— Я думал, ты устала… — Нет, туфли, — не сдавалась она, а потом добавила нечто вроде «открой лошадь с ореховым маслом». — У меня нет лошади с ореховым маслом, — сказал он и провел пальцем по ее щеке. — Извини. Она снова вздохнула и потерла глаза кулаками. — Может быть, попробуем еще раз после обеда? — спросил Роберт. — Нана. — Будем считать, что ты согласна. Дверной звонок зазвенел, когда Кетт уже был на середине лестницы. Элис и Эви выскочили из гостиной с такой скоростью, словно за ними гнались. Роберт протиснулся мимо них к двери, схватил еду и поблагодарил смущенного шофера. — Кто хочет куриные шарики? — Я! — закричала Эви. Все три девочки, завывая, как банши[21], бросились в гостиную. Кетт прихватил несколько тарелок из кухни и присоединился к ним. Затем открыл на полу контейнеры и помог девочкам разложить еду по тарелкам. — Будьте осторожны, — предупредил он, — еда горячая. — Но его слова потонули в начавшемся пиршестве в стиле голодных бегемотов. Кетт поймал себя на том, что улыбается, глядя на них и восхищаясь тем, что эти странные, красивые существа появились на свет при его участии. Он сделал глубокий долгий вдох, пытаясь увидеть их, увидеть по-настоящему — и только после этого сумел выбросить из головы трех газетных девочек. — Это мой ломтик картошки, муу-муу! — закричала Эви, когда Мойра решила атаковать ее тарелку. — Папочка, это был мой ломтик! — В коробке еще осталось не меньше ста ломтиков, — ответил он. Эви не обратила на его слова ни малейшего внимания и схватила ломтик из тарелки Элис, что вызвало яростный крик: — Нет! Отдай! — Пап! — Папочка! Кетт схватил ломтик картошки со своей тарелки и швырнул его в Эви. Выстрел получился удачным — «снаряд» попал ей в лоб, а потом упал в тарелку. Она застыла, в изумлении глядя на него. Роберт взял другой ломтик и поднял его над головой. — Кто-то еще хочет продолжить безобразия? — спросил он. — Но, папа… — начала Элис, и Кетт бросил ломтик в нее. Тот отскочил от ее плеча. Девочка подхватила его и швырнула в Кетта. Он знал, что ведет себя глупо и что с едой так обращаться нельзя. Но сейчас им не хватало именно этого. — Сражение едой! — закричал Роберт, и воздух внезапно наполнился летающей картошкой. Элис оказалась неожиданно метким стрелком, один раз попав ему в подбородок, другой — в переносицу. — Эви, Мойра, защитите меня! Эви повиновалась и бросила ломтик в Элис. А Мойра хватала все подряд и швыряла куда придется. Элис хохотала — по-настоящему; Кетт уже очень давно не слышал, чтобы она так смеялась. Да и сам он веселился так, словно увидел яркий луч света в хмурый осенний день. — Нет! — сквозь смех закричала Элис. — Обстреляем папу! — Обстреляем! Дочери дружно напали на него, и град картошки обрушился на его лицо и грудь. Роберт опустился на пол, на четвереньки, отчаянно швыряя оставшиеся снаряды в трех девочек. — Так нечестно! — крикнул он. — Вы не можете быть все против меня — вы не должны объединяться в команду! Мясистый куриный шарик угодил ему в глаз, и Кетт прижал к нему руку, приготовившись закончить игру и приказать девочкам остановиться. Но он молчал, он не мог произнести ни слова, потому что в голове у него произошел взрыв. Вы не должны объединяться в команду. Он встал и вышел из комнаты, потому что не мог мыслить ясно. Дерьмо господне… Ломтики картошки вылетали из-за двери, как стрелы, но он не обращал на них внимания. Вбежал на кухню, на ходу вытаскивая из кармана телефон, потом набрал номер Портера. Раздались гудки. — Папа! А ну готовься, сейчас мы на тебя нападем! — кричала Элис, выглядывая из гостиной. Давай же, давай… — Детектив-инспектор Портер. — Пит, это Робби, — сказал Кетт. — Кажется, я знаю, почему Стиллуотер и Персиваль предоставили нам железные алиби. Я знаю, почему у каждого из них имелись видеозаписи, которые выглядели слишком хорошими, чтобы быть правдой. — Да? Потому что они невиновны? — Нет, они виновны. Я думаю, что виновны оба. Они — команда. Они работают вместе. Глава 24 Боль была невыносимой. Никогда прежде ей не приходилось испытывать что-то подобное, даже после того, как она сломала палец на баскетбольном