И шеф в свою очередь приподнял брови, не так изящно, как это делала я, но не менее многозначительно. Я досадливо крякнула, но внутренний голос посоветовал мне скосить глаза налево, на экран с задорно подмигивающим именем, напоминая, что я теперь на коне, а значит, и требовать могу, что хочу. – Почему он меня выбрал, спросите у него. – Надеюсь, в моих словах не прозвучало хамства. – От способностей своих не отказываюсь, нежить чую, даже в плодотворный контакт с ней вступаю, но отчитываться или наблюдаться у Мориц не стану. – С работы не отпущу, – безапелляционно заявил полковник. – Не верю я нашим «профессионалам» с четвертого этажа, облажались они неоднократно. Мне нужен свой собственный специалист. – Я и не увольняюсь, – пошла и я на уступки. – И работать готова. – А раз не увольняешься, значит, определим тебе новую должность, даже денег добавим, – великодушно пообещал шеф. – А то, что лабораторной крысой быть не хочешь – твое право, принимается. – Мышью, – поправила я. – Альбиноской. – Что? – нахмурился полковник, и я язычок прикусила, заодно осознав, что раз шеф так легко согласился, значит, был к этому готов, а может, даже на это и рассчитывал. Внутренний голос подумал и вспомнил, что Березин меня с самого начала делить с Мориц не хотел, а тут такой случай удобный подвернулся. – А еще меня беспокоит Сара, – вспомнила я. – Никак не могу с ней связаться. Что происходит, я не понимаю? Шеф глаза отвел и подозрительно притих, повертел задумчиво карандаш в пальцах (я тоже на этот карандаш посмотрела: ничего особенного, честное слово, и какого откровения начальник от него ожидает?). – За Сару не проси, – вздохнул шеф и набычился. – Она у Мориц в программе, и обратно ее уже не вытащить. – Что? – недоверчиво протянула я, и на этот раз обошлось без кряканья или писка, удивительно даже. – Могу только свидание устроить, один раз, – нехотя предложил полковник. – Но и то в виде исключения и в порядке строгой секретности. – Да, – придушенным голосом согласилась я, пока внутренний голос безуспешно пытался переварить полученную информацию. – Пожалуйста. – Хорошо, – кивнул Березин. – Регина, это все? – Что? – заторможенно аукнула я. – Выйти из эксперимента и разговор с Сарой – это все твои условия? – медленно и терпеливо, как ребенку, повторил шеф. Я была в таком ступоре, что уже собиралась вяло кивнуть, как внутренний голос встрепенулся и возмущенно призвал меня к порядку: стрессы стрессами (да у меня вся неделя сплошной стресс, пора бы и привыкнуть), а о себе родимой забывать негоже. – Да, еще повышение зарплаты, – покорно повторила я вслед за ним. – Ко мне кузены приехали из провинции, надо им помочь обустроиться. – Родственники – это хорошо, – одобрительно прогудел полковник. – А о прибавке к жалованью я уже похлопотал, уладь вопрос с принцем – и, считай, твое повышение дело решенное. Внутренний голос выразительно закашлялся, и я ему кисло улыбнулась, вернее, им: и полковнику, и внутреннему голосу. Уладь, Регина, вопрос с истинным вампиром после того, как власти сделали все возможное, чтобы его разозлить, восстанови ключевые информационные сети, спаси сотрудников спецгруппы по зачистке… да фигня вопрос! – Я постараюсь. – Мой голос прозвучал не слишком уверенно, но все же бодрее, чем я ожидала. Полковник посмотрел на меня внимательно, прищурил глаза, подумал и… придираться не стал. Кивнул понятливо и сказал негромко: – Подожди пять минут в коридоре, я договорюсь по Саре. Сегодня воскресенье, Мориц в здании нет, так что… Я с готовностью поднялась и механически промаршировала из кабинета. Внутренний голос тихо удивился моей походке: все-таки стресс, что ли? В коридоре я обессиленно привалилась к стене и пару минут провела бездумно, но потом все-таки собралась и, выудив из сумки мобильник, отстучала сообщение: «Прекрати», отправив его на номер, с которого приходило приглашение на первое свидание. Потом спохватилась и послала вторую эсэмэску: «Пожалуйста». И третью: «Надо переговорить». Я едва