— Вам пришлось покинуть столичную полицию, — продолжала журналистка. — А сейчас вы вмешались в текущее расследование, которое находится не в вашей юрисдикции. Это правда? — Папочка! — Элис уже кричала, и Эви собиралась к ней присоединиться. Ярость, кипевшая внутри Кетта, была даже сильнее, чем в тот момент, когда он увидел окровавленного Стиллуотера. Она почти ослепила его; мир вокруг пылал, точно поверхность солнца. Роберт вытащил Мойру из ее кресла и попытался пройти мимо журналистов, не споткнувшись об Элис. — Без комментариев, — сказал он. Второй мужчина — молодой, в костюме и ботинках — шагнул вперед, и его телефон почти коснулся губ Кетта. — Если вы не можете найти собственную жену, — сказал он, почти улыбаясь, — что заставляет вас думать, будто вы в состоянии отыскать пропавших девочек? Если б Кетт не держал Мойру в одной руке, а другой рукой не обнимал Элис, чтобы успокоить ее, он врезал бы наглецу, повалил его на землю и выбил ему зубы — и плевать на последствия. Но он не мог — и не стал. Опустив голову, проскочил мимо репортеров и остановился возле входной двери. И только после того, как дети оказались внутри, оглянулся. — Вы могли бы и сами заняться поисками. Забудем обо мне; почему бы вам самим не попытаться? Но взгляните на себя… И он посмотрел на них, посмотрел по-настоящему, так что все трое опустили телефоны и микрофоны. Двое мужчин что-то пробормотали себе под нос, повернулись и пошли прочь, а женщина посмотрела на Кетта с искренним раскаянием. — Послушайте, не для печати, — сказала она. — Как думаете, вы их найдете? «Да, — хотел сказать Роберт. — Они где-то рядом, и с ними все будет в порядке». Но это было бы неправдой. Он вздохнул и, опустив голову, ответил: — Я не знаю. А потом закрыл дверь. Глава 23 В тот вечер он был не просто дерьмовым полицейским. Но еще и дерьмовым отцом. Он не мог сосредоточиться. Все его мысли занимали три похищения. В доме находились его маленькие девочки, которые ждали, когда он выберется из кокона своей работы, но три малышки не могли заставить его перестать думать о том, где сейчас Конни, Мейси и Делия. Он представлял самые худшие сценарии, в большинстве которых девочки были мертвы… неподвижные, точно куклы, трупы, уставившиеся в небо стеклянными глазами, пока убийца забрасывал их землей. Прошло уже несколько дней после того, как их похитили, и, хотя преступника искали все, Кетт сомневался, что кто-нибудь увидит их живыми. Полиция не воспользовалась представившимися им шансами. Они всё испортили. Он всё испортил. Роберт выдал девочкам планшет, а сам сел за стол, дожидаясь, когда закипит чайник. Им владело одно желание: позвонить Бинго в Лондон и задать все тот же проклятый вопрос — «есть ли новости?» — но он сумел заставить себя не делать этого. День и без очередного сокрушительного удара был отвратительным. «Билли больше нет», — говорила ему часть разума, но он затряс головой, отказываясь ей верить. Даже сейчас, после того как прошло столько времени, Роберт ждал, что услышит звон ее ключей, когда она будет входить в дверь, а потом — неизменный тихий свист, который раздавался, стоило ей оказаться дома; он все еще ждал, что руки жены обнимут его, а губы прижмутся к губам. «Как они себя вели? — спросит она. — Наши маленькие чудовища?» «Да как всегда, — ответит он. — Мойра провела первый день у няни, и он прошел очень хорошо. Элис медленно привыкает к школе, но процесс идет. А Эви помогла мне в расследовании. Она обязательно станет детективом». А она: «Как ты?» «Теперь, когда ты дома, — лучше, — скажет он, вдыхая запах ее духов. — Так мне всегда лучше…» — Пап, ты с кем разговариваешь? Он понял, что сидит с закрытыми глазами, открыл их и увидел, что в дверях стоит Элис. — Ни с кем, милая, — ответил Роберт. — Просто я устал. Можешь рассказать мне, как прошел твой день в школе? Она не ответила, лишь стояла в двери и тихонько раскачивалась. — Хочешь есть? Дочь кивнула. Кетт встал, взял чашку и закинул туда пакетик с чаем. — Готовая еда? — спросил он. — Или можешь что-то сготовить? — сказала она. — Я скучаю по нормальной еде. Маминой еде. — Посмотрим, что у меня получится, — ответил Роберт. — Пойди займись чем-нибудь. Я освобожусь через минуту. Она не пошевелилась. — Элис, — сказал он, и тон его голоса посуровел. Девочка нахмурилась, потом повернулась и побрела в гостиную. Кетт, вздохнув, потыкал в пакетик с чаем ложкой. Он понимал, что плохо поступает с дочерью. Она ни в чем не виновата и сейчас нуждается в нем даже больше, чем прежде. Но сегодня вечером между ним и детьми возник барьер. Роберт не чувствовал связи с этим миром. Он