– Мы работаем, – туманно ответила я, а Димитрис поник: – Знаете, это очень странно… – Я заметила, что вас как будто бы испугало известие о гибели Миши. Как вы считаете, не могли ли они с Яннисом заниматься каким-то общим делом? Вы не замечали чего-то странного? – Нет. То есть да. Не знаю. В общем, я был уверен: наверняка показалось… – Не держите это в себе, – авторитетно заявил Славик голосом Елены Малышевой, вещающей о запорах. Димитрис поколебался с минуту: – Последнее время Яннис был очень взволнован. Стал пить лекарства от давления, хотя раньше держался на травах. Может, это из-за племянника? – А что не так с его племянником? – Все не так. Вроде бы тот еще в ранней юности связался с плохой компанией. По-вашему – мафия. Да? Славик смежил веки и кивнул с видом крестного отца. Димитрис опасливо продолжил: – Сестра Янниса поздно родила, растила сына одна. Мне кажется, он чувствовал ответственность. И когда племянник пропал… – Что значит пропал? – зацепилась я за новую информацию. – Ну, там какая-то странная история. Яннис не рассказывал, но я слышал обрывки его разговоров с сестрой. Племянник впутался в какую-то аферу, его преследовала полиция. После этого о нем ничего не слышали. Сестра просила Янниса помочь деньгами. Она была уверена, что его убили. И думала, что, если подкупить кого-то в полиции, ей могут рассказать, что случилось с сыном. – То есть старик пил лекарства из-за пропавшего племянника? – Я не уверен. Тот пропал гораздо раньше. Но Яннис все пытался что-то о нем узнать. – Не держите в себе, – с напором повторил Славик, а Димитрис промокнул выступивший пот бумажным платочком. – Вы о чем? Ах, это… – Именно это, – гнул свою линию Славик, овладевший искусством гипноза на лекциях папы № 3. Мне оставалось только молча удивляться. – Я никому не говорил, потому что испугался… – Не волнуйтесь, наш разговор сугубо конфиденциальный. Никто ничего не узнает. Мы же не заставляем вас подписывать никакие бумаги. – Я побоялась спугнуть удачу, но Димитрис уже решился: – Незадолго до того дня, как Яннис пропал, к нему на работу явились два типа. Сказали, что они из полиции. Но у них были очень неприятные лица. Знаете, как у русской мафии. Да? Славик снова смежил веки крестного отца. – И очень дорогая машина, – продолжил Димитрис. – Я как раз возвращался с обеда и увидел, как они садились в машину, припаркованную за пару кварталов. – О чем они хотели поговорить со стариком? – Этого я не знаю. Я, конечно, задал вопрос, но он сказал, что им нужна была консультация по какой-то покупке антиквариата. Якобы старинная ваза. В общем, пустяковый вопрос. Но я видел, что этот визит его взволновал. Он потом весь день был рассеянный. Да, точно! – вдруг будто бы что-то вспомнил Димитрис, а я сразу насторожилась. – Думаю, Яннис в тот день еще и звонил вашему Мише! Я брал у него на столе ключ от архива и видел открытую записную книжку. Старик все записывал, не доверял телефонам. – После смерти Янниса про визит этих якобы полицейских вы умолчали? И его жене тоже ничего не сообщали? – Конечно. – Почему? – Потому что, если в это дело замешана наша коррумпированная полиция, я отправлюсь вслед за Яннисом. – Но вы же не могли не думать, что произошло? Яннис занимался каким-то важным исследованием? Может, он напал на след чего-то необычного? Димитрис снова вытер пот платочком и покачал головой: – В том-то и дело: старик уже не занимался никакой научной работой. Организовывал выставки да ковырялся в своих старинных записях. – У него были враги? Димитрис снова мотнул головой: – Все любили Янниса. Его даже не пенсию не сослали, потому что он мог часами рассказывать о найденных и ненайденных сокровищах. На выставках он всегда брал слово, детишки его просто обожали. Кому мог помешать старик? Но тогда я честно попытался поверить, что у него случился приступ. Мой дед однажды вышел из дома и напрочь забыл и свое имя, и фамилию. Альцгеймер. Хорошо, что полиция вовремя обратила внимание на старика. Вдруг Яннису тоже стало плохо на улице? Медики сейчас работают на износ. Может, кто-то попытался оказать помощь, но он был уже мертв? И его оставили… – Возможно, но зачем его связывать? – Не знаю. Может, чтобы транспортировать? Сейчас всех покойников с коронавирусом хоронят в таких специальных пакетах. Конечно, я несу бред. Кто-то бы обязательно сообщил, но… знаете, у нас в стране сейчас хаос. Говорят, люди мрут в больницах как мухи. Я уже неделю из дома не выхожу и прислушиваюсь к себе: вдруг где-то кольнет? Димитрис нервничал и смотрел куда-то вглубь себя, где страх ожидания болезни уже вытеснил страх самой болезни. Славик, как всегда, решил