Горечь в его голосе пробирает меня до донышка, смешиваясь с моей мукой. Она парализует открытием, что Демон не такой уж бесчувственный. Облизываю горящие губы, вбираю в себя этот образ. Он так похож на того, кого я себе придумала. – Перестань меня мучить, – прошу я, стараясь не звучать жалобно. Потому что внутри что-то дрогнуло, и я не могу унять всполошившееся сердце. – То, что ты просишь… – говорит Горелов тихо, почти касаясь моих губ своими. – Это невозможно. Сильнее меня. Руки его сжимают меня крепче. Так крепко, что становится больно, только я не хочу, чтоб он меня отпускал. Не хочу. И с этим нужно что-то делать. Этот парень, несмотря на всю боль, притягивает меня как магнитом. Горелов – мой бермудский треугольник. Стоит мне попасть в опасную зону, и я пропадаю. Демон – моя магнитная аномалия. Моя стрелка всегда смотрит на него. Я борюсь с этим, как могу, с самой первой встречи. И раз за разом проигрываю. Только теперь цена проигрыша будет слишком высока. Не хочу проверять, смогу ли я в следующий раз удержаться на грани? А если Жанки не будет рядом? Позволить ему доломать себя? Я не должна снова связываться с Демоном. Не после всего, что было. Сейчас он может даже сожалеет о том, как поступил со мной, только надолго ли хватит Горелова? Когда он решит в следующий раз выкинуть меня на обочину? Через неделю? Или увезти на потрахушки очередную телочку? Или сломать мне жизнь? Упираюсь свободной рукой ему в грудь, чувствуя сумасшедшее биение его сердца. – Если не можешь ты, значит, это сделаю я. Просто не приближайся ко мне. Я возьму больничный и не буду появляться ни в универе, ни на практике. Пропаду с радаров. Считай, что я уехала из города, как ты и хотел. Пока я говорю, лицо Горелова мрачнеет. Как только я замолкаю, он размахивается и со всей дури впечатывает кулак в машину позади меня. Я вздрагиваю. – Нет, Инга. Я не могу считать, что тебя нет, когда ты есть, – он трет лицо рукой с разбитыми костяшками. У меня все сжимается внутри, когда я вижу, что кровь сочится из ссадин. Это невозможно, еще и жалеть его после того, что Демон натворил. Больная. Больная на всю голову. – Я все равно не та… Той девочки больше нет. – Мне плевать. Плевать какая ты, плевать что ты делаешь, плевать, чего ты хочешь, мне на все плевать, если ты не моя. Отворачиваюсь, как же это больно. Это ведь если и не ложь, то блажь. – Поцелуй меня Инга… Резко оборачиваюсь к нему, так что пряди моих волос хлещут ему по лицу, а этот придурок лишь с наслаждением закрывает глаза. – Ты в своем уме? – спрашиваю, а у самой губы начинают гореть. – Тебе мало того, что ты сейчас вытворил? Наверное, это я не в своем уме: несмотря на то, что Горелов сейчас выкинул, я с ним просто разговариваю, даже не пытаюсь выцарапать ему глаза… – Мало. Мало урвать, как вор, мне нужно, чтобы ты сама… – Не многовато ли ты хочешь? – шиплю я, потому что это на самом деле слишком. – Инга… – этот шепот… так он шептал прежде, чем войти в меня… Легкое прикосновение к моим губам, совсем не такое, как прошлый поцелуй. – Инга… И еще одно. Кончик языка дразнит мои губы. Отпустив мою руку, он обеими ладонями зарывается мне в волосы. Его зрачок почти полностью заволок радужку. Его глаза – глаза демона, бездонные, грешные, зовущие, вытягивающие из меня душу. – Девочка моя… Я зажмуриваюсь, чтобы не видеть, чтобы спастись, но делаю только хуже. Память тела сильнее обиды. Электрический разряд прошивает насквозь, заворачивая огненную спираль по позвоночнику, свободное падение и невесомость, лихорадка… Задыхаюсь, голова кругом, все вокруг плавится, как на картинах Дали, размываясь и рассыпаясь прахом. Потому что мы все вокруг сжигаем дотла. Я его не целую, нет… Я его пью, присваиваю, я ему жалуюсь, проклинаю… Руки сами пробираются под футболку, царапают ребра и живот… Раствориться, стать частью… Клеточная интеграция, ментальный симбиоз. Сейчас мы неразделимы. Путами-цепями принайтованы друг к другу. Я упиваюсь властью, данной мне им над собой. У меня интоксикация Демоном. Он должен гореть, сходить с ума. Мой. Мой порочный. Мой дикий. Мой жестокий. Мой безбашенный. Только с ним откровенно, горячо, страстно, без границ и контроля, по правде и на всю катушку. Мой стон срывает стоп-кран у Горелова, и лавина обрушивается на меня. Жадные губы, наглый язык, алчные руки. Секс уже прямо сейчас, в этом отчаянном поцелуе. Я взлетаю и стою на цыпочках на краю. – Малыш… Его колено вклинивается между моих бедер, руки проскальзывают вниз и стискивают попку, впиваясь пальцами в плоть. Втягивая с шумом воздух, Демон яростно отвечает моим губам. Бешено клеймит. Наказывает. Но победивших нет. Есть проигравшие. На этом поле мы беззащитны друг перед другом. Шах и мат. – Инга… – почти мольба. – Инга… – почти угроза. Щелчок замка задней двери, и я прихожу в себя. Не даю меня затянуть в салон, хотя меня люто колотит, голодное желание пожирает меня, выжигает изнутри. – Нет… Не слыша моего протеста, Горелов сжимает волосы в руках, покрывает жалящими поцелуями мое лицо, прижимается напряженным пахом. – Нет! Колочу по горячей влажной груди под футболкой, кусаю его за губу. Вздрогнув, он смотрит безумными глазами, дышит тяжело. Это болезнь. Бесполезно гангрену мазать зеленкой, ее надо ампутировать. – Ты сам все разрушил, – с трудом выговариваю я. – Я? Я разрушил? – взрывается Демон. – Ты вырвала у меня сердце! Это не я втоптал в грязь то, что у нас было… Смотрю на него и не понимаю, до какой степени нужно быть непрошибаемым. – Серьезно? Ты облил меня помоями! За что? Как ты мог со мной так поступить? Если я тебе надоела, почему нельзя было просто бросить? Как любой нормальный мудак? – Надоела? – Горелов выглядит так, будто готов свернуть мне шею. – Я бы мог тебя убить, если б думал, что это поможет тебя забыть! Я в аду жарился, представляя тебя с другим. Как оно? Тебе было хорошо? Это того стоило? – Ты псих! Ты несешь бред! – меня трясет, шкалит пульс, перед глазами расходятся круги, я почти кричу. – Не надо, Инга. Я был слепым, но глаза мне открыли. – Открыли? То есть ты просто кому-то поверил? Не мне? – подрывает меня. – Заебись, Дим! Отталкиваю его, откуда только силы берутся.