– Но что нам делать с милым старым Карлом и прелестницей Ирмой? – задумчиво протянул Хью. Час встречи приближался, а идей не было. – Думаю, самое время для полиции, – предложил Даррелл. – После свадьбы мужчине играть в такие игры неприлично! – Наверное, да, – ответил Драммонд. – И все же это ужас – закончить такое шоу с полицией, если вы простите мое высказывание, Грин. – Понимаю! Но у полиции есть своя роль, и я склонен согласиться с предложением вашего друга. Отдайте его Закону. – Нельзя его отпустить! – простонал миллионер. – Лэкингтон, вы говорите, мертв; есть достаточно доказательств, чтобы повесить и этого скота. Что насчет моего секретаря в Белфасте? Но Драммонд покачал головой. – Сомневаюсь, что удастся доказать обвинение! Но понимаю ваши чувства… – Он поднялся и потянулся; потом поглядел на свои часы. – Расходимся господа. Вечеринка скоро начнется. Ждите звонка! Оставленный в покое Хью удостоверился еще раз, что помнит комбинацию кнопок, открывающую сокровищницу, и стал ждать. Финал был близок, и он решил, что это должен быть подходящий финал, достойный этой истории, возможно, слишком театральный, но в то же время впечатляющий. Что-то для борцов за народное счастье, чтобы было о чем размышлять в тихие часы ночи… Потом полиция, увы, без нее никак… и после этого Филлис. Драммонд собирался позвонить себе домой, чтобы сказать ей, что любит ее, когда открылась дверь, и вошел человек. Хью признал его сразу. Валлэнс Нестор, великий писатель – в собственных глазах, тот, кто в последнее время посвятил себя революционной агитации. – Добрый день! – казал Драммонд приветливо. – Товарищ Петерсон немного опоздает. Я – его личный секретарь. Тот кивнул и уселся в кресло. – Что вы думаете о моем последнем небольшом успехе в Мидлендсе? – спросил он, сняв перчатки. – Изумительный вклад в Великое Дело! Валлэнс Нестор зевнул и закрыл глаза, только чтобы открыть их снова, поскольку Хью листал гроссбух. – Что это? – Это книга, – ответил Драммонд небрежно, – где товарищ Петерсон размещает свои характеристики на других бойцов революции. Изумительное чтиво. – Там есть про меня? – Нестор навострил уши. – Безусловно. Вы – не один из лидеров? Вы здесь, – он указал пальцем и затем отступил в тревоге. – Дорогой товарищ! Должно быть, некоторая ошибка… Но Валлэнс Нестор уже читал, покрываясь багровыми пятнами: Нестор Валлэнс. Так называемый писатель. Полное ничтожество, но полезный в какой-то степени. Беспредельно тщеславен и невероятно глуп. Не достоин доверия в серьезных вопросах. – Что значит эта оскорбительная ахинея?! – писателя трясло, а Хью уже приветствовал следующего беззаветного борца. – Крофтер! – кричал приведенный в бешенство писатель. – Посмотрите на это издевательство! И Хью наблюдал за человеком, которого теперь вспомнил. Это был член парламента от радикалов. Читая характеристику писателя, парламентарий не мог сдержать злорадную ухмылку. – Мы посмотрим, что написано о вас! Писатель быстро листал страницы, и вот их вниманию предстала следующая характеристика: Крофтер, Джон. Законченный подлец. Самовлюбленный болван. Нуждается в тщательном наблюдении. – Кто написал это? – заорал парламентарий. – Петерсон, – ответил Хью спокойно. – Вы выцыганили пять тысяч из него, поэтому, возможно, он считает себя вправе. Великолепный психолог! Настала пора приветствовать господина Дичлинга, который прибыл в компании худого бледного юнца. – Мой Бог! – Крофтер клокотал гневом. – Сегодня я скажу мерзавцу Петерсону, где его место! Посмотрите на это, Дичлинг. Посмотрим, что этот наглый дьявол пишет о вас. – Пьяница! – Дичлинг ударил по столу тяжелым кулаком. – Что, черт возьми, он имеет в виду? Что это за бред? – Это не бред, а обдуманные характеристики товарища Петерсона на всех вас! – сказал Хью доброжелательно. – Возможно, этот другой джентльмен… Он повернулся к бледному юнцу, взирающему на все это удивленно и испуганно. Он, казалось, не совсем понимал, что расстроило других, но Нестор уже отыскал его имя. – Терренс, Виктор. Замечательный оратор. Кажется, действительно верит, что то, что он говорит, принесет пользу рабочему классу. Следовательно, очень ценный; но, несомненно, дурак. – Он оскорбляет нас сознательно? – рычал Крофтер. – Но я не понимаю, – обиженно прошептал Виктор Терренс. – Разве товарищ Петерсон не верит в наше учение? Он медленно повернулся и вопросительно посмотрел на Хью, который пожал плечами. – Спросите у него сами, – проговорил он, и тут вошел сам Карл Петерсон. – Добрый день, товарищи… – начал он, и затем он увидел Хью. С видом безмолвного изумления он уставился на капитана и, впервые на памяти Хью, побледнел. Тогда взгляд негодяя упал на открытую бухгалтерскую книгу, и с ужасными ругательствами он прыгнул вперед. Взгляд на лица мужчин, которые смотрели на него, сказал ему все, что он хотел знать, и его рука нырнула в карман. – Выньте руку из кармана, Карл Петерсон! – голос Драммонда гулом пронесся по комнате, и дуло револьвера уставилось в лицо архипреступника. – Теперь сядьте за стол – все вы. Встреча начинается. – Скотина! – бушевал Крофтер. – Я тебя