— Мила? — он медленно и удивленно моргает. — Ты, что ли? — Ты меня окатил лужей, — хрипло шепчу я и приподнимаю юбку, в растерянности глядя на него. — У меня все ноги мокрые и грязные. Опускает взгляд, заинтересованно вскидывает бровь, и я понимаю, что слишком высоко задрала юбку. — Действительно, — на его лице расцветает хищная ухмылка. Поднимает глаза, и мне становится очень неловко под его прямым темным взглядом. — И чуток юбку задел. Пять лет._И вот только перестала мне сниться его тень, как он материализовался передо мной. И меня берет дикая злость, что он весь такой при параде, красивый, а я в грязи перед ним. Сделаю вид, что не узнала. К черту его. — Ага, — цежу сквозь зубы и юбку сердито оправляю. — Слепой козел! С чувством выполненного долга разворачиваюсь, встряхиваю волосами, вскидываю подбородок и шагаю прочь. Страх смыкает свои челюсти у меня на загривке, когда “слепой козел” окликает меня насмешливым голосом: — Мила, да это точно ты. Притормаживаю и стискиваю зубы, выдыхая через нос, как взбешенная антилопа, которая готова врага наколоть на свои рога. Да, антилопы в ужасе могут кинуться в драку. — Мила, — голос его звучит так близко, где-то у затылка, и я резко разворачиваюсь к нему на носочках. — Это не я! — не подумав, говорю ему в лицо на повышенных и требовательных тонах. — Вы ошиблись! — Как я могу забыть эти глаза? — с мягкой издевкой улыбается. Улавливаю терпкий парфюм. Немного землистый и отдает древесиной и кожей. Не на каждом мужчине такой сложный аромат раскрывается правильно, но тут сел идеально. — Проваливай, — взгляда не отвожу и шепотом добавляю, — Адам. У меня аж мурашки по коже от его имени, что слетает с моих губ. Может, это очередной сон, после которого я проснусь в слезах? — Я думаю, — щурится и говорит, — что, как джентльмен, я должен возместить твой кофе, — кивает в стороне кофейни, из которой я вышла пять минут назад. —Ты все еще пьешь латте на миндальном молоке? Пальцы дрожат. Я помню эти вечера, когда я пила латте, а он — двойной эспрессо. Я все пыталась затянуть его на светлую сторону с вкусным и сладким кофе, а он не поддавался моим ухищрениям и уговорам. — Перешла на кокосовое, — прячу за высокомерным недоумением беспокойство и смущение. — И капучино. Я лгу и я все еще люблю латте на миндальном молоке, но не хочу уступать Адаму. Ничего он обо мне не знает. — А я думал, эта любовь к миндальному молоку будет вечно! — ухмыляется. — Я даже разочарован. — Все меняется. — Вот и поговорим о переменах. Сколько мы с тобой не виделись? Я знаю, что надо рвать когти. Я все прекрасно понимаю, но сколько я думала о том, что хочу поговорить с ним о том, что случилось тогда, когда решила сбежать и не слушать его? и сколько раз я задавалась вопросами “почему?”, “за что?” и как же “так"?. — Кофе ты мне действительно должен, — стараюсь говорить легко и непринужденно. Шагаю к крыльцу, перекинув сумочку через плечо. Адам вырывается решительным шагом вперед, распахивает передо мной дверь и скалится в улыбке: — Прошу. Чувствую, как он провожает меня внимательным и цепким взглядом. Лучше бы я после своего кофейного снаряда убежала, но сейчас уже поздно идти на попятную, поэтому приподнимаю подбородок и плыву вперед королевой, а внутри дрожу белым испуганным кроликом. Во что я ввязываюсь? — Иди садись, — строго командует он, — я сделаю заказ. Возмущенно оглядываюсь, а он смеется с низкими мягкими вибрациями: — А ты не изменилась. — Изменилась, — с досадой фыркаю я и торопливо семеню к столику в углу кофейни. Сажусь и наблюдаю за тем, как он улыбается милой девочке-баристе, которая краснеет, смущается и тупит глазки. Ему нравится ее реакция, и у меня складывается впечатление, что он готов затащить ее в подсобку и там же ее отыметь, потому что его взгляд плотоядно скользит по ее лицу к губам. Он и меня так в прошлом подцепил на крючок. Вздыхаю, достаю из сумки ежедневник и пачку влажных салфеток. Я не ревную и мне все равно на то, что он заигрывает с другими на моих глазах. Мы друг другу никто. Так, старые знакомые. Расплачивается пятитысячной купюрой и с пренебрежительной улыбкой говорит, что сдачу может оставить себе. У девицы краснеют даже уши. Будь с ней каждый клиент таким щедрым, то она бы через месяц свою кофейню открыла. — Пара минут, — садится напротив, — и твой кофе будет готово. Молча возвращаюсь к салфеткам. Пытаюсь оттереть грязные засохшие капли с края юбки, но я лишь размазываю их. Через несколько минут я делаю пару небольших глотков кофе, с наслаждением мычу, и Адам с улыбкой говорит: — Все-таки ты все еще верна латте с миндалем. Я смущаюсь, когда понимаю, что у меня во рту не капучино на кокосовом молоке, но не подаю