разрядить гнетущую атмосферу медицинской шуткой: – Ой, а у меня же на днях такое было… Сижу, смотрю телик. Все мне кажется, что у меня жар вот-вот начнется. И вдруг – кровь из носа. Сильно так пошла, мощно. Прямо хлюпает. – Ужас… – Да ну, наоборот! Я такой счастливый был, потому что, говорят, при ковиде в носу-то сухо! Значит, точно не оно! – Не обращайте на него внимания, – вклинилась я, потому что Димитрис слегка припух от рассказов Славика. – Он сегодня еще не принимал свои таблеточки. – Ааа… Все ок, я понимаю. Стрессы, информационное загрязнение. Проклятие какое-то этот ковид, как считаете? Конец света грядет. Господи, спаси и сохрани. Я все не могу отделаться от мыслей о Яннисе. Уверен, в тот день «Скорые» просто были перегружены работой и… Не знаю… Всякое могло случиться, ведь так? – Но когда вы узнали про смерть Миши, вам это показалось странным? – Если это совпадение, то, согласитесь, крайне удивительное. Два якобы несчастных случая примерно в одно и то же время. Хотя чего в жизни не бывает. Теперь я уже ничему не удивлюсь. Я подумала, что Димитрис сейчас пойдет на второй круг, рассказывая про страшную пандемию. А я уже слышать про это не могла. Как говорил папа № 2: коронавирус не столько напугал, сколько… Ну, вы поняли. Я такое даже про себя произносить не могу. В общем, я пообещала связаться с Димитрисом, если со смертью Михаила что-то прояснится. А Славик, вспомнив, что наши похитители тоже видели записи Миши, посоветовал Димитрису не покидать свою квартиру и не доверять курьерам пиццы, чем окончательно ввел того в стресс. И мы попрощались. – Ну и что мы узнали? Жил себе старик, никого не трогал. Думаю, эти полицейские, что взволновали Димитриса, были обычные бандиты. Может, искали его племянника? Скорее всего, старик что-то знал о своем родственнике, за это и пострадал. Но мы тут ничем помочь не сможем. Не наша юрисдикция. – Да, вроде все так. Но почему-то этот старик очень интересовал мелкого и Шрека. А они работают на босса. Значит, и его тоже. А если они интересуются Мишей, значит, старик и Миша тоже связаны какой-то тайной. Причем тайной денежной. Другие такую публику не интересуют. – Пока одни сплошные тайны. – Может, Дубровского подключим? – заныл Славик. – Он не последний человек здесь, связи имеет. Организуем поиски по карте. Там на всех хватит. – Не вздумай впутывать в это Дубровского. – Ты что, не доверяешь ему? – Скажем так: я даже себе сейчас не особо доверяю. Дубровский и сокровища – вообще понятия, которые лучше не смешивать. И уж тем более – не взбалтывать. Сначала надо понять, как нам выбраться из Греции, потом все остальное. Глава 23. Зосма Дубровский вернулся с загадочным видом и сообщил, что письмо, отправленное нами вчера мамуле, прочитано. Ему пришло уведомление, а значит, все в порядке. И помахал перед моим лицом каким-то бумажным пакетом, сообщив, что у него кое-что есть для меня. Я быстро, не сдерживая любопытства, занырнула в пакет и охнула. В нем лежало вечернее платье необыкновенной красоты – голубое, расшитое бисером, в пол. Спина открытая. В таком только «Оскар» получать. К платью шли невесомые босоножки на шпильке, состоящие из тонких тесемочек, тоже вышитых бисером. – Я решил, что, как порядочный мужчина, просто обязан пригласить тебя в ресторан. Как тебе платье? – Оно великолепно, – выдохнула я, сразу же бросившись наверх, чтобы примерить обновку. – Голубой – цвет надежды. Означает молодость и счастье. – Ага. Как небо, в котором летают птицы. Или как водная гладь под солнцем. Ты вообще для меня как море, а я люблю море. Мы ехали на машине по узким дорогам. Подпевали радиоволне, и море, которое, как я, совсем рядом тихо покачивалось и нежно шептало о страсти. Окошки яхт пламенели в закатном солнце, навевая мысли о неумолимом беге времени и необходимости жить здесь и сейчас. Потом в маленьком морском ресторанчике ели запеченную на гриле рыбу и учились танцевать самый распространенный и любимый греческий танец – каламатианос. Оказалось, его танцуют абсолютно все греки и ни один праздник, особенно свадьбы, без него не обходится. Дубровский умудрялся со всеми найти общий язык: он держался смело, даже самоуверенно, но без развязности. Оттого его понимали с полуслова официанты, музыканты, а сам хозяин ресторана, выйдя в зал, презентовал нам запотевшую бутылку белого вина со старой этикеткой. Наверное, оно было жутко дорогим, но в тот вечер я была пьяна даже без вина. А потом, спустившись к морю, мы смотрели на звезды, и Дубровский заявил, что его любимая звезда – это Зосма. Мне стало интересно, почему, но этот великий интриган просто пожал плечами: – Звучит красиво.