– То есть если ты по-прежнему готов нам помогать. Нам нужен кто-то из местных, кто сможет растолковать подсказки, скрытые в старых фотографиях Шеппарда. Фарайи и Бенджи дружно кивнули, подтверждая свое желание продолжать. – Тогда решено, – заключил Грей. Ковальски опять выпустил клуб сигарного дыма. – Отлично. Мы разделяемся. А это всегда заканчивается хорошо. Часть третья Инфильтрация 13 24 апреля, 15:02 по центральноафриканскому времени Остров Белка, Демократическая Республика Конго «Ничего хорошего…» Шарлотта продолжала осматривать Дисанку, лежащую в импровизированной больничной палате. Женщина из народности балуба, которая сидела на своей койке, должно быть, прочитала беспокойство на лице Шарлотты. В широко раскрытых глазах пациентки промелькнул откровенный страх. Взгляд Дисанки метнулся на сына. Спеленутый младенец спал в колыбельке возле кровати, но охвативший его ступор был хорошо заметен даже во сне. Ребенок не пытался повернуться на бок или свернуться калачиком, не сосал большой палец, как это часто делают дети его возраста, – голова его была безвольно откинута назад, а тонкие ручки неподвижно лежали по бокам, словно совершенно лишенные костей. Мать с Шарлоттой были не единственными, кого заботило состояние мальчика. – Ему становится хуже, – заметил Джеймсон. Педиатр-американец только что закончил и сам осматривать малыша. – Пульсовая оксиметрия упала ниже девяноста. Наверняка из-за того, что дыхание становится все более поверхностным. – Надо надеть на него кислородную маску. – Посмотрим. Заканчивайте осмотр матери. Если она тоже заболеет… – Остальное Джеймсон оставил недосказанным. Когда он отошел, Шарлотта бросила обеспокоенный взгляд на соседнюю койку, где лежала фигура, упакованная в черный мешок для трупов. Этот пожилой пациент только что умер, и его останки готовились перенести в патологоанатомическую лабораторию, расположенную в соседнем ангаре. Согласно его медицинской карточке, старик поступил сюда четыре дня назад, уже глубоко охваченный странным оцепенением. Результатом его могло стать какое-то церебральное расстройство, которое быстро прогрессировало и в итоге довело беднягу до полного паралича, либо же слабость развилась до такой степени, что мужчина попросту разучился дышать или же его сердце потеряло желание биться. С этим предстояло разобраться патологоанатомам. Хотя не то чтобы Шарлотта ожидала, что с ней поделятся каким-то ответами. Она посмотрела на набор лабораторного оборудования в глубине палаты. Шарлотта уже неоднократно пыталась получить хоть какую-то информацию от доктора Нгоя, который возглавлял группу работающих тут врачей и лаборантов, – только чтобы раз за разом получать в ответ лишь грубые советы не лезть не в свое дело. «Не особо-то готовая к сотрудничеству компашка…» И все же у Шарлотты имелись более неотложные заботы. Она опять переключила внимание на Дисанку. У женщины стала повышаться температура, и после некоторых уговоров та призналась в усиливающейся головной боли. Все это можно было легко списать на утомление и страх за мальчика, но во время позднего обеда, состоящего из тушеного мяса и поджаренного хлеба, Дисанка сразу же поперхнулась и едва перевела дух. Взяв язычный шпатель, Шарлотта попросила по-французски: – Дисанка, тебе не трудно открыть рот? И, чтобы было понятней, проиллюстрировала свою просьбу, и сама высунув язык. Когда Дисанка подчинилась, Шарлотта наклонилась к ней. Прижала язык женщины шпателем, чтобы осмотреть гортань. Миндалины были слегка увеличены, но в остальном все вроде выглядело нормально – никаких высыпаний или язв. Затаив дыхание, Шарлотта осторожно коснулась основания левой нёбной миндалины шпателем и провела его деревянным краем по воспаленной живой ткани. Большинство пациентов при этом отдернулись бы назад, закашлявшись, но Дисанка никак не отреагировала на подобное вмешательство. Отодвинувшись назад, Шарлотта бросила шпатель в красное ведро для опасных отходов. Знаком попросила Дисанку расслабиться и ободрительно похлопала ее по плечу. Ей так и не удалось уменьшить тревогу в глазах у женщины, но та явно испытывала страх отнюдь не за свое собственное здоровье. Обе повернулись к спеленутому младенцу в колыбельке. Потянувшись