— Поэтому, — шепотом отвечает Адам, и на кухню просачивается Ваня. — Мааам! — Ваня держит в руках мою старую слитную пижаму сиреневого единорога из плюшевой ткани и улыбается с толикой детского безумия. — Маааам! Я эту пижаму купила года два назад по дурости, но она стала для меня спасением, когда Ваня болел. Я надевала ее, обнимала сына и была большой плюшевой единорожкой, которая пела тихие колыбельные. И, похоже, Ваня отыскал ее в шкафу и на него нахлынули теплые воспоминания. — Мам... — Да, сына? — тихо спрашиваю и отставляю стакан. Ваня протягивает пижаму и строит сладкую просящую моську, сложив бровки домиком. — Ваня, мне надо чемодан собирать, — предпринимаю попытку отмазаться от обращения в сиреневого единорога с кривым, мягким и радужным рогом и смешными ушами на капюшоне. — Бабуля его собирает, — Ваня распахивает свои глазки и смотрит на меня невинным ангелочком. Адам переводит взгляд с Вани на меня и обратно. Опять в его глазах полное мужское недоумение происходящим. — Ладно, давай сюда, — вздыхаю и мягко выхватываю пижаму из рук Вани, сломавшись по его детским обаянием. Торопливо облачаюсь в широкую и просторную пижаму, застегиваю молнию на пузе, накидываю капюшон на голову и сажусь на пол по-турецки. Протягиваю руки к Ване, чьи глаза вспыхивают восторгом: — Волшебные обнимашки. Ваня кидается ко мне, устраивается у меня на ногах и прижимается, закрыв глаза. Обнимаю его, медленно покачиваюсь из стороны в сторону и запеваю простой и незамысловатый мотив, который всегда его успокаивал, вглядываясь в глаза молчаливого Адама. Два разных человека встретились и родился третий. Родился не по плану и из-за легкомыслия. Родился с громкими криками, оповестив молодую и дурную девицу, что рыдала на кушетке от страха перед будущим, о своем появлении. Родился похожим на маму и на папу, которого не было рядом. Возможно, все могло бы быть иначе, но что толку сейчас сожалеть об ошибках и злиться? Сиреневому ушастому единорогу с радужным рогом теперь придется крутиться в новых суровых реалиях, в которых есть мужчина, у которого по лицу пробегает темная тень от моего мелодичного и тихого мычания. Мужчина, о котором ни черта не знаю и который многое скрывает. — Я собрала ваши вещички, — на кухню заглядывает мама. — Кинула только основное, а остальное, если понадобится, заберете. — Тогда поехали, — Адам встает и выходит из кухни с каменной рожей, будто ежа проглотил. — Ма, — сонно шепчет Ваня. — Не снимай пижаму. Я немного боюсь. Глава 23. Кто ты такой? — Ого, — шепчет Ваня и удивленным взглядом оглядывает свою новую комнату. Большая детская на втором этаже дома в элитном районе, который построили прямо в сосновом лесу. Хороший добротный дом из белого камня со своим куском сосновой рощи, облагороженным участком, крытым бассейном, который спрятан под навесом и за панорамными окнами. И они выходят на солнечную лужайку с деревянными лежаками и на тихий лес, в котором гуляет летний ветер. Да, у Адама есть бассейн. А еще садовник, домработница и охранники. И дом внутри, как с фотографий в объявлениях элитного жилья: строгая мебель, светлые стены, окна во всю стену... Красиво, дорого и очень стильно. Я должна была предположить по его крутой тачке, что он не бедствует, но к “фазенде” посреди леса со слугами я была не готова. И к бассейну, в котором можно и зимой купаться. Адам предложил Ване поплавать, но он смущенно и испуганно отказался. Короче, мой бывший — чертов богач, буржуй, и меня это пугает. Из его дома при желании просто так не сбежишь, потому что пока по территории будешь бежать, то устанешь и заблудишься. — Нравится? — спрашивает Адам у Вани, и тот медленно и шокированно кивает. Это детская маленького аристократа. Тут нет ярких пятен, аляпистого ковра, мультяшных одеял или штор. Дизайн комнаты выдержан в стиле всего логова Адама, но все же это детская. В углу комнаты — детский шатер из благородной светло-голубой и плотной ткани, а рядом красиво так разложены подушки в форме звезд и полумесяца. На прикроватной тумбе — милый белый ночник-облачко. И тут пахнет свежей краской, деревом и текстилем. Все новое, и, возможно, бирки с покрывала и подушек на кровати срезали только сегодня. И до меня доходит, что я посреди всего этого “бохатства” в старой и застиранной пижаме единорога смотрюсь невероятно глупо. — А тебе нравится? — Ваня сжимает мою ладонь и поднимает взгляд. — Мам? — Это же твоя комната, — ухожу от прямого ответа. — Тогда я хочу посмотреть на твою... — замолкает, смотрит на Адама и неуверенно продолжает, — вашу? Логично. В этом огромном доме должна быть спальня мамы и папы. Какая абсурдная ситуация, и я не знаю, как себя в ней вести. — А пойдем и посмотрим на нашу с мамой комнату, — Адам уводит Ваню, который отпускает мою