Парень мрачно смотрит на меня. — Я знаю достаточно. — Я девственница, это ты знаешь? — Слова слетают с языка прежде, чем я успеваю остановить их, и Рид изумленно вздрагивает. Но тут же приходит в себя, на лице снова застыло циничное выражение. — Конечно, Элла. Ты девственница. — Это правда. — От стыда мои щеки краснеют, хотя я сама не понимаю, чего стыжусь. — Ты можешь и дальше продолжать считать меня шлюхой, но это ошибка. Мама заболела, когда мне было пятнадцать — откуда, черт возьми, у меня было время, чтобы спать с парнями? Он хрипло смеется. — А теперь ты скажешь мне, что ни разу не целовалась, да? — Нет, целовалась. Я делала. еще кое-что. — Теперь все мое лицо пылает огнем. — Но ничего по-настоящему серьезного. Ничего из того, в чем ты меня все время обвиняешь. — И сейчас наступает момент, когда ты попросишь, чтобы я сделал тебя женщиной? Мне обидно до боли. — Знаешь, иногда ты ведешь себя как настоящий подонок! Рид хмурится. — Я рассказываю тебе все это лишь потому, что хочу, чтобы ты понял, как несправедлив ко мне, — шепчу я. — Я понимаю, у тебя свои проблемы. Ты ненавидишь своего отца, скучаешь по своей маме, тебе по приколу избивать других людей. Ты долбанутый на всю голову, это же очевидно. Я не жду, что мы станем друзьями. Я вообще ничего от тебя не жду. Но я хочу, чтобы ты знал, что я устала от этой… этой вражды между нами. Прости, что так вела себя с тобой. Прости, что привязала тебя к креслу и позволила думать, что между мной и Каллумом что-то есть. Но с этого момента я больше не буду бороться с тобой. Можешь говорить все что хочешь, думать обо мне что хочешь, продолжать вести себя как последний козел, мне плевать. Я больше не собираюсь играть в эти игры. С меня хватит. Он стоит и молчит, и я выхожу из воды и направляюсь в сторону дома. Я сказала что хотела и была честна с ним. Увидев сегодня, как Рид со всей дури колотит других людей, я многое переосмыслила. Братья Ройалы еще более сломленные, чем я. Им больно, им нужно выплеснуть свою злость, а тут появляюсь я. Но мой отпор лишь только все усложнил. И еще больше подогрел их ненависть ко мне. Я отказываюсь продолжать это. — Элла. — Голос Рида застает меня на верхней террасе. Я останавливаюсь у бассейна и тяжело сглатываю, когда замечаю раскаяние в его глазах. Парень протягивает мне руку. — Я… — начинает он хриплым голосом. — И что вы, детки, так поздно здесь делаете? — произносит заплетающимся языком женский голос. Я подавляю раздражение, когда в дверях, ведущих на террасу, появляется Брук. Она одета в белый шелковый халат, ее светлые волосы каскадом спадают на одно плечо. В правой руке она держит бутылку красного вина. Я замечаю, как морщится Рид от звука ее голоса. — Мы заняты. Иди спать, — с холодным безразличием говорит он ей. — Ты же знаешь, я не могу уснуть, когда твоего отца нет рядом. Брук умудряется спуститься по лестнице, ни разу не споткнувшись. Она подходит к нам, и я вздыхаю, увидев ее остекленевшие от алкоголя глаза. Каллум — настоящий профессионал по части выпивки, но Брук я вижу пьяной впервые. — Где Каллум? — Я беру ее за руку, чтобы она не упала. — Уехал в офис, — начинает хныкать девушка. — В воскресную ночь! Сказал, там какое- то чрезвычайное происшествие, которое требует его вмешательства. Я не могу не сочувствовать ей. Секрета нет: Каллум совсем не уделяет должного внимания их отношениям с Брук, как очевидно и то, насколько сильно ей хочется, чтобы он любил ее. Мне становится жалко Брук. — Не знал, что секс с секретаршей стал считаться чрезвычайным происшествием, — язвительно говорит Рид. Взгляд Брук мог бы испепелить его. Я делаю шаг в его сторону, желая защитить. — Давай я отведу тебя в дом, — говорю я Брук. — В гостиную. Дам тебе покрывало. Она вырывает руку. — Ты у нас теперь