успела закончить со своими лихорадочными посланиями, как в коридоре появился Березин и заблокировал дверь ключ-картой. – Пойдем, – приказал он. – Есть допуск к Саре. Я поспешила за ним, заскочила в кабину лифта, с некоторой дрожью отметив, что полковник послал ее в самый низ, на минус второй этаж. Ну вот и узнаю, есть у нас пыточные или нет. Судя по всему – есть, и моя подруга в одной из них. Полная недобрых мыслей, я хранила мрачное молчание, да и Березин не изъявлял желания поболтать. Наконец дверцы лифта распахнулись, и мне понадобилось сделать над собой усилие, чтобы выйти в узкий коридор-тоннель с экономичным освещением. – Иди за мной, – приказал полковник, и я, разумеется, подчинилась. Ну не прятаться же мне было обратно в лифт, несмотря на то что у меня все кишки в узел завязались: я знала, мы идем в изолятор, и внутренний голос обеспокоенно бубнил, что дурой надо быть – добровольно шагать в то место, которого так долго и, главное, успешно избегала. Но я ему внимать не стала: другой голос, голос совести, говорил мне, что со всеми своими передрягами я повела себя эгоистично, совершенно забыв о своих компаньонках и их собственных проблемах. А ведь с Сарой мы были ближе всех… Но тут я дала щелчка и голосу совести, нацелившемуся навязать мне комплекс вины, словно мне других комплексов не хватает. От моего пинка все голоса разом замолкли, в голове установилась успокаивающая пустота и тишина, и вовремя, так как мы прошли контрольный сканер, охранника и остановились перед бронированной дверью. Березин быстро набрал комбинацию цифр на панели (я почти не подглядывала), провел ключ-картой по считывающему устройству (у моего, увы, уровень допуска был, как я подозреваю, не тот), и мы наконец очутились в «изоляторе». Ну, это мы его так с компаньонками называли, а каково его официальное название, я, честно говоря, даже не задумывалась. Здесь было круто и немного зловеще. Все из себя такое ультрасовременное, навороченное и даже дизайнерское, словно в межгалактическом пилотнике. Полковник втолкнул меня в какую-то комнату и приказал ждать. Загорелось мягкое освещение, и я с изумлением увидела в паре метров от себя… прозрачную стену. Мы что, будем разговаривать с Сарой через перегородку?! Это как в тюрьме, что ли? Я возмущенно развернулась к начальнику. – Меры предосторожности, – предвосхитил тот мои вопросы. – У вас пятнадцать минут. Березин кивнул мне на стол и стулья, стоящие возле перегородки, и вышел. Я потрясенно выдохнула и села. По ту сторону вспыхнул свет, и появилась Сара. – Регина! – радостно воскликнула она, и, несмотря на разделяющую нас стену, я ее прекрасно расслышала. Технологии, однако. Никаких переговорных устройств, никаких телефонов, стена до самого потолка, а слышимость отличная. Дырок вроде никаких не видно. Материал такой, что ли? Что за чудо-пластик? Я в последний момент удержалась от искушения постучать по перегородке согнутым пальцем. Подруга мой порыв интерпретировала по-своему и торопливо прижала ладонь к разделяющей нас стенке. Мне ничего не оставалось, как повторить ее жест. Сердце сжалось, а внутренний голос смущенно потупился – как узники в концлагере! А ведь мы живем в свободной демократической стране и в двадцать первом веке! – Привет, – сказала я. Вышло сипло, и я откашлялась. – Как ты? Я только сегодня узнала… – Нормально, – улыбнулась Сара. Наконец я решилась поднять глаза и пристально вглядеться, опасаясь обнаружить на ее лице следы… ну, не знаю чего: мучений, может, или проб каких лабораторных, или какие есть еще страшилки для людей, отличных от всех прочих? К счастью, никаких видимых признаков пыток я не узрела: вид у подруги был вполне цветущий, только слегка усталый. – Утомительно, конечно, все время под контролем, но я уже попривыкла. – Она снова улыбнулась. – А вот ты бы – нет. Ты бы не смогла. Последние слова Сара произнесла размеренно и негромко, и в едва уловимо изменившейся интонации я вдруг поняла: она про меня не рассказала. Не рассказала, что