Солдаты заговорили дружно, выражая свое недовольство сердаром. Только через час Исмаил оставил своих новых друзей и пошел искать Юсуф-пашу, чтобы спросить у него про шпиона в крепости. У Исмаила созрел план, как ему убить двух зайцев: расправиться с Султанзаде Мехмед-пашой и уговорить венецианцев сдать Канею. Сохранив при этом жизнь и османских солдат, и осажденных. Исмаил понял, что за два месяца осады все измучились и хотят мира. Но для переговоров нужен веский довод и нужен посредник. Юсуф-пашу он нашел сидящим в деревянном кресле среди окруживших его военачальников. Они издалека смотрели, как растет насыпь у крепостной стены, и обсуждали новый штурм после того, как с этой насыпи откроют огонь турецкие пушки. Военный совет выглядел вполне мирно: никто никуда не торопился. – Приветствую сердара, – низко поклонился Исмаил. Паши расступились, и Юсуф увидел гонца падишаха. Лицо сердара вмиг изменилось: – Ты?!! – Я так крепко уснул после сытного ужина и кувшина вина, любезно предоставленного мне вами, Юсуф-паша, что опоздал на совет. Думаю, мне простят это, раз я с дороги. – Ну и наглец! – вырвалось у сердара. – А кого же тогда зарезали? – вырвалось у одного из пашей. – Вы сказали, сердар, что ночью была вылазка осажденных и гонец падишаха мертв! Мы уже отправили в Топкапы письмо, где сообщили повелителю о случившемся и просим его милости за то, что не уберегли его посла. – Мне удалось отбиться от нападавших, – насмешливо сказал Исмаил. – Хотя их было не меньше десятка. Вы ведь подтвердите мою храбрость, паши? – О, это чудо, что ты жив! Хвала Аллаху! – кисло сказал сердар, воздев руки к небу. – Я напишу повелителю, что хранитель его покоев проявил невиданное мужество, отбиваясь от гяуров. – Благодарю, – нагнул голову Исмаил. – А теперь могу я принять участие в совете? Падишах дал мне напутствие, и я должен донести до вас, паши, его волю. «Бедный Али, – подумал он. – Это его зарезали ночью. Но волку, коли он хищник, всегда нужна жертва: беззащитный и доверчивый ягненочек. Я собираюсь загрызть вожака стаи, и мне нужна кровь десятка таких ягнят, а то и сотни. И я буду безжалостен. Спасибо тебе, сестра! Ты научила меня многому, пока я был еще ребенком. Твой изворотливый ум стал для меня маяком, я каждый раз, когда мне грозит смерть, представляю: а что бы сделала ты? Как поступила? Как ты сейчас? Тебе скоро рожать. И хоть бы это был мальчик…» * * * Прошло два дня и две ночи. «Я каким-то чудом все еще жив, – подумал Исмаил с усмешкой, ложась спать у очага, который сторожил его новый друг. – Они меня так и не выследили. Но это продлится недолго. Рано или поздно меня найдут и здесь. И снова попытаются убить. Пора действовать». После очередного военного совета, который созывали каждое утро, Исмаил вместе с Мурад-ага, ответственным за подкоп, отправился оценить, как идут дела. Они в сопровождении двух янычар, взявших факелы, спустились почти под самую крепостную стену. – Еще день работы, эфенди, и ее можно будет взорвать, – Мурад-ага сам взял факел и высоко его поднял. – Мне кажется, я слышу голоса. Там кто-то есть, – он кивнул на толщу рыжей земли с вкраплениями мелких камней. – Эй, вы! – крикнул он солдатам. – Прекратите работу! – и ага озабоченно сказал, обращаясь к Исмаилу: – Ночью у меня встреча со шпионом из крепости. Я хочу знать, не догадались ли гяуры, что мы именно тут копаем. И не заминировали ли стену с другой стороны. – Кто он, этот шпион? – как можно безразличнее спросил Исмаил. – Лавочник из Стамбула, армянин. Он приехал сюда за товаром, критским вином, и тяжело заболел. А тут началась осада. У него в Стамбуле семья, вот он и пришел как-то ночью к нам в