— Ах, ну раз старорусское… — Я фыркнула. — Тогда простите, в этом я не сильна. Мне как-то ближе древний арабский. — Неужели я тебя в чем-то превосхожу? — шутливо загордился Олаф, на что я пригрозила ему кулаком, и он вмиг замахал на меня руками. — Все-все, боюсь-боюсь! — Смотри мне! — пригрозила снова, но не выдержала первой — засмеялась. Я не понимала, зачем мы это делаем — придуриваемся, словно дети, уже давно миновав все границы разумного, но и не желала лезть сейчас в дебри анализа. Нам было легко и просто, и мне это нравилось. Не надо было следить за производимым впечатлением, не было необходимости задумываться о том, что сказать и уж тем более — как. Олаф сдержанно ухмылялся, еще не рискуя смеяться в открытую, но я видела, что его это забавляет не меньше. Но вот он вроде бы посерьезнел, хотя во взгляде, наоборот, только прибавилось хитринки, и рокочуще произнес: — Так что, душа моя, не пора ли нам проследовать в опочивальню? Луна уж взошла, а завтра день предстоит непростой. Отдохнуть надобно. Интонация показалась мне странной, точно он произносил не просто слова, а нечто возвышенное, написанное поэтами прошлых веков. Опять старославянские штучки? Или вообще — староскандинавские? Хотя какая, по сути, разница? Все они настолько соседи, что одно уже давно смешалось с другим и не разобрать, где что. — Надобно, — согласилась в итоге и приняла протянутую ладонь. Весь вечер мы провели в нижней гостиной, вольготно расположившись на огромном диване вдвоем. Из одежды на мне был новый шелковый халатик со звездами на темно-синем фоне, а на Олафе — лишь трикотажные домашние брюки, но это нисколько не мешало нам дурачиться. Вплоть до той секунды, когда меня прижали к себе и загадочно произнесли: — Тогда проследуем. Следовали странно. Сначала меня просто обняли, затем мужские ладони скользнули ниже и уверенной лаской прошлись по ягодицам. Внезапно меня слегка подкинули вверх и буквально вынудили обнять ногами мужскую талию. Удовлетворенно ухмыльнулись в мое озадаченное лицо и поудобнее расположили руки. Одна легла под ягодицы, не позволяя сползти вниз, а вторая — на спину между лопатками, запрещая отстраняться. В таком виде меня донесли до лестницы. Олаф уже занес ногу на ступень, а я начала мечтательно щуриться, отбросив прочь сомнения, когда входная дверь рывком распахнулась и на пороге появилась… Виктория. С лестницы открывался прекрасный вид на прихожую, как, впрочем, и с порога на лестницу, но для припозднившейся гостьи наша весьма недвусмысленная композиция преградой не стала. Мне вообще показалось, что вымокшая до нитки Виктория сначала ничего не заметила. Когда же это произошло, то нас окинули непривычно потерянным взглядом и, словно так и надо было, неторопливо направились в сторону кухни. Мы переглянулись. Олаф медленно опустил меня на ноги, шумно и немного раздраженно выдохнул в макушку, пробормотал что-то неразборчивое, но явно нецензурное, и уже вдогонку валькирии поинтересовался: — Вики, все в порядке? — А? — Она вздрогнула, наверное, не ожидала вопроса, обернулась, нашла нас взглядом и неуверенно мотнула головой. — Да-а-а… У вас есть что выпить? Вопрос не понравился ни мне, ни Олафу. Не знаю, как он, а я прекрасно помнила, в каком настроении видела валькирию в последний раз, и столь резкая перемена не предвещала ничего хорошего. Хозяин дома двинулся было к Вики, чтобы выяснить первопричину, но я сжала его руку и уверенно произнесла: — Не надо, я сама. Подсказывает мне моя ведьмовская интуиция, что следует побеседовать «между нами, девочками». — Уверена? — Олаф недовольно нахмурился, краем глаза следя за Викторией, которая уже почти скрылась на кухне. — Да, я справлюсь, не переживай. И, наверное… Да, лучше тебе пойти спать. Не знаю, сколько времени займет беседа, а время уже позднее. — Не смогла удержать расстроенного вздоха, мысленно гадая: приложили ли к этому визиту свою руку боги, или это сама судьба против нашей близости? Встала на цыпочки, поцеловала хмурого Олафа в недовольно поджатые губы и клятвенно пообещала: — Это в последний раз, когда посторонние вмешиваются в наши планы. В следующий раз мы сначала спрячемся… — И сопроводила незавершенное предложение многообещающим взглядом. — Хорошо, — неохотно кивнул Олаф и вновь бросил хмурый взгляд в сторону кухни. — Вы только много не пейте, все ж на дело завтра идем. — Как