— Правильно, на месте будут только дежурные офицеры! Носов хитро подмигнул: — Тут еще некая приятная подробность: Керенского в Петрограде не будет. Он уезжает в Гатчину, чтобы устроить там смотр воздухоплавательной школы, первой подобной в России. Соколов хлопнул в ладоши, отчего образовался звук, подобный выстрелу из пушки. Воскликнул: — Нам Бог помогает! Утром я отправлюсь в Александровский дворец в форме фельдъегеря с необходимыми документами. А вы, Александр Дмитриевич, ровно в девять ноль-ноль позвоните по телефону начальнику караула и голосом Керенского прикажете: «К вам едет новый сотрудник фельдъегерского корпуса полковник Соколов. Пустить автомобиль на территорию дворца, а фельдъегеря Соколова проводить к государю и его семье. У сотрудника секретнейший пакет, бывший царь захочет обсудить его содержание с членами своей семьи. По этой причине во время пребывания фельдъегеря никого из охраны присутствовать не должно!» Носов азартно улыбнулся: — Великолепная мысль! Только позвонить надо не с моего аппарата, а с любого другого — тогда не докажут, что звонок был моим. В Зимнем дворце в выходной день труда не составит найти пустующий кабинет с аппаратом. Впрочем… — Носов задумался, подергал себя за ухо. — Но ведь дежурный Александровского дворца тут же перезвонит в приемную Керенского и выяснит, что все это блеф, что тот Соколова не посылал… — Вот это, дорогой Александр Дмитриевич, вас пусть не беспокоит. Сразу после разговора линия перестанет посылать сигнал. Поняли? Она выйдет из строя, да так, что чинить долго придется. Носов покачал головой: — Точно, вы, Аполлинарий Николаевич, гений! А до Гатчины — с лишком сорок верст! Махом не одолеет. Соколов вдруг вспомнил о важном: — Мы хотели поговорить о форме. Где ее взять? Без формы ехать нельзя… Носов теперь задумчиво почесал скулу: — На складе фуражку я найду, но китель и брюки — таких размеров, конечно, нет. Ведь ваш рост под сажень! — Без вершка! Носов щелкнул пальцами: — Я дам вам адрес одного фокусника: он все вам сошьет за ночь, но с одним условием. — С каким? — Если вы ему хорошо заплатите! — Заплачу, не пожалею. Но насчет срока — не ошибаетесь? — Не сомневайтесь, он в деле проверен. — Замечательно! — Тогда запоминайте адрес: Троицкая, двадцать восемь, Гирш Бухбиндер. Телефона и конного выезда у него нет. Но делу это не помеха. У Бухбиндера Соколов направился на Троицкую улицу. Часы показывали без пяти минут двенадцать, но для решения великих задач позднего времени не бывает — так, по крайней мере, рассуждал гений сыска. На двухэтажном облупившемся доме — ровеснике самого Петербурга — Соколов увидал роскошную зеркальную вывеску в виде буквы «П». На левой вертикали была изображена дама неизвестной национальности и непонятного возраста. На даме были надеты короткие остроносые сапожки, белые гетры, сюртук и альпийская шляпа с перьями. Под мышкой дама держала хлыстик. Справа на таком же зеркале был нарисован военный красавец в кителе, грудь колесом и вся в орденах, и с громадными, лихо закрученными усами. Между этих двух замечательных картин размещалась надпись большими буквами: «Гирш Бухбиндер из Парижа». И помельче: «Пошив разнообразных дамских и мужских одежд. Военные мундиры. Охотничьи и шоферские костюмы. Срочно!» Соколов спустился по лестнице и оказался возле дверей, обитых дерматином. Звонок — электрический, но работать он вряд ли мог, поскольку новая власть энергию и в более приличные места не давала. Соколов стукнул по двери кулачищем, еще и еще — ответа не было. И вот когда Соколов собрался долбить в окно, дверь с ужасным скрипом растворилась. В проеме граф увидал какое-то удивительно высохшее и долгого роста существо с узким библейским лицом, на котором важно гляделся нос крючком, нависший над верхней губой. Существо было в ночных тапочках и в белой, словно саван для покойника, спальной рубахе. На костлявой волосатой груди висел крестик. Существо прокаркало: — Это вы так рано пришел? — Если вы — маэстро Бухбиндер, так это я пришел, — отвечал в тон Соколов. — Но не рано, а в самый раз. Шалом! — Шалом! Это я Гирш Бухбиндер. Вы правы, хороший заказчик всегда приходит в самый раз. Нагните голову, при таком прекрасном росте здесь низко. Простите, у нас тут хорошо, но все-таки не Таврический дворец. Где спички? Сейчас зажгу лампу. Господа революционеры опять выключили электричество. Как вам это нравится? Самодержавие, конечно, плохо, но при царе почему-то всегда был свет. Теперь демократия, это хорошо, но почти всегда нет света. Люди могут решить, что демократия — нехорошо. Прошу, только не подумайте, что я против. Я — за, только пусть будет электричество. Прошли в помещение. В нос шибанул тяжкий запах чеснока, пыли и чего-то кислого. На стене висели два зеркала, посредине небольшой прихожей стоял ободранный стол с громадным угольным утюгом, на вешалке висели пальто, фрак, еще что-то, видимо