к Шарлотте, Дисанка тронула ее за руку, словно напоминая об обещании спасти ребенка любой ценой. Шарлотта ободряюще сжала ей руку в ответ. «Сделаю все, что в моих силах». Страх в глазах Дисанки чуть притух, уступив место решимости. В этот момент во взглядах пациентки и врача было ясно написано одно и то же. Они обе сделают для ребенка абсолютно все, что в их силах. К этому моменту вернулся Джеймсон, который принес небольшую детскую маску с подсоединенной к ней трубкой для подачи кислорода. – Ну? – бесцеремонно спросил он. Шарлотта отпустила руку Дисанки. – Все явно указывает на то, что ее трудности во время обеда вызваны дисфагией[68]. Хотя я не знаю, дело ли тут просто в потере чувствительности гортани, или же присутствует и мышечный паралич. – Не может ли это быть ранним признаком этого нашего заболевания? Она пожала плечами. – Повышение температуры, головные боли – все это может быть первыми симптомами вирусного энцефалита. Но дисфагия такой степени – довольно необычное осложнение. – Не всегда. – Джеймсон бросил на нее многозначительный взгляд. Шарлотта сразу поняла, на что он намекает. – Вы имеете в виду рабиес. Это зоонозное заболевание, больше известное как бешенство, она успела хорошо изучить еще до того, как попала в группу «Врачей без границ». Главные его симптомы – характерная гидрофобия, или же водобоязнь, а также пена у рта и профузное слюнотечение – являлись следствием фарингальной дисфункции в результате воспаления головного мозга, вызванного этим смертоносным вирусом. – Но это явно не бешенство, – добавил Джеймсон. «Да, определенно не оно». Шарлотта вдруг поймала себя на том, что потирает собственное горло, пытаясь определить, не испытывает ли схожих симптомов. Муравьиные укусы у нее на руках до сих пор оставались красными. Постоянно болела голова, она чувствовала жар во всем теле и словно плавала в собственном поту. Хотелось списать все это на стресс и на защитный костюм, в который она была упакована с ног до головы. И все же Шарлотта не могла избавиться от беспокойства, что тоже заразилась. Джеймсон мотнул головой в глубину палаты. – Наверное, нам стоит сообщить доктору Нгою о наших наблюдениях. Обернувшись, она хмуро посмотрела на главного исследователя и его группу. Медики по-прежнему толклись вокруг серологического и гистологического оборудования в глубине ангара. Для этой публики они с Джеймсоном были всего лишь излишне расхваленными выскочками, годящимися разве что на роль санитаров и не стоящими их драгоценного времени. – Давайте-ка пока придержим эту информацию, – предложила Шарлотта. – Думаете? Прежде чем она успела ответить, все хлипкое строение заходило ходуном, когда над ним пролетел вертолет. Поток воздуха от винта ударил в покатую металлическую крышу. Будучи уже и так на взводе, Шарлотта поймала себя на том, что резко присела, задрав голову к потолку. Кто бы там ни прибыл на остров, все происходило в явной спешке. Любопытство потянуло ее к узкому окошку возле кровати Дисанки. Похоже, что вертолет приземлялся где-то совсем неподалеку, а не на площадке у реки. Джеймсон тенью последовал за ней, тоже приникнув к стеклу. Обоим удалось углядеть машину, опускающуюся прямо на центральную площадь старого колониального сеттльмента. По бокам вертолета распахнулись дверцы, откуда сразу же высыпали люди в черном – явно бойцы личной армии Нолана де Костера. Среди них Шарлотта заметила высокую фигуру лейтенанта Икона. Угрожающе взмахнув автоматом, тот повел каких-то двух мужчин в гражданской одежде к гестхаусу, в котором находился кабинет миллиардера. Стоящий рядом с ней Джеймсон вдруг напрягся. – Невероятно! – пробормотал он. Шарлотта повернулась к нему. – Что именно? Он мотнул головой на людей, которых вели через площадь. – Вон тот, впереди… Это доктор Уитакер. Ей понадобилась еще секунда, чтобы припомнить это имя. – Вирусолог? Но что он тут делает? И как здесь оказался? В этот момент гражданских еще раз подтолкнули дулом автомата. – Он здесь явно не по доброй воле. – Шарлотта показала на лысого крепыша рядом с вирусологом. – А второго не узнаете? – Нет. Но это неважно. Они похищены, как и мы. И ничем не смогут нам помочь. – А я вот не настолько в этом уверена. – В каком это смысле?