— Эй, — окликает меня Рид. — Что? — Я разворачиваюсь и впервые за все утро вижу его анфас. Моя рука тут же накрывает рот. Вся левая сторона лица Рида, которую, как до меня наконец дошло, он специально старался прятать, представляет собой один большой синяк. Губа распухла. Над глазом виднеется рана, а на скуле кровоподтек. — Боже мой, что с тобой?! Я поднимаю пальцы к его лицу, не осознавая, что мои ноги сами унесли меня прочь от пекарни, обратно к пикапу. Рид уклоняется от моего прикосновения. — Ничего. Моя рука падает вниз. — А выглядит совсем по-другому. — Это тебе так кажется. С мрачным лицом Рид уезжает, оставив меня гадать, чем он занимался прошлой ночью и зачем позвал, если все равно не собирался сказать ничего важного. Но одно я знаю точно. Если бы мне досталось так же, как ему, на другое утро у меня бы тоже было дерьмовое настроение. Вопреки здравому смыслу переживания о парне не дают мне покоя всю утреннюю смену. Люси бросает на меня обеспокоенные взгляды, но ничего не говорит, потому что я работаю усердно, как и обещала. Закончив, я спешу в школу, но Рид мне нигде не встречается. Ни на дорожке, ведущей к спортзалу, ни в коридорах, ни даже во время перерыва на ланч. Словно его вообще нет в «Астор-Парке». А когда заканчиваются занятия, меня уже ждет огромный лимузин. Дюран с нетерпением стоит рядом с открытой дверцей, так что мне даже не приходится разгуливать по парковке. «Это и к лучшему, — говорю я сама себе. — Размышления о Риде ничем хорошим не кончатся». Всю дорогу до дома я пытаюсь образумиться, но как только мы проезжаем через ворота из кованого железа, Дюран дает мне новую тему для размышлений. — Мистер Ройал хочет тебя видеть, — сообщает мне его низкий голос, когда машина останавливается у парадного крыльца. Я сижу с глупым видом, пока до меня, наконец, не доходит, что мистер Ройал — это Каллум. — Э-э-э, хорошо. — Он в доме у бассейна. — В доме у бассейна, — повторяю я. — Меня вызывают в кабинет директора, Дюран? Он смотрит на меня в зеркало заднего вида. — Не думаю, Элла. — Звучит не слишком обнадеживающе. — Хочешь, еще немного покатаемся? — Но он не перестанет хотеть увидеться со мной? Дюран качает головой. — Тогда лучше пойду сейчас. — Я делаю театральный вздох. Дюран едва заметно приподнимает уголок губ, что в его случае можно считать широкой улыбкой. Бросив рюкзак у просторного крыльца, я обхожу дом, чтобы попасть на задний двор, пересекаю огромное патио и шагаю в самый конец участка. Три стены пляжного домика сделаны из стекла. Но должно быть, они спроектированы как-то по-особенному, потому что чаще всего ближняя к бассейну стена отражает, а не просвечивает. Подойдя ближе, я вижу, что на самом деле это даже и не стены, а ряд раздвижных дверей, и они открыты, впуская в дом ветерок с океана. Каллум сидит на диване, лицом к океану. Он поворачивается, услышав шуршание моих туфель по выложенному плиткой полу, и кивает в знак приветствия. — Элла. Как прошел день? В школе все хорошо? Не было ли мусора в моем шкафчике? Стычек в туалете для девочек? — Могло быть и хуже, — отвечаю я. Он жестом показывает мне сесть рядом с ним. — Мария больше всего любила бывать именно здесь, — признается Каллум. — Когда все двери открыты, то слышен океан. Ей нравилось вставать рано утром и наблюдать восход солнца. Как-то раз жена сказала мне, что это как ежедневное магическое шоу. Солнце снимает покрывало синей ночи, открывая такую палитру цветов, которую не в состоянии изобразить ни один из величайших художников. — Вы уверены, что она не была поэтом? Мужчина улыбается. — О, она была поэтом в душе. Еще Мария говорила, что ритмичные звуки волн, бьющих о берег, — это настоящая музыка, самая гениальная и виртуозная. И мы слушаем — шум прибоя, удары волн, которые бьются о камни, а потом скользят обратно, словно их тянет назад невидимая рука. — Здорово, — соглашаюсь я. Из горла Каллума вырывался низкий стон. В одной руке, как обычно, он держит стакан виски, а в другой сжимает — да так сильно, что побелели костяшки — фотографию темноволосой женщины с яркими, как сияющее солнце, глазами. — Это и есть Мария? — Я показываю на рамку. Каллум проглатывает ком в горле и кивает. — Красивая, да? Я тоже киваю. Он откидывает голову и одним глотком опустошает стакан, а затем, едва опустив его, наполняет вновь. — Мария была той, кто удерживал вместе всю нашу семью. Лет десять назад для «Атлантик Авиэйшн» настали трудные времена. Череда опрометчивых решений вкупе с экономическим кризисом поставили под угрозу наследство моих сыновей, и мне пришлось спасать положение и на время уехать от семьи. Я скучал по Марии. Знаешь, а она всегда хотела дочь. Я могу лишь снова кивнуть. Нелегко следовать за логикой этого странного, непоследовательного повествования. Понятия не имею, к чему он клонит. — Она бы полюбила тебя. Забрала бы у Стива и растила, как собственную дочь. Так сильно ей хотелось девочку. Я сижу, замерев и боясь шелохнуться. Такие печальные истории ни к чему хорошему не приводят. — Мои сыновья винят меня в ее смерти, — внезапно объявляет Каллум, ошарашив меня столь неожиданным признанием. — И у них есть право на это. Поэтому им все сходит с рук. О, я знаю обо всех их маленьких бунтах, но не могу заставить себя проявить жесткость. Я пытался сделать хоть что-то, но первым признаю, что у меня ничего не вышло. Не вышло сохранить свою семью. — Он проводит дрожащей рукой по волосам, каким-то образом умудряясь не уронить стакан, как будто эта хрустальная штука единственное, что привязывает его к реальности. — Мне жаль. — Только такой ответ приходит мне в голову. — Наверное, тебе интересно, зачем я рассказываю обо всем этом. — Немного. Он криво усмехается мне, и эта улыбка так напоминает Рида, что у меня сжимается сердце. — Дина хочет познакомиться с тобой. — Кто такая Дина? — Вдова Стива. Мой пульс ускоряется. — Ого. — Я откладывал встречу с ней, потому что ты только недавно переехала сюда, и, скажем так, мне хотелось, чтобы ты узнала о Стиве от меня. У них с Диной в последнее время… — Каллум задумчиво умолкает. — Было не все гладко. Это заставляет меня насторожиться. — Кажется, мне не понравится то, что вы собираетесь сказать. — Ты очень проницательна. — Каллум залпом допивает второй стакан. — Она требует, чтобы ты явилась одна. То есть мне придется в полном одиночестве встречаться с женой моего покойного отца, которую Каллум не любит до такой степени, что вливает в себя виски даже чтобы поговорить о ней? Я вздыхаю. — Я сказала, что мой день мог быть и хуже, но это не предполагалось как вызов. Он усмехается. — Дина напомнила мне, что я с тобой почти никак не связан, в отличие от нее. Она вдова твоего отца. Я лишь его друг и деловой партнер.