матче. Самая ужасная боль на свете. Но она не могла остановиться. Мейси изгибала запястья — сначала в одну сторону, потом в другую. Снова и снова. Ее руки покрывало что-то липкое, и, хотя они оставались за спиной, вне поля зрения, Мейси знала, что это кровь. Но проволока, которой ее связали, совершенно определенно ослабилась. Если она продолжит тянуть руки в разные стороны, между ее запястьями появится пространство. Однако то, что с ней происходило, было настоящей пыткой. В голове тоже пульсировала боль, и появилось ощущение, что ее сейчас стошнит. «Не смей», — приказала она себе. Ведь если ее стошнит, придет монстр и унесет отсюда, как сделал с девочкой по имени Конни. Мейси не знала, как давно все началось. Возможно, прошел час или даже месяц. Единственное окно в комнате было заколочено, но сейчас хотя бы горел свет — с потолка прямо над ней свисала лампочка, — и в мире воцарилась тишина, словно время пошло дальше без нее. Она знала лишь одно: монстр услышал, как зовет на помощь другая девочка, и забрал ее. «Ты не сможешь кричать без языка, — сказал он, когда тащил ее к двери. — Ты попытаешься, но не сможешь». Мейси немного отдохнула. На границе ее поля зрения пульсировал мрак. Она посмотрела вбок, на третью девочку, которая уже находилась здесь, когда Мейси притащили и привязали к стулу. Тогда — несколько дней назад? недель? — девочка сидела с широко раскрытыми глазами и вертела по сторонам головой. Однако сейчас она поникла на своем стуле, с закрытыми глазами, и дышала так часто и неглубоко, что напомнила Мейси попавшуюся в мышеловку мышь, которую она однажды нашла в гараже у дедушки. Кожа у третьей девочки стала совсем бледной, почти прозрачной, и Мейси понимала, что ей плохо. Может быть, она тоже так выглядела. Никто не кормил ее с тех пор, как она оказалась здесь; было всего лишь несколько глотков воды. Монстр приходил утром, и от него так отвратительно пахло, что Мейси лишь с огромным трудом смогла немного отпить из чашки, которую он протянул. Другая девочка не смогла. Мейси сделала глубокий вдох и снова принялась за работу, выворачивая руки и пытаясь освободиться от проволоки. Та скрипела всякий раз, когда девочка двигалась, — невероятно громко на фоне тишины. Мейси знала, что монстр может в любой момент вбежать в комнату со сверкающим ножом и отрезать ей язык или пальцы, или выколоть глаза. И что потом?.. Конечно, он ее убьет. Разве не так заканчиваются все подобные истории? Она ненавидела новости, потому что в них рассказывали о смертях, убийствах, атаках террористов и еще более ужасных вещах. Ей было всего одиннадцать, но она знала о мире достаточно, чтобы понимать: никто не станет похищать трех девочек, если он не планирует соответствующий конец игры. И раз уж она не сомневалась, что находится здесь не ради выкупа, то единственным исходом была смерть. Это нечестно. Нечестно. Это… Мейси почувствовала, как проволока поддается — и наконец падает на пол. Ее суставы так долго оставались почти в полной неподвижности, что сначала она подумала, будто все еще связана. Затем, вскрикнув от боли — впрочем, она тут же заставила себя молчать, хотя боялась, что не вынесет этого ужаса, — переместила руки на колени. «Не останавливайся, — приказала она себе. — Теперь только не останавливайся». Казалось, кто-то вшил бритвенные лезвия ей в спину и бедра, однако Мейси сумела наклониться и дотянуться до проволоки, стягивавшей щиколотки. Это оказалось проще — хотя руки были липкими от крови, у нее ушло меньше минуты, чтобы освободиться. Мейси уже собралась встать, когда услышала шаги. Нет… Они приближались снизу и становились громче. Мейси попыталась встать, но судорога свела ей ногу. Девочка вскрикнула и упала на стул, прижав руку ко рту. Звуки стихли. Он услышал? Он придет? Мейси растерла рукой затекшую икру и еще раз попыталась встать. Но потом, передумав, опустилась на четвереньки и поползла по голым доскам к другой девочке, чтобы попытаться развязать узел на ее ногах. Это оказалось слишком трудно — онемевшие окровавленные пальцы стали скользкими от крови. «Мне очень жаль, — подумала она. — Я приведу помощь. Обещаю».