погрузился в темный океан расследования и теперь стремительно тонул в нем. Такова его судьба, и такой всегда будет его компания — исчезнувшие и мертвые. До тех пор, пока он сам не потеряется настолько, что собственные дети не смогут его отыскать. «Ну что ж ты, — подумал Кетт, протирая глаза. — Проведи с ними немного времени. Просто побудь со своими девочками». Провести с ними время — не проблема. Он принес свой чай в скудно обставленную гостиную, уселся на диван и позволил Эви и Мойре забраться к себе на колени. Элис неохотно держала планшет так, чтобы все могли в него смотреть. Показывали какое-то шоу «Нетфликс», смутно ему знакомое. Но он все равно был не с ними. Где сейчас газетные девочки? Что их связывало? Что у них общего? Кто их объединял? Конни исчезла, когда шла по своему маршруту и ее затащили в дом человека, который умер. С Мейси менее чем через двадцать четыре часа произошло то же самое. А Делию забрали из собственного дома в тот самый момент, когда мать умирала на кухонном полу. Она была первой, и Кетт практически не сомневался, что убийство ее матери совершил похититель. Он не собирался убивать Эвелин Кроссан. И по этой причине изменил свой образ действий, забирая девочек в тот момент, когда те входили в дома умерших людей, где ему никто не мог помешать. Почему схема действий так кардинально изменилась? И как он переправил свои жертвы туда, где держит их теперь? Все они были хрупкими, но даже одиннадцатилетняя девочка сможет нанести удар — иногда у него самого возникали проблемы с Элис, а ей всего семь. И они способны кричать так, что мир вокруг, кажется, вот-вот обрушится. У похитителя должна быть машина, из чего следует — если только он не убивал их сразу, а этому не существовало никаких подтверждений, — что он выносил отчаянно сопротивлявшихся девочек на руках, ставил на тротуар, искал ключи, бросал своих жертв на заднее сиденье — и все это при свете дня. Тем не менее полиция не нашла ни единого свидетеля, хотя прочесала всю улицу, от одного дома к другому. Возникал еще один вопрос: зачем похитителю три девочки? Это не имело ни малейшего смысла. — Пап! — Эви потянула его за губу. Он высвободился. — Что? — Мойра снова жует провод, — сказала Элис, стараясь вытащить кабель изо рта сестры. Кетт резким движением вырвал провод — слишком сильно. Глаза Мойры наполнились слезами, нижняя губа опустилась. — Извини, — сказал Роберт, но было уже поздно. Она выгнулась назад и почти соскользнула с его колена. Пытаясь подхватить ее, он задел локтем Эви, и та свалилась на колени старшей сестры. Все три громко завыли. — Простите, — крикнул Кетт. — Пожалуйста, успокойтесь… — Поднял Мойру и прижал ее к груди. — Давайте не будем шуметь, — сказал он, вставая. — Я постараюсь уложить ее спать. Вышел из комнаты; внутри, словно свинцом, наливалась тревога. Он все отдал бы, чтобы вернуть жену, их мать. Он многое отдал бы за еще одну пару рук. Так жить невозможно — он не в силах решить все проблемы. Кетт принялся искать по телефону ближайшее кафе с доставкой, одновременно поднимаясь с девочкой на руках на второй этаж. В итоге он остановил свой выбор на китайском ресторанчике, находившемся на соседней от магазина Уокера улице, и заказал куриные шарики, фаршированные блинчики и чипсы — хотя и не был уверен, что парень, с которым он разговаривал, слышал его на фоне криков Мойры. Не обращая внимания на то, что в большой спальне еще не было штор, Роберт положил ребенка на кровать. Когда он попытался сменить ей подгузник, у него возникло ощущение, что перед ним полудикая лошадь, которая в какой-то момент так лягнула его в нос, что чуть не сломала его. Постаравшись погасить гнев, Кетт лег рядом и прижал Мойру к себе, покрывая ее потную голову поцелуями, пока дочка не успокоилась. Она лежала рядом и всхлипывала при каждом вдохе; лежала, а он ей пел: — «Ты мой солнечный свет, мой единственный свет, ты делаешь меня счастливым, даже если небо пасмурное…»[20] Песня Билли, которую та пела каждый вечер, держа по ребенку на руках, пока они не засыпали. Роберт продолжил традицию, хотя пение давалось ему с огромным трудом — для него оно становилось настоящей пыткой. — «Ты никогда не узнаешь, дорогая, как сильно я тебя люблю; пожалуйста, не забирайте мой солнечный свет…» Магия Билли работала, пусть и через него. Мойра успокоилась и теперь трогала его лицо пухлыми пальчиками. Так она лежала некоторое время на грани между сном и бодрствованием, но настоящий сон все не приходил. Не спал и Кетт, хотя в наступившей тишине мог легко заснуть. — Папочка, — произнесла Мойра через некоторое время. — Туфли.