посажу, нет, я тебя повешу… – Солидарен с вами, господин Джон Крофтер, законченный подлец, – спокойно ответил Хью. – Но это потом. Сейчас – сидите и слушайте. – Будь я проклят, если буду! – взревел Крофтер, кидаясь на солдата. И Петерсон, сидя замкнуто за столом в попытке осознать происшедшее, не успел даже дернуться, когда полуошеломленный член парламента рухнул на пол возле него. – Сядьте, я сказал, – заметил Драммонд приветливо. – Но если вы предпочитаете лежать, это не возбраняется. Кто-то еще придет, Петерсон? – Нет, чертово отродье! – Отлично! Бросьте свое оружие на пол. Драммонд сунул пистолет Петерсона в карман; затем позвонил в звонок. – Я надеялся на более представительную вечеринку, но нельзя иметь всего разом, да, товарищ Монументальная Задница? Но Валлэнс Нестор был слишком напуган, чтобы негодовать на оскорбление; он мог только смотреть по-дурацки на солдата, взявшего его за шкирку. Кроме Петерсона, который понял, хотя и смутно, что произошло, прочие борцы за народное счастье были в полном шоке. Особенно после того, как дюжина крепких парней в масках возникла у них за спиной. – Я не стану задерживать вас надолго, – начал Хью учтиво. – Ваш общий вид и жара на улице клонят меня в сон. Но прежде чем я передам заботу о вас спортсменам, которые терпеливо ждут у вас за спиной, есть одно или два замечания, которые я хочу сделать. Позвольте мне сказать сразу, что на предмет капитала и Лейбористской партии я в высшей степени невежествен. Более того, я избавлю вас от доклада по этим вопросам. Но исчерпывающее исследование бухгалтерской книги, которая теперь находится на столе, и довольно глубокие знания достижений ее автора заставили меня и моих друзей выступить против вас. Есть много зла и несправедливости в этой веселой, старой, доброй нашей стране; но, терпеливо трудясь и применяя правильные, законные методы, все можно исправить. Это, однако, не соответствует вашему учению. Вам не нравится правильный метод, потому что он оставляет всех вас теми, кем вы были прежде. Каждый из вас – за единственным возможным исключением юного Терренса – играет в революцию для его собственной выгоды: чтобы делать деньги или чтобы получить власть… Давайте начнем с Вождя. Сколько, мистер Поттс, Петерсон потребовал, как цену революции? Петерсон закричал от ужаса, поскольку американский миллионер, сняв маску, вышел вперед. – Двести пятьдесят тысяч фунтов! Вы, свинья, требовали и вымогали их у меня! – Миллионер смотрел прямо в глаза своему мучителю, а тот стонал, обхватив голову руками. – И когда я отказался, вы подвергли меня пыткам. Посмотрите на мой большой палец. Вид искалеченной плоти заставил собравшихся закричать от ужаса. Это, даже на их взгляд, было слишком. – Тогда та же самая сумма, – продолжал Драммонд, – была добыта у Хокинга, американского угольного магната, Штайнемана, немецкого угольного короля; фон Граца, немецкого сталелитейного туза. Им пообещали крах Англии и мародерство на руинах. Это так, Петерсон? Это был выстрел навскидку, но он попал в десятку, и Петерсон кивнул. – За один миллион это существо играло в благодетеля человечества, – глумился Драммонд. – Один миллион фунтов, как цена за разрушение основ жизни нации… Но во всяком случае, у него была отвага играть по-крупному, тогда как остальная часть вашей компании исчерпывающе описана в той чудесной книге. Возможно, вы считали, что вы дурачили его, но все вы хотели только одного. Личной выгоды! Послушайте меня! – голос Хью Драммонда звенел набатом, и лицо его, казалось, сияло. – Не революциями и прямым действием мы сделаем эту страну справедливой и доброй, хотя я полностью осведомлен, что вы стремитесь совсем не к этому. Но вы, ради своих мелочных выгод, обманываете рабочий класс! И он верит вашей наглой лжи. Он полагает, что вы дадите ему Утопию; тогда как в действительности вы ведете его в ад. И вы знаете это. Эволюция – наш единственный шанс, а не революция; но вы и прочие демагоги можете только разрушать… – Его руки обессиленно упали, старый вояка ухмыльнулся. – Для меня это просто каторга – речи толкать. Вот, уже охрип. Я теперь собираюсь вручить вас этим четырем мальчикам. Снаружи есть замечательный, но несколько грязный пруд, и я уверен, что вы хотели бы наловить тритонов. Если кто-то из вас потребует сатисфакции: капитан Хью Драммонд, Хэлф-Мун-стрит, к вашим услугам. Но я предупреждаю, что эта книга будет вручена Скотланд-Ярду сегодня вечером. А теперь, ребята, выбросьте их к черту!.. – И теперь, Карл Петерсон, – продолжал он, когда дверь захлопнулась за спиной последнего из борцов за новый мир, – пора свести наши счеты, не так ли? Преступный гений встал и посмотрел Хью в глаза. По-видимому, он полностью овладел собой; рука, которой он зажег свою сигару, была тверда, как скала. – Я поздравляю вас, капитан Драммонд, – сказал он учтиво. – Признаюсь, что понятия не имею, как вам удалось сбежать из того положения, в котором я оставил вас прошлой ночью, или как вам удалось захватить этот дом. Но что меня и вправду поражает, так это то, откуда вы узнали о Хокинге и компании. Хью усмехнулся.