскусили. Внимание. Гроссбух в Годалминге. Затем он исчез, увлекая за собой толпу. – Ну и ну! – пробормотал американец. – Но парень молодец. Ну и дела! Что он сказал? – Гроссбух в Годалминге, – сказал Хью задумчиво. – Я видел Петерсона через окно в крыше вчера вечером, с бухгалтерской книгой. Я думаю, что надо в нее заглянуть, мистер Грин. Он подозвал одного официанта, из числа вернувшихся преследователей, и спросил, что произошло. – Mon Dieu, m’sieur, – прокричал официант в отчаянии. – Самозванец, он опрокинул рыбу, испачкав костюм мсье графа! – Вы имеете в виду джентльмена с короткой бородкой, обедающего с тремя другими? – спросил Драммонд серьезно. – О да, m’sieur. Он обедает здесь всегда, если находится в Париже, – граф де Ги. О! Mon Dieu! Ужасно! Воздевая руки, официант возвратился в ресторан, и Хью беззвучно расхохотался. – Дорогой старый Тед… – пробормотал он, вытирая слезы с глаз. – Я знал, что он отчебучит что-нибудь в таком роде. – Потом он встал. – Что относительно небольшого ужина в «Максиме»? Думаю, что мы узнали все, что могли, пока мы не сможем добраться до пресловутой бухгалтерской книги. И благодаря вашему знанию этой чудной компании, мистер Грин, наша поездка в Париж отнюдь не бесплодна! Американец кивнул. – Пойдемте, капитан. Но не забывайте осторожность. Я не стал бы рисковать появляться в темных подворотнях. Там случаются темные истории. Но детектив оказался не прав. Они достигли «Максима» благополучно, они наслаждались превосходным ужином, во время которого американец показал себя прекрасным собеседником, а также проницательным светским человеком. И за кофе и ликером Хью вкратце рассказал американцу, что произошло, с самого начала. Американец слушал в тишине, хотя изумление было написано на его лице, пока история продолжалась. Эпизод с растворением трупа, казалось, щекотал его воображение, но даже тут он не сделал ни одного замечания. Только когда Хью закончил и ресторан начала наполнять толпа, он позволил себе кратко подытожить. – Страшное дело. Поттс – наш крупнейший судовладелец, но непонятно, какое место он занимает в этой картине. Старая леди с ее жемчугами не вписывается в картину вообще. Все, что мы можем сделать, так это добраться до чертовой книги. Это наш единственный шанс. Выключая свет в своей спальне и спрятав под рукой фонарик, Хью вспомнил слова детектива. Добыть книгу будет нелегко, но теперь он уже не мог и не желал отступать. Он лег в кровати, перебирая в уме варианты того, как добыть из «Вязов» чертов гроссбух. Книга хранилась в сейфе, а тот был надежно заперт. Вскрыть его следовало тихо и быстро. И в тот момент рядом прожужжала муха… Хью не хотел спать, и через некоторое время он бросил все попытки заснуть. Укрытый лишь простыней, он лежал, и схема чудовищного заговора разворачивалась перед его ментальным взором. Американец был прав в своей главной идее: он ясно видел толпы лентяев и дураков, идущих за демагогами и лжецами, поверив в обещанную утопию. Голод, страдание, крушение, чрезвычайное и полное, надвигались. Призраки, замаскированные под большие идеалы, но насмешливо усмехающийся из-под маски. И вновь он услышал стрекот пулеметов и свист свинцовой метели. Но на этот раз пулеметы были установлены на тротуарах городов Англии, и свинцовая метель бушевала над зелеными английскими лужайками… И еще раз муха прожужжала рядом с его головой. Раздраженно Дараммонд махнул рукой, отгоняя назойливое насекомое. Было жарко – невыносимо жарко, и он начинал сожалеть, что он последовал серьезному совету американца спать с окнами, надежно закрытыми и запертыми. Что, спрашивается, Петерсон мог сделать ему в комнате в «Ритце»? Но он обещал детективу и закрыл занавески, запер окно, запер дверь. Кроме того, он заглянул даже под кровать, словно герой бульварных романов… В следующий миг от его веселости не осталось и следа. Что-то двигалось в комнате… Едва слышный скрип, какой может издать мебель, до которой случайно дотронулись. Ему предшествовал тихий шорох, словно кто-то неслышно подкрадывался в темноте. Хью всмотрелся во мрак. Его разум был холоден и ясен. Он посмотрел под кроватью, повесил пальто в шкаф, больше спрятаться было негде даже котенку. И все же своего рода шестым чувством, что четыре года войны подарили ему, он знал, что шум производил человек. Человек! Мысль о кобре в «Вязах» возникла в его уме. Что если Петерсон запустил часть своего отвратительного зверинца в комнату?.. Вновь послышалось тихое жужжание. И не предшествовало ли ему тихое шипение? Внезапно он осознал, что находится в ужасно неблагоприятных условиях. Враг знал, где он, а он не знал ни где враг, ни даже кто он! Положение хуже, чем у слепого. Для Хью такое заключение означало немедленное действие. Могло бы быть опасно на полу? Но несомненно было намного опаснее в постели. Одним связанным движением он достиг двери и выключателя. Здесь он замер. Не было слышно ни звука; его движение заставило противника затаиться. Ругая американца шепотом за совет закрыть занавески, Хью тщетно всматривался в темноту. Он дал бы многое за даже самый слабый серый свет, чтобы понять, кто и как ему угрожает. Сейчас он чувствовал себя совершенно беспомощным, в каждый момент воображая слизистого, ползучего гада, касающегося его босых ног… Хью взял себя в руки. Если бы он включил электричество, враг увидел бы его первым. Оставался фонарик. Однажды на войне тот уже спас Драммонду жизнь. Свет фонарика ослепляет того, кто перед ним, и скрывает в темноте того, в чьей руке фонарик. Но этот же фонарик делает хозяина мишенью для стрелка, так что держать его надо в стороне от тела… Свет вспыхнул, озарив комнату. Чпок! Что-то вонзилось в рукав его пижамы, но тем не менее капитан ничего не видел. Кровать со сброшенной одеждой; умывальник, стул с его брюками и рубашкой – все было на месте. И затем он снова услышал звук, совершенно ясно. Звук доносился со стороны шкафа. Луч света озарил сморщенное смуглое лицо, тощую руку. Рука сжимала трубку. Создание поднесло трубку к губам – что-то просвистело мимо головы Хью и вонзилось в стену! Одно, во всяком случае, было бесспорно: это был человек, и самообладание возвратилось к Драммонду. Позже он разобрался во всем – кто это был и что он делал. Сейчас же его занимала одна задача, и он немедля приступил к ее осуществлению. Дважды он слышал шипение – но больше ничто не свистело над его головой, ослепленный противник потерял его из виду во вновь наступившей тьме. Бесшумно Драммонд достиг шкафа и коснулся его руками.