лагерь. Просится домой. А я сделал из него шпиона, – с гордостью сказал Мурад-ага. – Теперь мы знаем обо всем, что происходит в крепости, хотя лавочник и трясется от страха каждый раз, когда сюда приходит. Тут недалеко есть лаз. Он очень узкий, для одного человека. Я бы не узнал о нем, если бы не этот армянин. Но все торговцы пронырливы и хитры. У неверных всегда есть тайный ход, по которому они сбегают во время осады. Все они трусы, не хотят умирать как герои, – Мурад-ага презрительно сплюнул. – Если бы не семья, которая осталась у нас, лавочник сбежал бы в Кандию. Сердце у Исмаила екнуло: армянин! Одна кровь. Все оказалось значительно проще. – Я хочу поговорить с этим шпионом, – сказал он. – Крепость должна быть взята как можно скорее. И без лазутчика нам не обойтись. – Хорошо, эфенди. А сейчас идемте, – Мурад-ага снова передал факел одному из янычар. – Здесь становится опасно. Пока мы не узнаем о планах гяуров, копать больше не надо, уходите и вы, – велел ага солдатам. …Вечером Исмаил сделал вид, что идет спать в свою палатку. Он уже заметил, что куда бы он ни шел, за ним всегда следует пара, а то и тройка солдат. Юсуф-паша приказал не спускать с гонца падишаха глаз. Уже две ночи Исмаилу удавалось незаметно выскользнуть из палатки и уйти в лагерь. Но сегодня он собирался действовать иначе. Ему удалось немного поспать днем, после того как они с Мурад-агой осмотрели подкоп. Исмаил и сейчас вздремнул, чутко прислушиваясь к тому, что происходит снаружи. В прошлый раз его пытались зарезать, не исключено, что сегодня отравили воду в серебряном кувшине. Поэтому Исмаил решил не пить даже воды. Ночью он вышел из своей палатки не таясь, а когда солдаты пошли за ним, резко обернулся и крикнул: – Мы с Мурад-агой идем по важному делу. Так и передайте сердару. Солдаты тотчас отступили. Шпиона из осажденной крепости им с Мурад-агой пришлось ждать долго. Уже и небо начало сереть, а в условленном месте по-прежнему никого не было. – Не придет, – с досадой сказал ага. – Решил, видать, сбежать в Кандию и бросить свою семью. – Ему некуда бежать, – пожал плечами Исмаил. – Если только нет другого лаза. Но думаю, что… В этот момент и послышался шорох. Из-под стены, пыхтя, выполз упитанный мужчина, похожий на жирного таракана. Исмаил чуть не рассмеялся: и это шпион?! И шагнул навстречу. – Кто это?! – шарахнулся шпион. Исмаил едва успел схватить его за полу грязного кафтана, пока лазутчик не уполз обратно в узкую нору под стеной. – Я свой, брат, – сказал он на родном языке, почти уже забытом. Армянин застыл как вкопанный, не веря своим ушам. – Я сам с ним поговорю, – обернулся Исмаил к Мурад-аге. Тот послушно отошел в сторону. – Рассказывай, что происходит в крепости, – велел Исмаил торговцу. – Я больше не приду, и не уговаривай! – заверещал тот. – Меня подозревают в том, что я шпионю для турок! Завтра меня убьют! – Не убьют, если ты сделаешь то, что я скажу. Ты должен вернуть доверие венецианцев. И уговорить их сдать крепость. – Но как я это сделаю?! – Послушай меня, брат, – проникновенно сказал Исмаил. – И если ты сделаешь, как я скажу, можешь вернуться вместе со мной в Стамбул или отправиться в Кандию, как сам захочешь. О твоей семье я позабочусь. Слово брата. Как тебя зовут? – Акоп. – Моего старшего брата тоже зовут Акоп. Он крестьянин. У него большая семья, а у тебя? – Жена и трое детей. Когда я отправился на Крит, она была беременна четвертым. И зачем я только сюда приехал! Проклятая жажда наживы! Теперь я умру, потому что венецианцы думают, будто я шпион! – и Акоп заплакал. – Ну-ну, – Исмаил похлопал его по плечу. – Ты заработаешь больше, чем думал, я об этом позабочусь. Скажи, что