это я запечатала окно, которое она с трудом взломала. Не рассказала, что у меня тоже есть кое-какие способности. Не рассказала намеренно. Внутренний голос заметался панически, стал задыхаться. Не сказала. Почему? Защищала?! – Я бы не смогла, – глухо подтвердила я, сглотнув. – Вот и не надо, – со значением сказала подруга и даже стекло ласково погладила. – Как же я по всем вам соскучилась! – Я тоже, – призналась я и, помявшись, спросила: – Тебя очень мучают? Сара улыбнулась уголком губ: – Все согласно контракту. Ограничения, конечно, никуда пока из изолятора не выпускают, только на свежем воздухе погулять по часу в день, и то под присмотром. Но… все оплачено. Так что я не ропщу. И после занятий я стала сильнее. Не могу об этом рассказывать, извини. – И ты меня извини, – тихо сказала я, – подруга. Она медленно кивнула и всмотрелась в мое лицо: – Не за что извинять. Мы знали, на что шли. Раздался зуммер, и я встревоженно приподнялась. – Может, еще увидимся, – тихо сказала Сара. – Правда, у меня сейчас новая жизнь, особые цели… – Увидимся. – Я вложила в свои голос и улыбку уверенность, которую совсем не испытывала. – Я буду ждать, – ответно улыбнулась напарница и добавила: – Подруга моя. Зуммер прозвучал вторично, и Сара дисциплинированно поднялась и, не оглядываясь, направилась к двери. Я подскочила и окликнула ее: – Сара! Она приостановилась, но не обернулась. – Спасибо, – проникновенно сказала я, хотя внутренний голос настоятельно советовал этого не делать: в помещении наверняка пишущие камеры, начнет Мориц запись смотреть, разговор анализировать, заподозрит что-нибудь, не дай бог… – Спасибо, – громко повторила я, и на этот раз Сара на меня посмотрела. – И тебе спасибо, – сказала она. – Мы хорошо дружили. И, кивнув на прощанье, она быстро вышла, а я какое-то время тупо пялилась на то место, где еще недавно мерцал ее неоново-зеленый комбинезон. «Что за цвет такой идиотский? Что за дурацкий покрой? – возмутился внутренний голос, и я восприняла это как знак, что мозги слегка отмерли и теперь я уже могу покинуть переговорную без опасения спалить своей изящной женской ручкой защитное суперстекло или еще что-нибудь в крутом изоляторе. Еще пару раз вдохнув и выдохнув для надежности, я шагнула в коридор и была цепко подхвачена под локоть полковником Березиным. – Время истекло, уходим, – сурово заявил он, чуть ли не толкая меня по направлению к бронированной двери. Честно говоря, я и сама здесь задерживаться не собиралась, так что весьма резво проделала обратный путь до лифта. В кабине я сделала еще пару-тройку глубоких вдохов в попытке обрести душевное равновесие и гармонию, но, видимо, не слишком в этом преуспела, поскольку Березин кинул на меня быстрый взгляд и ворчливо заговорил: – Ее оттуда не достать. Сара в секретной программе, мне доступа нет. Мориц в нее клещами вцепилась: она единственная, у кого открылись способности, близкие к боевым. В этом месте внутренний голос истерично расхохотался, и я его мысленно упрекнула. – И не надо такого каменного лица! – прикрикнул шеф, а я пораженно на него покосилась: никогда не подозревала полковника в чувствительности к выражениям женских физиономий. – Подумай о себе! Начальство требует конкретных результатов, так что ты бы тоже там сидела, даже я бы не помог, но тебя спасли последние анализы. Удивление было таким сильным, что даже разогнало туман в моих одеревеневших мозгах. – Что? – переспросила я и слегка пошевелилась. – Не знаю, что и как искали в твоей крови, но они этого не нашли, – заговорщическим шепотом сообщил шеф. – Мориц требовала то ли дважды, то ли трижды перепроверить, но все зря. Тут Березин позволил себе ухмылку превосходства: всегда приятно видеть провал соперника. Лифт остановился на первом этаже, и полковник уже некоторое время его удерживал. – Так что, Регина, не расстраивайся, – подвел итог Роман Андреевич. – Лучше порадуйся, что тебе досталась такая ценная, но необременительная способность, вот конкретно ею и займись.