— Ты вообще меня слушала? — прищурился он. Дожевав креветку, я вздохнула и откашлялась. — Не мог бы ты еще раз повторить вопрос? Губы у него искривились в подобие усмешки, и, к величайшему моему облегчению, он начал рассказывать все по новой. На этот раз мне удалось сосредоточиться на его речи. Признаться, меня потрясло, как много он успел сделать за такое короткое время. — Надо же, — откинулась я на спинку стула, — в этом ты явно лучше Эйдена. — Рад слышать, — усмехнулся он. — Я серьезно. Вашей команде удалось сэкономить такое количество денег на закупке сырья, что я просто умолкаю в восхищении. А я-то еще считала, что умею торговаться! — Ты неплохо с этим справляешься. В основном нам удалось сэкономить на том, что покупали всегда оптом и с предварительной оплатой. Тебе же, с твоими ограниченными средствами, это было просто недоступно. Раздался звоночек — это телефон Хадсона выдал ему напоминание. На экране высветилось имя Чарли. Хадсон бросил взгляд на часы. — Даже не думал, что уже так поздно. Подождешь минутку? Мне надо позвонить дочери, чтобы пожелать ей спокойной ночи. — Конечно. А я пока сбегаю в туалет. Когда я вернулась в конференц-зал, Хадсон все еще сидел с трубкой возле уха. — Я просто пошутил тогда, Чарли. Не стоило повторять этого своей тете. Последовала пауза, во время которой Хадсон прикрыл глаза. — Ты рассказала всему классу? Я с интересом слушала эту одностороннюю беседу. — Что ж, я уверен: ваша учительница поняла, что это была шутка… даже если мама и тетя Рэйчел не поняли. Хадсон бросил взгляд в мою сторону. — Скажи маме, что у меня нет сейчас времени на разговоры. Я еще на работе. Я поговорю с ней завтра вечером. Пауза. — И я тебя люблю. Закончив беседу, Хадсон покачал головой: — Мне следовало бы помнить, что шестилетний ребенок не всегда способен понять мой юмор. — Что случилось? — улыбнулась я. — Сестра моей бывшей жены вот-вот будет рожать. Надо сказать, что ни Рэйчел, ни моя бывшая не блещут чувством юмора. Позавчера Чарли спросила меня, как, по моему мнению, лучше всего назвать малыша. И я принялся убеждать ее, что тетушка Рэйчел решила назвать ребенка Брателло. — Да что ты? — захихикала я. Хадсон виновато ухмыльнулся. — Разумеется, я шутил. Но тут нам принесли пиццу, я отвлекся, а затем забыл сказать дочке, что я это сказал несерьезно. — И она повторила твои слова матери? А та, как я понимаю, сочла шутку не очень удачной? — Это еще не самое плохое, — покачал головой Хадсон. — Пару месяцев назад мы поссорились с моей бывшей. Она сказала, чтобы я не покупал Чарли больше мороженого: мол, ее сестра сказала, что непереносимость лактозы — это наследственное. Не знаю, так ли это, но будь у Чарли аллергия на лактозу, мы бы давно об этом знали — как-никак, она постоянно ест мороженое. Слово за слово, и мы поругались из-за того, что Рэйчел вечно лезет не в свое дело… не говоря уже о том, что совершенно не понимает шуток. Я даже сказал, что у нее явная аллергия на смехтозу. Сам я об этом быстро забыл, а вот Чарли, слышавшая нашу ссору, запомнила. Хадсон снова вздохнул. — Сегодня был черед Чарли рассказывать в школе о своей семье. Она принесла в класс фотографию последней сонограммы, сделанной ее тете, и сообщила всем, что ее двоюродного братика собираются назвать Брателло. Когда учительница предположила, что это всего лишь шутка, Чарли сказала, что ее тетушка никогда не шутит, поскольку у нее аллергия на смехтозу. — Вот уж умора так умора, — рассмеялась я. Хадсон тоже ухмыльнулся. — Жаль только, что моя бывшая и ее сестрица давно утратили чувство юмора. — По мне, так это действительно забавно. Дети любят вываливать все, что им придет в голову. Мы с Чарли и болтали-то всего десять минут, а я успела узнать, что на прошлой неделе вы побывали на пляже, что у нее однажды болел живот после мороженого и что ты пишешь забавные фразочки на фруктах, которые она берет в школу. Между прочим, мне очень нравится этот обычай. — Когда Чарли впервые пошла в подготовительный класс, она очень нервничала за обедом, поскольку не знала, с кем ей сесть. И я начал писать разные фразочки — буквально пару слов, — чтобы она могла расслабиться, пока распаковывает свою еду. А потом это вошло в привычку. — Вот оно что… — Уже поздно, — улыбнулся Хадсон. — Почему бы нам не продолжить нашу беседу завтра? Мы разошлись по своим кабинетам. Спустя несколько минут Хадсон остановился у моих дверей по пути к выходу. — Собираешься встречаться сегодня с Беном? — Нет, — покачала я головой. — В любом случае не задерживайся допоздна. Уборщицы уже навели порядок и ушли, так что ты остаешься здесь последней. — Ладно. Мне тут надо доделать кое-что, а потом я тоже отправлюсь домой. Хадсон кивнул и повернулся, чтобы уйти, но затем снова шагнул назад. — Кстати, я понял твой намек и не собираюсь больше приглашать тебя на свидание. — Ясно. — Моя улыбка увяла. — Подожду, пока ты пригласишь меня сама, — подмигнул он. — Спокойной ночи, Стелла. * * * Хадсон ушел, а моя собранность, похоже, ушла вместе с ним. Но мне просто необходимо было поработать над таблицей, в которую я так и не удосужилась заглянуть за весь день. Мне хотелось, чтобы завтра с утра мы могли сразу приступить к делу. Но таблицы никогда не были моей сильной стороной, да и усталость начала брать свое. Пару минут я просто разглядывала цифры, а затем решила достать из сумки наушники. Классическая музыка всегда помогала мне сконцентрироваться. Но чем дольше я работала, тем теплее становилось в офисе. Видимо, кондиционер здесь автоматически отключался с окончанием рабочего дня. А поскольку мне хотелось хоть на минутку отвлечься от дурацкой таблицы, я решила прогуляться до кухни и набрать немного холодной воды. Пока я набивала колотым льдом свою большую кружку, зазвучали «Времена года» Вивальди. Всякий раз, когда я слышала эту музыку, меня так и тянуло подирижировать. Вот и сейчас, поставив на стол кружку, я закрыла глаза и позволила себе увлечься мелодией. Я вдохновенно размахивала руками, пока… Пока кто-то не схватил меня сзади за плечи. Я в ужасе развернулась, повинуясь инстинкту, сжала руку в кулак и со всей силы выбросила ее вперед. Мой кулак с размаху врезался во что-то твердое, вроде кирпичной стены, хотя я не знала точно — глаза у меня были плотно закрыты. И тут до меня донесся голос. — Черт, — прорычал кто-то. Сердце у меня упало. Нет. Не может быть. Господи, пусть это будет кто угодно, только не он. Я открыла глаза и едва не застонала. Бог не услышал мою молитву. И я только что врезала по носу не кому-нибудь, а Хадсону. 12