скажешь. — Я улыбнулась очевидному совету и поспешила за Викторией. Что же такое могло случиться у всемогущей валькирии, что она сама не своя? — Он меня замуж зовет, — всхлипнула Вики после убойной дозы успокоительного чая с водкой, заваренного по одному старому, но весьма чудодейственному рецепту. При этом алкоголь расслаблял, а чай бодрил и придавал уму ясности. — Даже кольцо купи-и-ил… И разрыдалась, повиснув на моем плече. Вообще, я не понимала причины ее истерики, но пока и узнала не так много. По словам валькирии, все началось с того признания на моей кухне, когда Виктор впервые открыто рассказал о своих чувствах. После этого парочка встретилась уже вечером за ужином. Ужин абсолютно внезапно (ага, верю!) плавно перетек в завтрак, завтрак — в шутливый спарринг и заявление о том, что Одинцов хочет участвовать в предстоящей операции. Виктория против не была. Наоборот, всячески одобряла подобные порывы, ведь она наконец нашла того, кого необходимо вдохновлять. Между всхлипываниями Виктория призналась, что еще семь лет назад обратила внимание на молодого и перспективного потомка великих скандинавов, но в то время посчитала, что именно у Влада, как у старшего в роду, больше шансов стать знаменитым и достичь небывалых высот. Она ошиблась. Эта ошибка стоила ей многого: не только потери друга, но и многих иных проблем. О них Вики пробормотала вскользь и неохотно, не став раскрывать подробностей. Сейчас же ей абсолютно стало ясно, что Виктор — тот самый. — Он очень умный и ответственный, — улыбаясь своим собственным словам, тихо говорила Вики, не торопясь пить уже просто чай без всяких алкогольных добавок. — И достаточно взрослый, чтобы знать цену словам и поступкам. И самое главное — мне есть над чем работать. Понимаешь? — Понимаю, — поддакнула я, потому что видела — другого от меня и не ждут. И если насчет первых слов я бы поспорила, то с последними была согласна на все сто. — И почему же ты этому не рада? — Я рада! — вспыхнула Вики, но тут же вновь погрустнела, и ее губы предательски дрогнули. — Была рада вплоть до того момента, пока он не позвал меня замуж. Как мне теперь быть?! — Ну… — Я тихо хмыкнула, в целом не видя проблемы. — Сходи замуж, раз зовут. Или не хочешь? — Я не зна-а-аю, — протянула-провыла Вики и вновь разрыдалась буквально на ровном месте. Пришлось пересаживаться ближе и обнимать древнюю истеричку. Заодно пытаться выведать, в чем, собственно, проблема. В конце концов выходило, что Виктория замуж хочет. Но не хочет. Причем аргументы в пользу последнего были весьма странные. — А вдруг он во мне разочаруется? — Стукнешь, — посоветовала я абсолютно серьезно. — Поверь — иногда это единственный способ очаровать до конца жизни. Им еще древние люди пользовались: дубиной по голове, и все в ажуре. — Тебе бы все ехидничать, — обиженно надула губы Вики и мотнула головой в сторону лестницы. — Или ты сейчас собственный опыт озвучиваешь? — Может, и так. — Я усмехнулась. — В любом случае: не попробуешь — не узнаешь. И поверь, иногда лучше сделать и, возможно, пожалеть, чем не сделать и жалеть сто процентов. — А бессмертие? — Вики смотрела на меня, словно лишь я могла решить этот вопрос. — Как быть с ним? Он ведь однажды умрет, и произойдет это, по меркам бессмертных, уже довольно скоро. А я? Как мне быть? — То есть с замужеством вопрос уже решен? — прищурилась я въедливо. — Ну… — Вики опустила взгляд, нервно пожала плечами, затем кивнула и вздохнула. — Да. Я хочу. Просто боюсь. Понимаешь, меня еще ни разу замуж не звали. Ну… с тех пор как я стала валькирией. В постель звали, а замуж — нет. Я растерялась… — Она подняла на меня замученный взгляд. — И он знает, кто я, и все равно зовет. Это ненормально! — Согласна… — получилось не очень уверенно и весьма задумчиво, потому что в этот момент я почему-то подумала об Олафе. Замуж он меня не звал, но было в его словах и взгляде нечто такое… — Айя, что мне делать? — вмешалась в мои мысли Вики, больно сжимая руку. — Я знаю. Я могу просить Одина о милости вновь стать смертной, ведь я верой и правдой отслужила ему больше тысячи лет, но… Я боюсь. Понимаешь? — Знаешь, я не могу сказать тебе: иди и сделай это. — Я посмотрела прямо в заплаканные глаза валькирии и сжала ее руку в ответ. — Я не имею права решать за тебя. Но совет дать могу. Если ты чувствуешь, что это твой человек, если понимаешь, что