там, за стеной, в том месте, где мы роем подкоп? – Там склад боеприпасов и всякого старого хлама. – Вот как? И венецианцы догадались, что мы хотим взорвать стену именно в этом месте? – Да, брат. Потому туда и принесли боеприпасы. Прежде это был подвал монастыря, давно уже заброшенный. – Ты сделаешь так, как я скажу? И твоя семья больше не узнает нужды. А для венецианцев ты станешь героем. – А что ты хочешь, брат? – лавочник вытер слезы, размазывая по лицу грязь. Исмаил смотрел на него с презрением, но этот человек был ему нужен, поэтому Исмаил был ласков и терпелив. «Только бы получилось», – думал он, излагая свой план Акопу. Помогло то, что они оба были одной крови, армяне. Турка бы Акоп не послушал, но Исмаилу доверился. – Все в порядке, можно копать дальше, мы близки к цели, – сказал Исмаил Мурад-аге, когда лавочник, пыхтя, полез обратно в узкую нору. Мурад-ага не понял ни слова из того, о чем говорили Исмаил со шпионом, но доверял гонцу самого падишаха. – Завтра мы войдем в крепость. Надо доложить об этом Юсуф-паше и Султанзаде Мехмед-паше. … В полдень из тоннеля выбежал весь перепачканный землей рабочий и закричал: – Мурад-ага, там какая-то комната! Под стеной оказался храм неверных! Идите скорее сюда! Исмаил спустился в подкоп вместе с агой. Они и в самом деле увидели каменный мешок в том месте, где солдаты рыли тоннель, в который хотели заложить взрывчатку. – Там дверь, – сказал зоркий Исмаил. И обернулся к янычару с факелом: – Посвети-ка. Они с агой стали внимательно рассматривать тяжелую кованую дверь. – Ее можно взорвать, – сказал Мурад-ага. – И тогда мы окажемся по ту сторону крепостной стены. Это и в самом деле похоже на храм. Здесь какие-то вещи, гяуры, похоже, поклоняются этим идолам, – он презрительно сплюнул. Исмаил отвернулся, чтобы ага не увидел его улыбку. «Идолами» были рыцарские доспехи. – Идемте готовить взрывчатку, – сказал он аге. Едва они поднялись на поверхность, как над крепостной стеной появился белый флаг. – Мы готовы сдаться! Не взрывайте! – закричали сверху по-турецки. – Неужто капитуляция? – возбужденно спросил Мурад-ага. К ним уже спешили паши. – Входите! Мы сдаемся! – неслось с крепостной стены, где кто-то размахивал белым флагом. – Наконец-то! – Юсуф-паша вытер платком мокрое от пота лицо, сияющее нескрываемой радостью. Приказ падишаха будет выполнен, причем без кровопролитного боя. Это ли не великая победа? – Кто первым войдет в побежденную Канею? – обернулся он к своим военачальникам. Все понимали, что это великая честь – принять ключи от крепости, которая держалась почти два месяца. И этого человека ждет большая награда и слава. – Я думаю, сердар, что принять капитуляцию должен ближайший родственник султана, – скромно сказал Исмаил. Юсуф-паша с достоинством кивнул: – Султанзаде Мехмед-паша, иди и прими ключи от Канеи у неверных. Обещай им нашу милость, если они сдадутся без единого выстрела. Мехмед-паша выступил вперед. Военачальники расступились. Над стеной по-прежнему размахивали белой тряпкой. – В сторону, мальчик, – презрительно сказал Султанзаде Исмаилу, который пошел, было, за ним. И так, чтобы услышал только он, добавил: – Ты мне не соперник. Я скоро верну себе печать великого визиря, а тебя, выскочка, казнят. И он в сопровождении янычар, идущих спереди и сзади, стал неторопливо, с гордо поднятой головой спускаться в тоннель, чтобы принять капитуляцию у венецианцев. Железная дверь и в самом деле оказалась открыта. Исмаил вернулся к другим пашам, скромно встав за их спинами. Когда последний из десяти солдат, составляющих свиту Султанзаде Мехмеда-паши, скрылся в тоннеле, сердар Юсуф-паша воздел руки к небу: