– Аааа, понятно. Земля плоская, три черепахи, миру мир и все дела. – И ничего не плоская, просто блинообразная. И по краям оцеплена ледяной стеной Антарктиды, куда людей привозят и водят вдоль. А еще в космос на самом деле никто не летал, а все это – постановы. Не верите? Илоном Маском буду… – Славик выпучил глаза и сделал жест «зуб даю». – Может, гадом? – усмехнулся Дубровский, невольно понизив голос. – Это синонимы, – отмахнулся тот. Тут надо пояснить, что Славика плющило не просто так. Приятель в связи с пандемией и вынужденным бездействием пересмотрел кучу разных ток-шоу и слегка «переосмыслил» бытие человека. В частности, Антарктиду и космос. Папа № 3 тактично называл это последствиями коронавируса, который Славик якобы перенес в легкой форме. Второй же отец не церемонился и называл Славика космическим утырком. И только первый твердил, что все надо делать по закону: осмотр, вердикт врача, лечение, справка о слабоумии. Славик с Дубровским остались пить пиво на лавочке у дома, мило беседуя о рептилоидах. Я же, забрав Розочку, пошла в свою комнату и растянулась на предварительно разложенном Славиком диване. Перед уходом я посмотрела в разговорнике, как сказать «его в детстве пони в голову лягнул». И объяснилась с хозяйкой, указав ей на Славика. Словом, совесть моя была чиста. Если что – я предупреждала. Волнения последних дней лишили меня всяких моральных сил. Сон навалился мгновенно, будто меня выключили. Такое бывало со мной всегда, когда я пила кофе на ночь: других он бодрит, меня же – вырубает. Глава 22. Ночь нежна… Когда я сонно пошевелилась и открыла глаза, за окном уже была беспросветная ночь. А проснулась от того, что замерзла. Я вообще часто мерзну, мне даже в жару нужно хотя бы укрыть ножки – не то не засну. Славик уже сопел на другом краю дивана. Этот гад стащил на себя все одеяло и завернулся в него, как мумия. Мне стало жалко будить приятеля, оттого я встала и попробовала согреться легкой зарядкой. Так учил папа № 1. «И – раз, два, три, четыре – влево, вправо, поворот…» Выглянула в окно и убедилась, что на улице – все еще кромешная темнота. Значит, до рассвета далеко. Я видела, где лежат теплые одеяла, но… Долго мялась у двери Дубровского, боясь постучать. Еще решит, что я хожу и мучаюсь в ожидании, когда он меня позовет. Дубровский открыл сразу, будто все это время стоял там, за дверью. Все это время, пока я томилась, размышляя: можно ли зайти. Он схватил меня за руку, зажал рот поцелуем и втащил к себе в комнату. Я никогда не думала, что он настолько сильный. Потом он снова принялся меня целовать, а я заплакала. И слезы капали ему на лицо, и он бережно вытирал их мне тыльной стороной ладони. А потом я размышляла, что под внешней веселостью и безалаберностью скрывается чуткое, ранимое сердце, способное любить. Растроганная тем, какая у меня добрая всепрощающая душа, я растянулась во всю длину, обняла спящего Дубровского за спину. Согрелась и не заметила, как заснула. Следующий день можно было бы смело назвать самым счастливым в моей жизни. Хозяева уехали на весь день, куда – я не узнавала. Мы плескались в бассейне (хозяйка утром выдала мне какой-то старомодный закрытый купальник своей дочери, но я была рада и такому), пили вино и не разжимали рук. Славик с Розой прогуливались по саду и даже заглянули в соседний дворик. Там Роза познакомилась с каким-то полудоберманом и битых два часа носилась по кругу, оглашая тишину района звонким лаем. Славик в банном халате и с полотенцем на плече кадрил через забор дочку соседей. По всему было видно, что девица прошляпила годы, когда была на выданье, и теперь отчаянно молодилась. По крайней мере, поливая цветы шлангом, она излишне сильно наклонялась. Славик принялся зазывать ее на морскую прогулку, на что она ответила что-то в духе «слишком быстро, я тебя даже не знаю толком». Славик не растерялся и заявил, что и для него это риск. Он, дескать, ее тоже не знает. Потому предложил ей захватить на прогулку нож. И сообщил, что он свой тоже захватит. Девица, покрутив пальцем у виска, пошла в дом. Наверное, решила, что не такая уж она и старая дева, чтобы прогуливаться с ножами. – Славик, давай хоть сегодня обойдемся без жертв, – пригрозила я ему. Приятель в недоумении пожал плечами и отправился к морю сам, захватив Розу. Мы же предпочли остаться вдвоем. И, скажу я вам, трудно быть хорошей девочкой, если внутри тебя живет сангрия. После обеда Дубровский отлучился на несколько часов, хотя я и не хотела его отпускать. У меня развился какой-то первобытный страх его потерять. Но он заявил, что готовит мне сюрприз. Хотя мне казалось – сюрпризов в моей жизни и без того хватает. Но в душе заметалась шальная мысль: а вдруг он хочет купить мне кольцо? Черт знает, что я буду с ним делать, но сам факт… В общем, в этот день я была настолько счастлива, что даже не хотела думать о том, что будет завтра. Казалось, есть только здесь и сейчас. А если это так, то к чему переживания? К счастью, любовная горячка захватила только меня, Славик остался только при своих прежних заболеваниях. Но мозг его, при всех патологиях, работал исправно. – Ты карту не потеряла? И что там с нашим делом? – заявил он, сытно отобедав мусакой. – Каким? – Ну, мы будем узнавать, что случилось с Мишей? Или ты уже оставила эту затею? Я устыдилась и поспешила заявить, что карта спрятана в надежном месте, под обложкой разговорника. А сама я только об этом всю ночь и думала. Славик обрадовался: – Я же у малых ноутбук брал, полазил по новостям. Но там ничего существенного. Одни вопросы без ответов. Давай позвоним этому таинственному Димитрису. – А… – А номер узнаем через его место работы. Позвоним в этот их музей, или как его там? – И что ты скажешь? – Скажу, что я Дана из Магадана, давняя поклонница греческой культуры. И хочу организовать у них в Афинах выставку «Еду в Магадан». Шах и мат. Ноутбук лежал на диване. Сайт нашли без проблем, как и контакты. На этот раз пришлось обратиться к внукам хозяйки за телефоном. Я порадовалась, что стащила у мелкого кошелек. Правда, ушлый Марик не носил там кредитных карт, только наличку. И то всего триста евро мелочью. Славик назвал его несносным скупцом. Но сейчас мелочь как раз пригодилась, чтобы коррумпировать детвору. Славик позвонил, но нас ждало разочарование. В связи с ковидом, музей не работал, и всех распустили на удаленку. Давать номер сотрудника тоже отказались, несмотря на то что Дана из Магадана была выскочкой и даже пробовала грозиться русской мафией. – Славик, мы идиоты! – хлопнула я себя по лбу. Потому что к тому времени я залезла в интернет, нашла аккаунт Миши, и стала методично просматривать его друзей. К счастью, их у него было не так уж много. Греческие имена и фамилии сразу бросились в глаза. Среди них я быстро нашла Димитриса Николау. Эта фамилия спровоцировала неконтролируемый хрюк Славика, который тут же переименовал грека в Кольку. Недолго думая, я нажала на значок телефона в приложении, и пошел видеовызов. – Не вздумай лезть в разговор. И тем более называть его Николаем, – строго велела я этому весельчаку с бананом во рту. – Что, даже нельзя спеть ему «Николай, Николай, Николай! Не смогу разлюбить твой лали-лалай»? – заголосил Славик, пугая кошек. Те с шипением сиганули с дивана и понеслись во двор. Хорошо, что вернувшаяся к этому времени хозяйка работала в саду. И не слышала этот пассаж. – Ты так трясешься, как будто мы президенту Греции звоним. Наверняка какой-нибудь очкарик в белом халате, который считает найденный им черепок ночного горшка самым значимым открытием для мира науки. Через три гудка экран явил нам лицо мужчины слегка за пятьдесят, с залысинами и без очков, которые предрекал Славик. Увидев меня на экране, он зачем-то проворно натянул на нос маску. Славик, конечно же, сразу заорал: – Не дрейфь, Колясик, мы не заразные! Нам в детстве БЦЖ делали! Пришлось треснуть его по затылку. И я понадеялась, что Димитрис не знает русского, зато знает английский. В отличие от Славика, армянских корней, даже приемных, у меня в роду не было. А его познаний в армянском вряд ли хватит на содержательный разговор о погибшем. К счастью, мужчина на мое приветствие ответил на английском весьма бодро и поинтересовался, чем может быть мне полезен. Я бегло представилась и перешла к сути. – Вы Димитрис? – спросила я, а мужчина, задумавшись, осторожно кивнул. – А вы кто? – спросил он, разумеется, на английском. Но я его речь вам сразу переведу на русский, чтобы ни одна важная деталь не ускользнула от вашего пристального внимания. – Имя Михаил Сомов вам о чем-то говорит? Русский, он дружил с вашим коллегой, который погиб. Познакомились они во время выставки в Афинах. – Михаил? – Димитрис нахмурился. – Конечно, он славный парень. Мы общались не так давно… – Это было несколько дней назад? – Да, кажется, так… Тогда как раз Яннис погиб. Бедняга, такая ужасная смерть… Но, простите, кто вы? Я так и не понял… – Управление ДАДУ, – крякнул приятель, и пояснил: – Детективное агентство добрых услуг. Даду. Даду-даду, – пустился в советские песни и пляски Славик, внезапно осознав, как чудно звучит выдуманная им аббревиатура. – Мы расследуем гибель Михаила Сомова, – пояснила я, радуясь, что грек не шарит в нашей иерархии и не помнит перлы Горбачева. – У Михаила – не Горбачева, а Сомова – в записях нашли ваш номер. Не скажете, зачем он вам звонил? – Как гибель? Но… Он же… мы же общались? Вы уверены? Ввести его в курс дела стоило аккуратно. Не вдаваясь в подробности, сложно было объяснить, почему мы могли посчитать эту смерть криминальной. Я потратила несколько минут, повествуя о последних часах Миши в нашем отеле, и снова вернулась к своему вопросу: – Его взволновала смерть Янниса, – пожал плечами ошарашенный новостью Димитрис. – Как и всех нас. – Яннис! Это же его имя было обведено красным в той распечатке! – зашептал мне в ухо Славик. – Я же говорил, красный – цвет крови! Пришили Янниса эти канальи, как пить дать! Эта информация требовала того, чтобы быть переваренной, но я не могла прерывать беседу. – Что их связывало? – задала я вопрос, приглядываясь к мужчине. Мне показалось или он нервничает чуть больше, чем следует? Хотя при виде Славика, стянувшего волосы в кокетливый ананасик на макушке, кого угодно может пробрать. А тут новость о гибели молодого парня, которого он знал. Пусть и не очень близко. Димитрис, чуть подумав, рассказал нам про завязавшуюся дружбу между русским молодым энтузиастом и старым искусствоведом из Афин. В принципе, все это я и без того знала. Не знали мы только то, что именно этот старик интересовал и наших похитителей. – Они были во многом похожи. Наверное, Яннис увидел в Михаиле себя в молодости. Такой же увлеченный. Он даже приглашал его к себе домой. Но… вы знаете, что именно случилось с Михаилом? Это точно не несчастный случай?