заказы. Бухбиндер плотоядно скользил антрацитными глазами по фигуре Соколова. — Таки вам перешивать или работать новое? — Мне надо шить полковничий мундир фельдъегеря, но здесь очень тесно. Может, подымемся наверх? — Да, ваша голова слишком уперлась. Еще потолок повредите, хе-хе. Поворачивайте взад. Осторожней, здесь под ногами ступеньки. Соколов поспешил наверх, как спешит на поверхность воды ныряльщик, засидевшийся без воздуха на дне. — Так что у вас к нам? Гений сыска, развлекаясь, продолжал говорить в тон с портным: — У меня к вам сшить полковничий фельдъегерский мундир. — Мундир? — переспросил Бухбиндер таким тоном, словно речь шла о чем-то необычном. — Я мундиры работаю. По мундирам я художник, как Исаак Левитан по пейзажам природы. Вы слыхали об таком, об Левитане? Можете удивляться, но он женился на моей двоюродной племяннице Циле Шухман. Материя у вас есть? — У меня есть заказ, и у меня есть деньги. — Правильно, без денег теперь мундиры уже никто не работает. Образец тоже есть? Соколову эти затянувшиеся переговоры надоели. Он строго сказал: — Бухбиндер, у меня нету ни материи, ни образца, ни времени. У меня нет даже сахарного диабета. Но мне нужен мундир. К утру. Если вы не можете, то не крутите мне мозги — и зай гезунд! Портной Бухбиндер окончательно уяснил, что заказчик серьезный. Он сразу стал деловитым. — Быстро к утру хорошо не бывает. На моем теле только две руки. Зато у меня нет нужного цвета тонкого сукна. Потом фельдъегерям положен кант малинового цвета. Я буду сейчас ночью бегать по евреям и искать. Вы никогда не бегали ночью по евреям? С их стороны будет такая нахальства, что я вам ничего не советовал. Евреи помогут, но сдерут с вас три шкуры. И они правы. Потому что мундир надо не им, а вам. Шить полковничий мундир — это вам не дворницкий передник строчить. Но для меня это дважды два. Положим, я все найду по знакомым к пяти утра. Мы будем шить втроем — жена Рива и сын Самуил. Вы можете прийти на примерку к двенадцати дня? — Без примерки можно? — Можно, но когда вы наденете готовый мундир, то это будет такое, что жалко смотреть. Довод был сильным. Соколов сдался: — Согласен, приду на примерку в полдень. Сделайте мне копию обмеров. Бухбиндер, старательно слюня языком химический карандаш и приближаясь к бумаге самим носом, словно хотел эту бумагу клюнуть, нацарапал несколько слов и передал Соколову: — Держите, это для вас бесплатно! А на вторую примерку жду с нетерпением в четыре. — Второй примерки не будет. В четыре я приду за готовым мундиром. — Раз без двух примерок, то стоит дороже и моя фирма последствий не отвечает, если в рукавах будет жать и в шагу тоже. Позвольте вам обмерить. Так, опуститесь, пожалуйста, на две ступеньки, а то не достать. Ширина рукава, плечи — боже мой, на такие плечи и на такой рост никакого сукна не хватит! Суконная фабрика Брухмана должна неделю работать только на вас. Это же все пойдет в два раза больше, чем у обычного заказчика. Брюки прикажете со штрипками? В узких военных брюках непременно рекомендую штрипки, чтобы не набегало. Бухбиндер вновь во рту послюнявил огрызок химического карандаша, что-то нацарапал на бумажке и перешел к практической стороне дела: — Работать такую вещь по теперешним временам стоит сорок пять рублей плюс за скорость — в два раза больше. Материю придется перекупать, положим еще двести десять рублей вместе с брюками, если дешевле — будете иметь сдачу обратно. Пуговицы золоченые? Еще семнадцать пятьдесят да галуны золотом шитые… Вам ведь и подклад хочется шелковый? Вижу, вижу по вашим глазам — хочется! Давайте сразу аванс двести рублей, остальное завтра в шесть вечера, когда получите. Портной выговорил эти астрономические цифры, и ему стало страшно: вдруг господин военный так рассердится, что начнет стрелять, и хорошо, если только в воздух. Но военный сказал возвышенную речь, которая ласкала слух старого еврея: — Я сейчас дам вам, уважаемый Бухбиндер, пятьсот рублей. И столько же завтра. Вы цифру уяснили, сын Давидов? Тысячу рублей! Это неслыханный капитал. Портной потупил взор и сделался очень спокойным, словно каждый день в его ателье полковники с усердием носили по тысяче рублей ассигнациями. Он с вдохновением произнес: — Гелд — хорошо, но ваш мундир так всем понравится, что это будет неслыханно. Соколов решительной фразой завершил разговор: — Итак, мундир должен быть готов завтра ровно в четыре пополудни. Если не сделаете вовремя, то вместо денег — поколочу, затем прикажу выдать вам трехлинейную винтовку Сергея Мосина образца 1891 года и отправлю воевать на Западный фронт. Там нужны такие бесстрашные герои. Голос Бухбиндера дрогнул. — Для чего такие жуткие обещания? Уверяю вам, все будет готово в четыре пополудни! В шагу тянуть не будет. Вещь станет на вас играть, как оркестр пожарных на открытой эстраде Летнего сада! И вообще, не имейте эту вредную привычку нервничать за мою работу.