хозяйка дома? — Ее голос повышается до визга. — Тогда ты дурочка, если считаешь, что значишь что-то для этих Ройалов. А ты… — С лихорадочным огнем в глазах, девушка поворачивается к Риду, — лучше бы тебе перестать разговаривать со мной в таком тоне. Я была уверена, что Рид что-нибудь возразит в ответ, но он молчит. Я вопросительно смотрю на него, но момент упущен. Его лицо почти ничего не выражает, в глазах пустота. — Когда-нибудь я стану твоей матерью. Тебе стоит поучиться быть вежливым со мной. — Брук, пошатываясь, шагает в его сторону и проводит своими длинными ногтями по его щеке. Отшатнувшись, Рид убирает от себя ее руку. — Да я скорее сдохну. Он проходит мимо нее и направляется к дверям. Я бегу за ним, оставив девушку Кал- лума на террасе. В этот раз я окликаю его. — Рид. Он останавливается перед лестницей в кухне. — Что? — Что… что ты собирался сказать мне до того, как нам помешала Брук? Его голова поворачивается в мою сторону. Синие глаза полны злости. — Ничего, — тихо говорит он. — Абсолютно ничего. За моей спиной раздается грохот. Как бы ни хотелось мне побежать сейчас за Ридом, я не могу бросить пьяную Брук одну у бассейна. Когда я бегом возвращаюсь к ней, она, покачиваясь, стоит почти у самого края воды. — Пойдем, Брук. — Я тяну ее за руку. В этот раз она покорно следует за мной, слегка привалившись ко мне. — Они все ужасные, — плачет Брук. — Держись подальше от них ради собственной безопасности. — Все будет хорошо. Ты хочешь подняться наверх или останешься в гостиной? — Где на меня будет пялиться призрак Марии? — Ее передергивает. — Она здесь. Всегда здесь. Когда я стану тут хозяйкой, мы переедем. Сравняем этот дом с землей и избавимся от Марии раз и навсегда. Это вряд ли. Я веду ее, или скорее тащу на себе, до гостиной, где над камином висит портрет Марии. Когда мы проходим мимо, она поднимает пальцы в форме креста. Я едва сдерживаю смех, настолько это нелепо. На самом деле гостиная представляет собой длинное помещение, расположенное вдоль передней части дома. Здесь две зоны, и я тащу Брук в ту, что ближе к окну и дальше от портрета Марии. Она с благодарностью опускается на диван, поджимает колени и складывает ладони под щекой. Из-за слез ее макияж расплылся, и Брук похожа на трагическую куклу, как одна из стриптизерш, которая была твердо уверена в том, что богатей, оставивший ей сто долларов чаевых, вернется за ней и заберет с собой. Конечно же, он не вернулся. Он просто использовал ее. — Брук, почему ты остаешься, если Каллум так обижает тебя? — Ты действительно думаешь, что есть мужчины, которые никогда тебя не обидят? В этом вся их мужская сущность, Элла. Они причиняют боль. — Ее рука взлетает и сжимается вокруг моего запястья. — Тебе нужно убираться отсюда. Эти Ройалы погубят тебя. — Может, я хочу, чтобы меня погубили, — небрежно отвечаю я. Она отпускает меня, прижимает руку к себе, словно хочет спрятаться. — Никому не хочется, чтобы их губили. Мы все хотим, чтобы нас спасли. — Хотя бы один порядочный парень здесь должен быть. Мои слова вызывают у нее смех. Истерический. Она все смеется и смеется. Я оставляю ее и поднимаюсь наверх, звук ее смеха щекочет мне спину. Эта женщина действительно не верит в то, что сможет найти мужчину, который не причинит ей боль. Почему у меня тогда такое чувство, будто она провела ножом вдоль моего позвоночника, я не знаю. Глава 21 Следующим утром Рид не отвозит меня на работу. Когда я выхожу из дома, он уже уехал на свою тренировку. И это неудивительно. Думаю, он совсем не ожидал, что я предложу ему перемирие. И сейчас, по дороге в школу, он гадает, не очередная ли уловка мои вчерашние извинения. Нет, это не уловка. Я твердо решила придерживаться принятого вчера решения: я больше не собираюсь конфликтовать с Ройалами.