не сможешь без него жить, то сделай все, чтобы остаться с ним. Человеческая жизнь коротка, счастье — мимолетно, любовь… и она, бывает, проходит. Но жить нужно так, чтобы не жалеть об упущенных возможностях. И пусть это будет коротко, но ярко, чем долго, но серо и уныло. И мне кажется, именно так считал Влад, когда выходил с больным сердцем на арену. Просто спроси себя: что ты хочешь на самом деле? Это и станет ответом. Только я закончила говорить, как валькирия порывисто меня обняла и сжала так, что хрустнули ребра. — Спасибо! Спасибо тебе огромное! Теперь я точно знаю, как быть! Я пойду. Не медля больше ни секунды, Виктория подскочила с дивана, где мы просидели с ней последние два часа, и буквально убежала прочь. Надеюсь, к Одинцову. Эх, если бы давать советы себе было бы так же просто, как другим… Прибрав последствия вразумления одной белокурой валькирии, я поднялась наверх, заглянула к Олафу, убедилась, что он спит, несколько секунд неуверенно простояла на пороге, но затем отступила обратно в коридор и легла в гостевой спальне. Прежде чем давать надежду, я должна знать, что это не моя минутная слабость. Я обязана быть уверена на все сто. ГЛАВА 26 Утро началось с того, что меня гладили. Вели пальцем по щеке, по шее, по плечу… Бессовестно сдвинули одеяло и расположили ладонь на талии, чтобы тут же направить ее вниз. — Мм… Хотела повернуться, но на полпути уперлась в чье-то теплое крепкое плечо, да так и осталась. Лишь улыбка бесконечного удовольствия легла на мои губы, но глаз я так и не открыла. — Просыпайся, — шепнул Олаф мне на ушко, тревожа крохотные волоски и вызывая мурашки. — Зачем? — улыбнулась я еще шире. — Этот сон так прекрасен… — Затем, что я уже приготовил не только завтрак, но и заварил чай, — немного ворчливо ответил необычайно заботливый викинг и прикусил мочку моего уха. Облизнул, едва уловимо пососал и с сожалением отпустил. — А еще у нас снова гости. Угадай кто? — Не хочу. Моя б воля — накрылась бы одеялом с головой, но вместо этого покрепче прижалась лбом к мужскому плечу. Как же меня достали все эти незваные гости с ворохом своих проблем! Как будто мне больше делать нечего, только ими заниматься! — Вот и я не хотел его пускать, — с неподдельным сожалением согласился со мной Олаф. — Но богам не отказывают, знаешь ли. — Кому? — У меня аж глаза мгновенно открылись. И сразу округлились. — Одину, — мрачновато подтвердил мои худшие предположения Олаф. — Сам до сих пор не верю, но он сидит внизу, пьет мой коньяк и требует тебя. — Коньяк? С утра? — В это почему-то верилось меньше, чем в визит Одина, верховного бога викингов. — Вообще-то он требовал медового эля, но у меня его нет, и он согласился на коньяк, — поморщился Олаф. При этом смотрел на меня так странно, как будто в чем-то подозревал. И почти сразу же озвучил свои подозрения: — Зачем он требует тебя и почему пришел лично? — Понятия не имею! — Я пребывала в таком же недоумении, что и Олаф. И рада бы закрыть глаза, притвориться беспробудно спящей, но я, как никто другой, прекрасно знала, насколько опасно заставлять ждать богов и дразнить их своим непослушанием. Поэтому чуть ли не кубарем скатилась с кровати, за десять секунд умылась, надела первое попавшееся платье из новых и буквально сбежала вниз по лестнице, резко замерев на пороге столовой. Он сидел в кресле. Совсем непохожий на ту фреску из клуба. Никакой седины, никакой бороды до пояса. Лет пятидесяти, может, чуть больше. Темно-рыжие, даже, можно сказать, медные волосы спускались до плеч, а подбородок украшала небольшая опрятная борода. Были и усы, смотревшиеся на суровом обветренном лице весьма гармонично. Густые брови придавали лицу немного насупленный вид, но серо-зеленый глаз рассматривал меня с ответным любопытством и неприкрытым мужским интересом. Второй был спрятан под черной повязкой. Одет верховный бог асов был… странно. Так скорее одевались знакомые байкеры Виктории: в видавшие виды джинсы, черную футболку со стилизованным принтом двух воронов и кожаную косуху с шипами на плечах. На ногах у бога были тяжелые армейские ботинки, окончательно приведшие меня в недоумение. А бог ли у нас в гостях? — Утречка доброго, дочь Гекаты, — пророкотал мужчина, и по вибрации, которая проникла внутрь меня аж до мозга костей, я сразу признала истинного бога. — Вот скажи мне: кто тебя просил лезть не в свое дело?